Записки С.П. Руднева-12

ПРИ ВЕЧЕРНИХ ОГНЯХ

К 100-летию Приамурского Земского собора и восстановления монархии в России. Записки делегата Сергея Петровича Руднева.

ВСТУПЛЕНИЕ

Воспоминания Сергея Петровича Руднева, участника Поместного собора Российской Православной Церкви 1917-1918 гг. и Приамурского Земского собора 1922 г. во Владивостоке, были написаны практически по горячим следам и изданы в Харбине в типографии «Заря» в 1928 году. Автор посвятил их как назидание «моим дорогим эмигрантам – любимым, богоданным внукам Сергею и Игнатию Хорошевским и племяннику Петру Рудневу».

Сергей Петрович Руднев (28.01.1872 — 8.01.1935) родился в гор. Курмыше Симбирской губернии в дворянской семье. Окончил Симбирскую гимназию и юридический факультет Харьковского университета в 1895 году и в течение года был помощником юрисконсульта Юго-восточных железных дорог. В 1896 г. он – сотрудник Елецкого окружного суда. Последовательно занимал должности: судебного следователя в Верхотурье, на Катавских и Симских заводах Уфимского уезда, товарища прокурора в Костромском, Смоленском и Нижегородском судах. С 1906 г. судебный следователь Московского окружного суда, но по семейным обстоятельствам уезжает в Крым, где до 1916 был членом Симферопольского окружного суда, а после смерти жены перевёлся в Симбирский окружной суд на туже должность. Член Поместного Собора Российской Православной Церкви по избранию от мирян Симбирской епархии. После революции жил на Дальнем Востоке. Учредитель и товарищ председателя правления Харбинской больницы в память доктора В.А. Казем-Бека. Скончался в Харбине.

Книга воспоминаний С.П. Руднева «При вечерних огнях», своим названием отсылающая к сборникам великого русского поэта Афанасия Фета из цикла «Вечерние огни», по мнению авторитетного парижского эмигрантского издания «Возрождение», «прошла незамеченной в общей печати.

А между тем — его воспоминания отнюдь не похожи на тот недавний поток мемуаров, почти все авторы которых, как бы, забегая вперед перед историей, или приписывали себе особые государственные роли или жаловались на то, как их государственных талантов не понимали современники».

И далее автор рецензии делает общий вывод: «Незамеченная книга С.П. Руднева как бы восстанавливает прекрасную традицию нашего 18-го века, когда, также не думая о суде истории или о посторонних свидетелях, наши пудренные пращуры, при вечерних огнях, рассказывали внукам об испытаниях своей жизни. И, читая книгу Руднева, вспоминаешь, например, не раз старинные и бесхитростные записки Мертва́го или Рунича о Пугачевщине. Будущий историк найдёт, вероятно, у Руднева не меньше, чем во многих прославленных мемуарах» (Возрождение, № 1668, 1929).

В моём случае так и произошло: получив книгу С.П. Руднева от одного из русских беженцев первой волны, использовал её материалы при написании своей книги «Восстановление монархии в России. Приамурский Земский собор 1922 года. Материалы и документы» (М., 1993. – 168 с.). Ссылки на книгу С.П. Руднева «При вечерних огнях» встречаются и в других исследованиях историков. Однако, насколько можно судить, в России она не переиздавалась и в настоящее время представляет собой библиографическую редкость и незнакома широкому кругу читателей. Публикуем главу из неё «На Дальнем Востоке – в Приморье», повествующую о ситуации здесь в 1920-1922 годах, о подготовке и проведении Приамурского Земского собора во Владивостоке, восстановившем Династию Романовых на Российском престоле.

Предисловие и публикация Андрея Хвалина.

+

ИНТИМНОЕ. Вместо предисловия. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-vstuplenie/

Часть I. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-1/

Часть II. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-2/

Часть III. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-3/

Часть IV. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-4/

Часть V. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-5/

Часть VI. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-6/

Часть VII. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-7/

Часть VIII. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-8/

Часть IX. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-9/

Часть X. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-10/

Часть XI. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-11/ 

+

Часть XII.

На следующее утро — 27 мая состоялось в помещении Приморского Народного Собрания частное совещание успевших быть извещёнными и прибыть Членов его. Коммунисты отсутствовали. Прежнее Вр(еменное) Правительство — Медведев, Попов, Маслёнников и коммунисты Антонов, Цейтлин, Шишлянников и др. скрылись у японцев, и были затем вывезены ими из Приморья, а главнокомандующий тов. Лепёхин скрылся с частью милиционеров в сопки.

Всё это узнал я в Народном Собрании, как и то, что вчерашний переворот не обошёлся без жертв: двое были убиты около Госполитохраны, где на крышу дома к развевающемуся там флагу Д.В.Р. забрался какой-то милиционер и оттуда, будучи недосягаем, из винтовки стрелял в тех находящихся на улице лиц, которые попадали под его обстрел, и ранее, чем он был обнаружен, двое им были убиты; человек 9 погибло в Гнилом Углу, где на шаланде морем подъехали семёновцы, а с берега, занятого ещё красными, чуть ли не в упор осыпали их пулемётным огнём. Дольше всех держались красные в Морских Казармах, где ими распоряжался и их воодушевлял, как говорили, Цейтлин.

На частное совещание Народного Собрания прибыли оба Меркулова и Еремеев, бывшие Члены Собрания, а ныне Члены Вр. Приамурского Правительства. О чём говорили и для чего собирались, — я не припомню, помню только, что усталый донельзя С.Д. Меркулов попросил меня прийти помочь в Земскую Управу, где пока Правительство помещалось, а главное — привести машинистку, так как одна, работавшая ранее в Совете Несосъезда, справиться не может и переутомилась. Я немедленно послал туда нашу Надю, которая с тех пор всё время стала работать в Канцелярии правительства, туда же потом встала на работу и Таня, оставшаяся служить до конца существования Приамурского Правительства.

В ближайшие два дня новая власть уже достаточно успела укрепиться, а Демократический и Торго-Промышленный Союзы, видя, что вопреки уверенности Циммермана, что «власть без них не обойдётся и их не минует», равно как и сродные им деятели Харбинского Национально-Экономического Объединения, приехавшие по телеграфному распоряжению Атамана Семёнова во Владивосток, и также увидавшие, что власть они «проговорили» и придётся или идти об руку с Меркуловыми или им подчиниться, — забегали, и начались у них какие-то совещания, о чём дошло до сведения нового Правительства. Вдруг неожиданно на стене противоположного Адмиральскому Дому здания Японской Военной Миссии, где обыкновенно вывешивались крупно написанные агентские телеграммы и новости, появилось сенсационное известие о том, что ген. Болдырев создает правительство для Приморья из общественных деятелей Демократического Союза и Национально-Экономического Объединения.

Это дало повод С.Д. Меркулову немедленно послать автомобиль с офицерами за ген. Болдыревым и пригласить его приехать в Земскую Управу, а когда он заявил здесь, что известие это — сплетня и провокация (похоже было на то), то ему было предложено дать в этом подписку.

В.Г. Болдырев подписал заготовленное с его слов в канцелярии разъяснение и удалился.

Через полчаса или час везде были расклеены объявления о ложности слуха, объявленного на здании Японской Военной Миссии, и о данной ген. Болдыревым подписке.

Эгим, да кратковременным при штабе, кажется, арестом так называемых «семёновских министров», приехавших из Харбина вместе с Таскиным, чтобы вступить в управление обещанными Атаманом Семёновым Национально-Экономическому Объединению министерствами, — дело всё и кончилось.

Во Владивосток приехал главнокомандующий Вержбицкий и всем, кто к нему ни обращался, заявлял, что каппелевцы только будут поддерживать образовавшееся Вр. Приамурское Правительство, с которым они «кровно связаны» и никаких персональных изменений в нём, без согласия на то самого Правительства, не допустят.

30 мая последовал указ о роспуске Приморского Народного Собрания и о созыве нового не позднее 1 июля, и наблюдение за производством выборов в него было возложено на Члена Правительства И.И. Еремеева, который был восстановлен также и в должности Владивостокского Городского Головы, на которую был избран и которую занимал до 31 января 1920 г.

Одновременно были восстановлены по всем городам Приморья прежние городские самоуправления в прежнем их составе.

31 мая С.Д. Меркулов пригласил меня в свой кабинет в Морском Штабе, куда Правительство только что перешло из Земской Управы, и здесь стал просить меня от своего и прочих Членов Правительства имени о том, чтобы я взял на себя обязанности Управляющего Делами Правительства и таким образом понёс бы всю организационную и черновую, не видную, но самую тяжёлую сейчас работу Правительства.

Он заранее соглашался подчиниться заведённым мною распорядкам в работе самого Правительства и на то, что в общей суматохе и спешке мне ежедневно будет обязательно уделяться как Правительством, так и им самим нужное время на спокойное выслушивание докладов.

Наконец, он согласился и на то, что работать я буду только до тех пор, пока не будет подыскано другое лицо мне на смену, и во всяком случае не далее дня открытия Народного Собрания. Моя работа в Торг. Доме Кунст и Альберс не давала мне возможности работать одновременно и там и тут, а злоупотреблять любезностью фирмы и сослуживцев, — я и не хотел, да и не мог.

Говорили мы друг с другом тогда очень нервно и — в заключении — крепко обнялись.

Здесь я впервые обнаружил новую, и мне лично симпатичную, черту в Сп. Дион.: он оказался мистиком. Впоследствии мистицизм этот приобрёл формы чисто болезненные, а для широкой публики — смешные, похожие на ханжество.

Я обещал закончить свои дела по конторе и завтра с утра встать на работу.

Впоследствии, через много лет, уже живя в Китае, я узнал от Д.И. Густова и одного видного и очень близкого к верхам каппелевца многое, чрезвычайно интересное, из той эпохи, о которой я только что рассказал. Из слов Дм. Ив. и каппелевца стало ясным мне самому многое из того, чего я не понимал и что для меня, оставаясь неизвестным, совершенно извращало перспективу.

Я приведу здесь — вкратце — эти рассказы, чтобы ещё лишний раз подчеркнуть старую истину, что политика в белых перчатках не делается.

Д.И. Густов и каппелевцы рассказывали, что после отказа демократов работать в будущем Правительстве вместе с Меркуловыми, уход из Совета его, Д.И. Густова и меня, лиц хоть несколько пытавшихся возражать братьям Меркуловым, чрезвычайно взволновал каппелевское командование, и последнее просило как-нибудь эту размолвку изжить и с этой целью устроить Меркуловым свиданье с нами, в частности — со мной. Это свиданье и состоялось в зале Совета Несосъезда в присутствии наблюдавшего за ним издали каппелевского офицера, видевшего и доложившего потом начальству, что я «не стал разговаривать с подошедшими ко мне Меркуловыми, резко повернулся и ушёл не прощаясь», — С.Д. Меркулов же сообщил, что я от каких бы то ни было разговоров с ним и его братом отказался. Говорили мои собеседники и о том, что уход мой и Д.И. Густова из Совета был желателен Меркуловым, и последние заранее говорили Е.М. Адерсону, что обоих нас доведут до этого и действительно довели, и что весь переворот и вся техника его была разработана только двумя братьями, всё время выдававшими, однако, свои предположения и решения за принятые и одобренные всем Советом Несосъезда. Таким образом, в случае неудачи переворота вся тяжесть ответственности легла бы не на них одних, а на всех нас.

Самый переворот в конце концов произошёл вовсе не так, как его предполагали сделать Меркуловы. Денежные средства у каппелевцев иссякли, и грозил им полный крах. Решено было делать переворот во что бы то ни стало, и каппелевцы стали под разными предлогами просачиваться к Владивостоку. Это «Антоновское» Правительство скоро обнаружило и начало принимать меры, вплоть до арестов каппелевцев, это и вынудило совершить переворот не ночью, как обычно, а днём, чтобы спасти арестованных уже и не допускать до новых арестов. В распоряжении переворотчиков было всего 12 винтовок и несколько револьверов у ездивших в автомобилях по Светланке офицеров. Отнимая затем у милиции винтовки, каппелевцы ими тотчас же вооружались.

Густов рассказывал далее, что он лежал дома больной, когда за ним утром 26 мая приехал один из «сватов» и попросил его немедленно ехать с ним в одну из гостиниц, где в сборе было всё будущее Правительство и кое-кто из военных и в их числе, конечно, ген. Лебедев.

На Д.И. Густова была возложена «боевая задача»: ехать сейчас на угол Светланской к магазину Кунст и Альберс и здесь, выкинув национальный флаг, произносить бунтарские и поносительные для «Антоновского» правительства речи в течение двух часов, чтобы этим занимать внимание уличной толпы, увеличивать её и не давать ей расходиться, изображая этим «гнев народный».

В течение этих двух утренних часов каппелевские офицеры обещались и вооружиться и занять все намеченные ранее пункты. Это было, как видим, выполнено, и переворот — по существу кучкой безоружных людей против свыше 2000 вооружённых — удивительно легко и скоро был совершён.

Причина такой удачи крылась, конечно, в том, что в сознании жителей всего Приморья и в частности — его столицы — Владивостока, как я упоминал, переворот уже созрел настолько, что достаточно было лишь чуть-чуть коснуться дерева, чтобы спелый плод упал в руки решившегося.

Великое, если не главное, условие таких явлений, как перемена власти в революционном порядке, — это как-то сразу и всеми сознаваемая не только возможность или необходимость такой перемены, а прямо-таки неотвратимость её, хотя бы на стороне заменяемой была и сила, и право…