Вступление

Чужестранная религиозная “агентура влияния” в России

 и борьба с нею накануне и в годы Первой мировой войны и революции

  

НЕСКОЛЬКО ПРЕДУВЕДОМИТЕЛЬНЫХ СЛОВ

 

Спасительное для Русской Православной Церкви и государства прославление Императора Николая II Александровича и Его Августейшей Семьи в сонме новомучеников и исповедников Российских двадцатого века, совершенное Архиерейским собором в августе 2000 года, венчает собой, помимо всего прочего, знаменательный этап в развитии отечественной историко-богословской мысли, получившей с момента празднования 1000-летия крещения Руси мощный импульс для пробуждения от летаргического сна, в котором она находилась в эпоху официального атеизма. Принесенное соборное церковное покаяние в грехе Бого- и цареотступничества сняло каинову печать «измены, трусости и обмана» (горькие слова из дневника Государя в ночь вырванного у него предателями под угрозой смерти Царицы и Августейших детей отречения от престола), долгие годы мистически запечатывавшую духовные, интеллектуальные, физические силы русского православного народа. Радостна эта современная Куликовская победа! Но до окончательного торжества Православия на русской земле, до окончательного падения третьего ига еще далеко, и нет у нас в запасе ста лет, которые имели наши предки, чтобы подготовиться к страшному для игоносцев «стоянию» на русской реке. От земного истока в небесную вечность стремительно течет река богоотпущенного времени. И всем нам на том месте, где судил Бог, предстоит утроить, удесятирить усилия, поскольку, как сказал один духоносный старец, «лошадки уже к дому бегут» и все круче свивается свиток лет.

Прославление Царя-Мученика не просто позволяет, но даже обязывает историков непредвзято и свободно, независимо от современной политической конъюнктуры вглядеться и в так называемый синодальный период истории Российской Православной Церкви, начало которому положил благочестивейший Император Петр I Алексеевич, а окончание – приходится на время правления Царя-Мученика Николая II Александровича, повелевшего созвать Поместный церковный собор для восстановления патриаршего престола; и в симфоническую эпоху патриархов и царей; и даже в годы царствования первого русского самодержца Иоанна IV Васильевича Грозного, собственно, и подготовившего принятие Россией патриаршества и включение ее первосвятителя в диптих (пятым по счету) наряду с предстоятелями других Поместных Православных Церквей.

В отношении установления исторической истины чрезвычайно плодотворной оказалась дискуссия по казавшимся еще недавно спорным, благодаря навязанным за предыдущие десятилетия идеологическим штампам, моментам царствования последнего российского Самодержца. После представления Синодальной комиссией по канонизации святых подготовительных материалов о прославлении Царской Семьи на страницах церковной и антицерковной прессы состоялось их обсуждение, особую остроту которому придавала яростная борьба, развернувшаяся вокруг идентификации найденных останков безвестных екатеринбургских мучеников и попытки перезахоронения их под видом мощей Царственных Страстотерпцев. В конце концов, как известно, Русская Православная Церковь в своей полноте не признала положительные выводы Государственной комиссии вполне убедительными, а вопрос собственно о канонизации Царской Семьи рассматривался вне прямой связи с возможным обретением в будущем Их честных останков.

Опираясь на обильные публикации сторонников канонизации в православной печати, с одной стороны, и отталкиваясь от мнения их оппонентов, представленных в основном в светских органах массовой информации, — с другой, Комиссия смогла дать верную и обоснованную оценку наиболее важным фактам и событиям в жизни страны и Царственных Мучеников (коронация, бунт 1905 года и провокация Гапона, взаимоотношение с Другом Семьи Григорием Распутиным, Русско-японская и Первая мировая войны, насильственное отречение от престола и др.), правда о которых до недавнего времени была запечатана каиновой печатью нашего предательства и молчания «страха ради иудейского».

Решением Архиерейского Собора 2000-го года определено продолжить исследования о новомучениках ушедшего века, а значит все новые и новые тысячи свидетелей поведают нам в своих житиях снова и снова о Николаевской России, которую мы потеряли, что получили «затем» после ее разрушения до основания, что имеем в настоящем по сравнению с прошлом и чего нам ожидать в будущем. Жития Новомучеников Церкви Русской двадцатого столетия – и те, что уже написаны, и те, которые только будут созданы, – это неложные свидетельства и обвинительные показания против самозванцев и расхитителей наследия предков.

В середине 90-х годов параллельно и взаимосвязано с дискуссией о прославлении Царской Семьи выходит в свет многотомная «История Русской Церкви», объединившая под одной обложкой произведения двух авторов – хорошо известный еще до революции труд митрополита Макария Булгакова и исследование ученого русского зарубежья И.К. Смолича о синодальном периоде Российской Православной Церкви.

И если творение боговдохновенного церковного историка митрополита Макария уже проверено временем и общецерковным опытом и продолжает плодоносить на ниве истины, то явленное «граду и миру» огромным 50-ти тысячным тиражом сочинение бывшего белого офицера, эмигрировавшего в Германию, ученика знаменитого немецкого слависта М. Фасмера, прихожанина Воскресенского собора в Западном Берлине юрисдикции Московского Патриархата Игоря Корнильевича Смолича, пожалуй, впервые столь подробно освещает синодальный период истории Российской Церкви 1700-1917 годов и дает основание для продолжения темы.

Объяснения, почему выбор пал именно на данного автора, находим в предисловии от научно-редакционного Совета: «… единство церковного мнения о необходимости и желательности именно патриаршества в России и, напротив, нежелательности “государственной церковности” установилось лишь в последние годы. В этом смысле пафос многолетнего труда И.К. Смолича, безусловного сторонника патриаршей Церкви, близок нашему времени» (Смолич И.К. «История Русской Церкви. 1700-1917». В кн.: «История Русской Церкви».Кн. 8, Ч. 1, М., 1996, С. 6).

Действительно, противопоставлять патриарший и синодальный периоды стало общим местом только в последние годы, и только в публикациях отечественных авторов. Но поскольку собственных фундаментальных трудов, могущих претендовать «на единство церковного мнения» на тот момент не было, сочинение И.К. Смолича оказалось как нельзя кстати.

Свой основной тезис автор из Германии сформулировал следующим образом: «При основании Святейшего Синода решающее значение для Петра Великого (1689-1725) имели введение коллегиального принципа и отмена принципа единоначалия в высшем церковном управлении. До тех пор именно этот последний принцип лежал в основе власти патриарха Московского и всея Руси». (Смолич И.К. Там же. С. 21).

Изучение вопроса о том, происходило ли изменение принципа управления Русской Православной Церковью в митрополичий, патриарший, синодальный, патриарше-синодальный (после 1917 г.) периоды ее истории или он всегда оставался неизменным – соборным – требует времени и многих совместных усилий, и даже появления наряду со старшим поколением генерации новых российских православных историков и богословов. Бог даст, такие исследования обязательно появятся. Но любой непредвзятый историк, знакомый с текстами русских летописей, поостережется вслед за И.К. Смоличем утверждать, что русские митрополиты и патриархи единоначально управляли Церковью, а не делали это со «всем освященным собором».

Сам ученый прекрасно осознавал шаткость многих своих и общих и частных умозаключений, а поэтому воспринимал данный труд только как начало большого и серьезного разговора: «Наверняка не все исследователи разделят предлагаемую автором оценку тех или иных событий и лиц. Надо, однако, надеяться, что именно дискуссия по спорным пунктам послужит разъяснению все еще не решенных вопросов и поможет пролить новый свет на прошлое Русской Церкви». (Смолич И.К. Там же. С. 20).

Более того, когда он работал над своим исследованием (первый том вышел на немецком языке в 1964 году), И.К. Смолич прекрасно знал, что его мнение отнюдь не является господствующим среди русской диаспоры зарубежья, поскольку многие архиереи, клирики и миряне, фрондерствующие до революции, познали на личном опыте всю прелесть «свободы» отделения Церкви от государства и… иные из них даже стали новомучениками российскими двадцатого века.

По утверждению другого известного историка русского зарубежья – Николая Ульянова, “причина, сеющая неприязнь к Петру – недовольство его церковной реформой. Некоторая часть русского духовенства до сих пор порицает его за упразднение патриаршества и за учреждение Синода”.

«Однако, — как считает исследователь, —  никакого их (древних православных канонов — А.Х.) нарушения Петром не было. Недаром после его смерти синодальная реформа признана была вселенскими патриархами и имеет санкцию высшего церковного авторитета. В православной византийской церкви монархическая форма управления представлена не одним патриархом; существовал еще император. Он был не только светским государем, но и главой церкви. По византийскому учению, Бог поручил церковь императору. Вальсамон, канонист 12 века, ставил его власть выше патриаршей. В титуле его значилось – «святой» и «владыка христианской вселенной». Он мог входить в алтарь, благословлять народ, совершать богослужения.

Со строго канонической точки зрения, русская церковь с самого начала управлялась византийскими императорами. Они участвовали в поставлении митрополитов на Русь, в распределении епархий, в суде над иерархами русской церкви…

Вполне естественно, что Петр, провозглашенный в 1721 году императором, унаследовал все прерогативы, связанные с этим титулом. «Богу изволившу исправлять мне гражданство и духовенство, я им обое — государь и патриарх. Они забыли, в самой древности так было». Этими прерогативами пользовался уже отец его, царь Алексей Михайлович. Когда патриарх Никон покинул Москву, не сложивши с себя патриаршество, но, отказавшись от управления церковью, оставив ее в положении вдовствующей, место его заступил царь. Алексей Михайлович девять лет управлял церковью, и не по своему самодержавию, а по древнему византийскому праву, как наследник византийских василевсов. Нельзя забывать и того, что Синод в России главой церкви не был. Главой был император, управляющий церковью посредством Синода. А что императорское управление для церкви было благотворнее патриаршего, по этому поводу у серьезных историков нет разногласий». (Н. Ульянов. Спуск флага. США, 1979. С. 77-79).

Как видим, это – диаметрально противоположная И.К. Смоличу авторитетная точка зрения, высказанная также в западной неподцензурной печати, и уже гораздо позже падения царского режима, в котором нынешние публикаторы «Истории Русской Церкви» и видят главную причину отсутствия долгие годы серьезного исторического анализа, капитальных систематических исследований положения Российской Православной Церкви в синодальный период. И только в последнее время силами в первую очередь представителей Московского Патриархата, существующего в условиях нового республиканского строя России, утвердившегося после падения идеологии государственного атеизма, якобы и сформировалось декларируемое на официальном уровне как общецерковное мнение о пагубном влиянии синодального управления на жизнь Русской Церкви и, наоборот, о благотворном – патриаршей формы даже при отделении Церкви от государства.

Таким образом, «пафос многолетнего труда» И.К. Смолича, титанические усилия научно-редакционного Совета, материально-техническое обеспечение издания попечителями воссоединяются воедино с единственной целью: утвердить как общецерковное мнение о благотворности единодержавия Святейшего Патриарха в современной Русской Православной Церкви, отделенной от светской российской государственности. Желание законное и правильное, оно отражает реальное положение дел: никогда еще наша Церковь не жила так долго с Первосвятителем, но без Самодержавного Царя – ее внешнего епископа и защитника. Это безгосударное время требует осмысления, без которого нам не откроется ни истина прошлого, ни стратегия пути в будущее.

Современные взаимоотношения Русской Православной Церкви и государства, прозвучавший со страниц книги И.К. Смолича его собственный призыв к дискуссии по поставленным им вопросам просто обязывают нас, верных чад церковных, продолжить изучение синодального периода в жизни Матери-Церкви, чтобы уяснить, где авторский пафос, расходясь с истиной, превращается в тенденциозность, спекулятивно используемую для усиления на словах власти Святейшего Патриарха, а на самом деле – на ее дискредитацию в глазах небесного и земного собора православного всемирного народа.

Для «Истории Русской Церкви 1700-1917 гг.» И.К. Смолича характерны два обстоятельства, обращающих на себя внимание в первую очередь. Во-первых, открывающий ее том при существовавшем русском варианте издавался на немецком языке в 1964 году, обнаружить же русский оригинал второго тома вообще не удалось, он существует только на немецком. Автор, таким образом, ориентировался изначально на менталитет западноевропейского читателя, что видно и по выраженным им персональным и коллективным благодарностям за помощь в работе немцам, итальянцам, протестантским и католическим учреждениям. Но ученый ни слова не говорит о благословении православных архиереев и поддержке русской зарубежной диаспоры.

Во-вторых, источники, которыми пользовался И.К. Смолич, относятся в основном к дореволюционному периоду или это исследования русских и иностранных ученных, изданные после 1917-го года заграницей. Поскольку в достаточном объеме и количестве архивных материалов, касающихся конкретных вопросов взаимодействия Православной Церкви и государственного аппарата в синодальный период, за рубежом не было, а в России церковная историческая наука пребывала многие десятилетия «под спудом», то сегодня при изучении этих новых архивных источников иные оценки и характеристики, данные И.К. Смоличем, нуждаются в корректировке, а зачастую в кардинальном пересмотре. Отчасти, такая работа уже начата в «Истории…» редакционным коллективом, расширяющим, а иногда и исправляющим в своих комментариях выводы русско-немецкого исследователя.

Рассмотрим на частном примере, как сделанный автором анализ такого конкретно-исторического явления как русский штундобаптизм соотносится с реальными фактами, нашедшими свое отражение в закрытых прежде материалах одного из российских архивов.

Опираясь на отечественные дореволюционные печатные источники и изыскания зарубежных современных ему ученых, И.К.Смолич в главке о штундобаптизме раздела «Русское сектантство» своей книги приходит к следующим умозаключениям: «Нигде в сектантстве церковная миссия не терпела такого сокрушительного фиаско: она оказалась неподготовленной, неорганизованной, и бессильной перед штундой» («История…» Кн. 8, Ч. II, М., 1997, С. 180). И далее: «… к государству же штундисты относились вполне лояльно» (Там же. С. 182).

Попробуем уточнить на основании изученных нами документов из Российского Государственного Исторического Архива Дальнего Востока, как же на самом деле отстаивали национальную безопасность и противостояли опасному духовному явлению штундобаптизма Русская Православная Церковь и Самодержавное Государство до и в течение Первой мировой войны вплоть до клятвопреступного бунта февраля 1917 года – в период царствования святого Государя Императора Николая II Александровича.

 

(продолжение следует)