Платёжный баланс СССР
О «ПАТРИОТИЗМЕ» СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ
«Банковский кредит был впервые предоставлен большевикам англичанами и американцами в 1922 году».
Бюро экономических исследований при Бирмингемском университете выпустило чрезвычайно ценный труд о платёжном балансе и внешней задолженности СССР[1]. Работа произведена на основании тщательного изучения многочисленных советских источников и сопоставления их с данными о торговле с советской Россией, имеющимися в статистике иностранных государств. Во многих местах сделаны необходимые поправки, и результаты сведены в таблицы, представляющие с невиданной до сих пор полнотой и обоснованностью платёжный баланс СССР с 1924 года до настоящего времени (статья опубликована в 1932 г. – А.Х.). То, что до сих пор утверждалось на основании случайных данных, в труде бирмингемского бюро обосновано твёрдо и может быть положено в основу разъяснительной работы, которую так нужно вести в политических и финансовых кругах Западной Европы и Америки, до сих пор не вполне ещё разбирающихся в сущности большевицкого хозяйства.
Труд, прежде всего, останавливается на «балансе внешней торговли СССР». Указывается, что официальные большевистские цифры о стоимости импорта занижены, а цифры о стоимости экспорта – завышены. Первое происходит потому, что эти цифры не учитывают проценты по кредитам, предоставляемым большевикам при покупке товаров. Стоимость экспорта преувеличена потому, что многие товары вывозятся из СССР ещё не проданными и в таком случае оцениваются весьма высоко, тогда как продаются, как известно, по крайне низким ценам. Поправку на недооценку импорта составители труда предпочли не вводить, так как не могли установить для неё вероятного коэффициента; поправку же на преувеличенную стоимость экспорта делают, и в результате приходят к выводу, что пассивность советского торгового баланса всегда была значительно больше, чем это предполагалось (выделения в тексте сделаны автором – А.Х.). Начиная с 1924[2] года только два года, 1927 и 1929, дали небольшой плюс, выразившийся цифрами в 21 и в 4 миллиона рублей, тогда как все остальные давали огромный минус, причём самый значительный минус дал последний год, когда пассивность торгового баланса поднялась до 208 млн. рублей.
Авторы применяют к внешней торговле большевиков ряд дальнейших поправок, принимая во внимание контрабандный экспорт и импорт, комиссионные расходы, административные расходы, а также скрытый ввоз, представляемый посылками (продовольственными и другими). К сожалению, они одновременно учитывают движение драгоценных металлов; правильнее учитывать это движение только при окончательном расчёте платёжного баланса страны, так как именно движением золота выравниваются счета при международных расчётах.
Однако, не трудно сделать соответствующую поправку в бирмингемских расчетах, и тогда для последних семи лет получаются нижеследующие окончательные цифры пассивности торгового баланса: 294, 177, 55, 278, 83, 204 и 296 миллионов рублей, а всего за 7 лет – 1.367 миллионов рублей.
Об экспорте золота работа содержит нижеследующие интересные данные. За первые годы нэпа (по 1924 г. включительно) народному комиссариату внешней торговли было передано 886 миллионов золотых рублей, из которых 265 были возвращены народному комиссариату финансов или остались на балансе народного комиссариата торговли и его комиссий. Остальные 621 миллион ушли на покрытие пассивного торгового баланса за годы до 1924 включительно.
Как видно, для ликвидации внешних расчётов на следующие годы золота оставалось мало. Тем не менее, каждый год отмечался более или менее значительным вывозом золота, который за последние семь лет составил соответственно: 72 м., 34 м., 155 м., 67 м., 8 м. и 110 м., а всего 523 миллиона.
Складывая эту цифру с вышеуказанной, мы приходим к выводу, что за последние десять лет большевики вывезли золота на 1.144 млн. рублей. Почти всё это золото досталось им от старого режима, из чего следует, что вплоть до последнего времени большевицкое хозяйство в значительной мере поддерживалось богатствами, накопленными ещё до революции.
В настоящее время запасы золота, по-видимому, исчерпаны. Это явствует из того, что ещё недавно большевики держали в заграничных банках около 250 миллионов рублей золотом ради обеспечения бесперебойности расчётов. В настоящее время эта сумма значительно упала (меморандум, к сожалению, не указывает новейшей цифры), и этим и объясняются затруднения, ныне очень часто возникающие при большевицких платежах.
О внешнем займе, которым пользуются большевики, меморандум сообщает следующие данные. Банковский кредит был впервые предоставлен большевикам англичанами и американцами в 1922 году. К началу 1923 года его размер достиг скромной цифры в 15 миллионов рублей. С тех пор цена неуклонно росла до октября 1930 года, когда она составила 195 миллионов рублей. Затем она стала падать из-за усиления сомнений в платёжеспособности большевиков, — и на 1 октября 1931 года равнялась 157 млн. рублей.
Промышленный кредит был впервые оказан большевикам в 1923 году – Англией и Германией. С тех пор к ним присоединились Италия, Польша и Соединённые Штаты, и, в меньшей мере, Австрия, Чехословакия, Франция, Дания, Норвегия, Латвия и Финляндия. Размер этих кредитов на 1 октября 1931 года составил 698 млн. рублей, к которым нужно прибавить 340 млн. рублей кредитов, открытых по ещё не исполненным заказам. Общая сумма советской задолженности, по данным меморандума, составляла на 1 октября 1931 года 1.205 млн. рублей. Эта цифра, подчёркивает меморандум, равняется стоимости полуторагодичного экспорта СССР. Между тем, две трети общей задолженности, на основании договоров, должны быть погашены в течение текущего года. Это возлагает на большевиков тем большее бремя, что кредит предоставляется им, в среднем, из расчёта 15-18 процентов годовых.
Общая сумма внешней задолженности, указываемая в меморандуме, несколько ниже той, к которой приходили некоторые исследователи вопроса. Нужно, однако, отметить, что составители меморандума допускают возможность преуменьшенности полученной ими цифры. Если принять во внимание, что при своих вычислениях они не смогли сделать нужной поправки при оценке советского импорта и не ввели в расчёт расходы Коминтерна, то станет ясно, что большевики на самом деле истратили за пределами страны больше денег, нежели выведено в меморандуме, и, очевидно, заключили займы на большие суммы, нежели в нём указаны.
Чрезвычайно интересно сопоставление задолженности СССР с задолженностью довоенной России. Задолженность большевиков составляет 32 процента коммерческой задолженности довоенной России, но краткосрочный долг большевиков достигает 221 процента такого же долга, лежащего на России перед войной. В прежнее время кредит оказывался России преимущественно банками: только 36 процентов кредита предоставлялось промышленниками и торговцами; в настоящее время банки дали всего 20 процентов, а 80 процентов падает на торговые и промышленные предприятия. В то время, как в прежнее время русский коммерческий долг был распределён среди множества сравнительно мелких держателей, в настоящее время он находится в руках небольшого числа финансовых и промышленных организаций, за которыми, по большей части, стоят соответствующие государства.
Роль иностранного кредита в советском строительстве признаётся в меморандуме чрезвычайно значительной. По его словам, приходится говорить не об экономической блокаде, на которую постоянно жалуются большевики, а о поразительной готовности капиталистического мира сотрудничать с СССР в осуществлении пятилетней программы.
Разбирая дальнейшие статьи платёжного баланса, меморандум останавливается на вопросе о работе иностранных специалистов. По словам его авторов, в России в 1931 году работало 4140 иностранных, преимущественно немецких и американских, инженеров. Расходы на них за год – в валюте – составили 38 миллионов рублей.
Довольно значительную сумму в платёжном балансе СССР составляют переводы в Россию. За годы, начиная с 1924-го, они колебались в размерах от 25 до 35 миллионов.
В 1925, 1926 и 1927 годах на платёжный баланс влияли встречные переводы – из СССР за границу, которые дали соответственно 8, 16 и 15 миллионов рублей. За последнее время они свелись к ничтожным величинам, так как большевики сделали их фактически невозможными.
Общая структура платёжного баланса за последний год получается такая:
Расход:
Ввоз товаров – 1 151 млн. р.
Проценты по долгам – 35 млн. р.
Оплата иностранных специалистов – 38 млн. р.
Остальные расходы – 30 млн. р.
Всего – 1 254 млн. р.
Приход:
Вывоз товаров – 845 млн. р.
Разные поступления – 69 млн. р.
Всего – 914 млн. р.
Таким образом, пассивное сальдо составило 340 млн. р., которое было покрыто так:
Увеличение задолженности – 230 млн. р.
Вывоз золота – пассив 110 млн. р.
Если принять во внимание, что новых кредитов большевикам не получить, и что золотой запас близок к исчерпанию, то нельзя не прийти к выводу, что платёжный баланс СССР за 1931 год свидетельствует о положении, близком к банкротству.
Бирмингемская работа резюмирует положение так:
«Финансовые расчёты СССР с заграницей могут быть произведены в настоящее время только при условии, что заграница не будет отказывать большевикам в новых кредитах для погашения старых. Если бы наступил такой отказ, и в особенности, если бы он совпал со значительным ослаблением советского экспорта (например, в случае неурожая), создалось бы опасное положение. Но так как кредиторы обыкновенно стремятся не ставить своих должников в затруднительное положение, то нет оснований полагать, чтобы большевикам отказали в новых кредитах».
Последнее суждение, к сожалению, оправдывается германо-советским соглашением, которое целиком основано на мысли помочь большевикам.
«Мы полагаем, — заканчивается меморандум, — что разрешение трудностей в духе, отвечающем интересам, как всего мира, так и русского народа, лежит не в правительственных гарантиях в комбинации с высокими процентами по займам, а в создании в России таких условий существования, которые сами по себе создавали бы достаточную обеспеченность в сношениях с нею».
Н. С. Тимашев[3]
«Возрождение» (Париж). № 2438, 4 февраля 1932 года.
Примечания:
[1] Memorandum № 4. The balance of pavements and the foreign debt of the USSR.
[2] Все расчёты в меморандуме сделаны для хозяйственных годов, кончающихся 30-го сентября; в изложении для простоты годы называются второй из цифр, которые следовало бы приводить при точном обозначении – прим. автора.
[3] Тимашев Николай Сергеевич (1886-1970) — русский социолог и правовед, публицист, общественный деятель.
Родился 9 ноября 1886 года в Санкт-Петербурге в семье министра торговли и промышленности С.И. Тимашева. Образование получил в 1-й Санкт-Петербургской классической гимназии, затем — в Императорском Александровском лицее. С 1904 по 1906 годы учился на экономическом отделении Санкт-Петербургского политехнического института. Слушал лекции в Страсбургском университете. В 1914 получил степень магистра права при Санкт-Петербургском университете и приглашён читать в нём лекции. В 1916 году приглашён на должность доцента в Санкт-Петербургский политехнический институт. В 1918 избран профессором экономического отделения института, и вскоре — его деканом.
Октябрьскую революцию не принял. В 1921 году эмигрировал в Финляндию. Жил в Германии, сотрудничал в газете «Руль» и других эмигрантских изданиях, переехал в Чехословакию, куда был приглашён в 1923 году в Пражский университет на должность профессора, а затем и членом Института русской экономики. В 1928 году переехал в Париж, где был помощником редактора парижской газеты «Возрождение» (1928–1936), преподавал в Славянском институте Сорбонны и Франко-русском институте.
Специалист по социологии труда в США, известный российский исследователь масонства О. Платонов пишет о Тимашеве и его коллегах по газете: «Возрождение» стало тайным орудием масонства для осуществления контроля над русским патриотическим движением в эмиграции. Понимая, что невозможно остановить развитие русского патриотического движения, масонские конспираторы стремились его по-своему возглавить и увести в противоположную сторону. В «Возрождении», кроме известного масона Ю. Семенова, активными сотрудниками были не менее известные масоны А. Амфитеатров, И. Лукаш, Л. Любимов, В. Татаринов, Н.С. Тимашев, И.И. Тхоржевский, Н. Чебышев. В своей газете они не стеснялись клеймить «еврейско-масонское засилье», что совсем не мешало им регулярно посещать собрания своих масонских лож». (О. Платонов. В борьбе за Россию. Апология русской эмиграции. «Русский вестник». 06.10.2022: http://www.rv.ru/content.php3?id=14377).
В 1936 году Тимашев приезжает в США для работы в Гарвардском университете. Преподавал также в Фордемском и Калифорнийском университетах. Профессор социологии Фордемского университета (1940–57), где создал факультет социологии. Тимашев был одним из создателей социологии права. Его «Теория социологии» стала классической книгой в этой области и была переведена на несколько языков. В Америке он считался одним из самых выдающихся современных социологов.
В центре общественно-публицистической работы Тимашева стояла тема России, её история, место, судьба и назначение. Он считал, что с первых веков русской истории основы цивилизаций и культур России и Запада были схожими, общей была христианская основа культурного развития. Тимашев писал, что в российской истории был целый ряд явлений, которые говорили о том, что Россию ждало великое будущее. Он доказывал, что революция в России не была ни необходимой, ни неизбежной. В книге «Великое отступление» (The Great Retreat) на основе анализа экономического роста и динамики социально-политической структуры России в 1890-1913 гг. обосновал вывод о том, что, не будь революции 1917 года, Россия к 1940 г. вошла бы в круг наиболее развитых стран мира. На протяжении десятилетий считался активным врагом советской власти. Скончался в Нью-Йорке.