Смолянки

СМОЛЯНКИ

Подлинные воспитанницы империи.

Сегодня (статья опубликована в 1932 г. – А.Х.)[1] необходимо сказать хотя бы несколько слов о смолянках.

Из дел императрицы Екатерины нет дела более высокого и благородного, чем учреждение в 1764 году «Воспитательного Общества для девиц при Смольном монастыре».

На второй же год после петербургского действа и учинения императрицей российской было создано Екатериной это славное учреждение. Шумиха наказа, остроумничанье в переписке с тогдашними философами, даже гром походов и побед, во всём этом, как и в самой Екатерине, может быть, и можно найти много спорного, но совершенно бесспорным и, действительно, великим делом было создание ею Смольного.

В воспитательном обществе вырабатывался духовный склад, внутренний облик русской женщины, там создавался, если можно так сказать, образец женщины Империи, россиянки, и необыкновенной прелестью и чистотой духа – и особым благородством – веет от женщин российского золотого века, смолянок.

Заметьте, с первых же дней, кроме дворянского отделения, Екатериной было учреждено при Смольном и отделение для детей податных сословий (выделено мной – А.Х.).

Без сомнения, весьма тонким и умным замыслом Екатерины была попытка облагораживания России и культурного влияния на неё сверху до низу при посредстве женщины.

Смолянки были одним из внутренних источников имперской культуры, одним из её очагов, и не забудем, что жены и матери самого блистательного, героического русского поколения 1812 года и декабристов были смолянками, не забудем, что во все времена империи, до самой катастрофы, как справедливо отмечает грамота к 150-летию института, «от дворца до скромного дома сельской учительницы в семье и деятельности учёной, учебной, литературной, художественной, среди врачей и сестёр милосердия имена смолянок занимают почётное место».

Смолянки – подлинные воспитанницы Империи.

— Пойдём бодро вперёд, — было любимой поговоркой Екатерины. Смольный – одно из самых её бодрых дел, от которого и теперь веет необычайной свежестью.

По указу государыни с трудом было собрано по губерниям 200 девочек в возрасте от 5 до 12 лет. На возках и колымагах их свезли в Смольный монастырь под Санкт-Петербургом, ещё не достроенный архитектором Растрелли.

С неменьшим трудом отыскали по России, через архиереев, девять монашек, первых воспитательниц. Так и начался Смольный. Его вдохновителями были умная начальница Деляфон, с известным чудаком и ещё не оценённым по достоинству русским педагогом Иваном Ивановичем Бецким.

Воспитательная система Бецкого удивительно близка к современной новейшей педагогике.

Почти двести лет тому назад Бецкий ввёл в России наглядное обучение, и, например, в Шляхетском корпусе кадеты изучали географию во время прогулок по саду, где были изображены по стенам разные города и столицы.

Бецкой на большую высоту поставил школьную гигиену. Вентиляция, свет, свежий воздух, тщательная чистота, прогулки, спорт, купание — всё было необходимыми условиями воспитания смолянок. «Ничто так не пользует здоровье, как питание свежим и здоровым воздухом», — говорил Бецкий.

Его воспитательная система во многом – подражание системе Локка, но с русскими особенностями. «Педантизм есть сущая погибель воспитанию юношества», — говорил он, и от смолянок и их учителей всегда требовалось жизнерадостное настроение.

Бодрость, радость, вера в человека, уважение к нему и к природе — вот основные черты этого бодрого и свежего екатерининского воспитания.

Сказать ли, что ещё в 1755 году, задолго до того, как каждая нигилистка почитала своей обязанностью резать лягушку, в Смольном уже обсуждалось предложение Дидро о преподавании смолянкам анатомии, знание которой «отменно необходимо будущим матерям», причём в Париже были заказаны модели человеческого тела?

Смолянки того времени свободно читали в своей библиотеке все газеты: «французские, утрехтские, санкт-петербургские, российские и немецкие ведомости», в Смольном давались постоянные спектакли.

Не мудрено, что на первой же прогулке смолянок в Летний сад все были удивлены живостью и прелестью беседы первых русских «учёных женщин». «Санкт-Петербургские ведомости» 1773 года так описывают прогулку:

«Множество собралось знатного дворянства и столько стеклося желающих видеть их народа, что не токмо во всём саду, но и по берегу Невы, через всю Миллионную улицу, до самого сада, сделали великую тесноту».

Смолянки появились на Неве «с Бецким и начальницами, в нарядных шлюпках», в саду их встретила «роговая музыка Г. Г. Орлова». Гуляя по саду, смолянки «рассуждали о скульптуре и живописи» с таким толком и так дельно, что «даже самый простой народ данное им воспитание восхвалял».

По поводу первой прогулки смолянок в Летний сад Сумароков разразился такими виршами в Новиковском «Живописце»:

 

Не нимфы ль богинь пред нами здесь предстали?

Иль сами ангелы со небеси сошли…

Как сад присутствием их ныне украшался,

Так будет краситься вся русская страна.

 

А вот ещё несколько черт старинного быта смолянок:

Каждую субботу в Смольном накрывали стол на сто кувертов (от фр. т.е. обеденных приборов – А.Х.) для петербургских нищих, и за столом бедноте прислуживали сами смолянки.

В екатерининские времена смолянки носили платья из камлота (плотная ткань из шерсти – А.Х.): первый возраст — кофейные, второй — голубые, третий — серые и четвёртый — белые. Самые младшие девочки носили белые передники, а старшие — зелёные, шёлковые.

Пансионерки государыни, в отличие от прочих, получали зелёные платья с белым передником. Всем смолянкам, и дворянкам, и не дворянкам, выдавались от казны шпильки, булавки, гребни, пудра, перчатки, жёлтые и белые, лайковые, по три пары в год — «для ассамблей».

Стипендиатки цесаревича Павла Петровича носили на шее голубые ленточки, Демидова — померанцевые, Бецкого — зелёные, и Салтыкова – вишнёвые. Трудно найти на старинной полке что-нибудь прелестнее и наивнее, чем пыльная переписка императрицы со своими воспитанницами, которых она звала своими «сороками и резвушками».

Особенно оживлённая переписка завязалась у Екатерины с 1764 года с одиннадцатилетней воспитанницей Левшиной, которую государыня называла «черномазой Лёвушкой» и не раз укоряла за дурной почерк…

Легко себе представить, как в майский день, под молодыми липами, окруженная своими статс-дамами, шла в Смольный молодая государыня, опираясь на свою янтарную трость… Она была в своём белом чепце, в лентах которого шумел невский ветер, и солнце сквозь листву играло на лице государыни, с мягкой ямкой на подбородке, — не трудно представить, каким восторженным «виват» встречали Екатерину смолянки, кофейные и голубые, и серые, и белые…

+

«Портреты» Левицкого сохранили всю изумительную прелесть старинной женственности: смолянки Левицкого, в снежной пудре и лёгких фижмах, с детскими улыбками, кажутся теперь недосягаемыми видениями – тем, чего не могло быть в «страшной» России. Но все это – было…

Есть страшный знак в том, что именно Смольный был после октября (т.е. революции 1917 г. – А.Х.) занят под постой черни…

Но – «пойдём бодро вперёд!», как говорила Екатерина, и не устанем надеяться, что через все испытания будет пронесён и образ русской женщины, созданной империей, – образ смолянки…

Сегодня бал смолянок[2]. Каждый русский, без сомнения, побывает у них.

И. Л.

«Возрождение» (Париж). № 2528, 4 мая 1932 года.

Примечания:

[1] К современной дискуссии о возрождении институтов благородных девиц в России. Более подробно об истории вопроса и судьбах воспитанниц читайте на сайте «Имперский архив»: https://archive-khvalin.ru/category/imperskij-arxiv/parizhskaya-tetrad-4/blagorodnye/page/3/ и далее.

[2] Здесь имеется ввиду парижский ежегодный бал объединения бывших выпускниц Смольного института, устраиваемый беженцами в изгнании.