Смоленский бункер

Дольше века длится в России ГОД ЗАЩИТНИКА ОТЕЧЕСТВА. Нас ковали великие страдания и великие победы. И дольше века, и дольше тысячелетия русский солдат уходил от родного порога. Женщины смотрели из-под руки в круглые стриженные затылки своих мужей, сыновей, братьев. Крестили их в спину, утирали слёзы. Ныне, как всегда, враг силён и коварен, он – убийца и лжец от века. Тем весомей будет наша неминуемая победа. Только окончательно поверженный враг заслуживает милости и сострадания. И ещё обязательно по всей земле будут стоять новые памятники русскому солдату-освободителю!

АНДРЕЙ ХВАЛИН.

+

«ОНИ СРАЖАЛИСЬ ЗА

РОДИНУ»… И ПОБЕДИЛИ.

Повесть Михаила Шолохова и поверженный «бункер Гитлера»

под Смоленском.

 

Есть у русского человека священный долг –

Родину защищать.

 

Недалеко от селения Красный Бор, что под Смоленском, если перейти Витебское шоссе в сторону Днепра и углубиться в лес, то через несколько сот метров можно выйти к массивному бетонному кубу, называемому и местными жителями, и завсегдатаями близлежащих санаториев – «бункер Гитлера». Вокруг него играли ещё ребята послевоенного поколения, дети смоленских партизан.

Официальное полное наименование разбросанных на территории нескольких квадратных километров подземных и наземных построек Führerhauptquartier Bärenhöhle – штаб-квартира фюрера «Медвежий зал», или «Медвежья берлога». Строительство шло с октября 1941 по август 1942 года: в нём приняли участие специалисты оккультного института «Аненербе», немецкие строительные организации и советские военнопленные. Здесь планировалось разместить одну из полевых ставок Гитлера на Восточном фронте. Однако, согласно большинству источников, фюрер здесь никогда не был, и постройки занял штаб немецкой группы армий «Центр».

25 сентября 1943 года штаб покинул бункер в связи с отступлением немецких войск, не уничтожив окончательно постройки. Активное исследование бункера велось в конце 80-х годов прошлого века и в 2003 году местной Комиссией по исследованию немецких фортификационных построек в посёлках Красный Бор и Гнездово, которой помогал Федеральный военный архив Германии, выславший ряд документов о строительстве бункера. Больших успехов Комиссия не достигла. В том же году бункер был закрыт для посещения посторонними лицами. Несмотря на свою сохранность, «Беренхалле» остаётся до сегодняшнего дня плохо изученным. Хотя, если судить по надписям на бункере, он часто посещается молодёжью. Интернет, пестрящий мифами и легендами о «бункере Гитлера» под Смоленском, также не даёт угаснуть интересу к нему. Кстати, считается, что Беренхалле по размеру подземных сооружений вполне сопоставим с Фюрербункером под Берлином.

В год 80-летия победы над фашизмом уместно окончательно разгромить «бункер Гитлера» под Смоленском, одержать духовную победу над оккультным врагом, создав на этом месте хотя бы небольшой мемориальный комплекс с православной часовней в память умученных военнопленных, расстрелянных после возведения германской ставки.

Во время боёв на русской земле германская армия, когда терпела поражение и отступала, оставляла в нашем тылу укрепрайоны, в которых войска дрались в полном окружении, в надежде, что основные силы опять вернутся, отбросят русских, а их освободят. С точки зрения военной тактики и даже стратегии такой приём не всегда срабатывал. А вот с точки зрения государственно-политической, рассчитанной на десятилетия и даже века, такой подход глубоко верен. Ослабишь чуть бдительность – и из самых разных «бункеров Гитлера», из-под земли повылазят призраки прошлой войны и будут стрелять нашим солдатам в спину, готовить новый «Дранг нах остен» — (нем. Drang nach Osten – Натиск на Восток).

И хотя смоленские леса, действительно, были полны медведями, местные краеведы всё-таки ошибаются, выбирая для ставки Гитлера уничижительный вариант перевода. Они считают, что хотя дословный перевод с немецкого языка названия «Беренхалле» – «Медвежий Зал», но с точки зрения русского языка, залов у медведя не бывает, поэтому в историю вошёл литературный перевод – «Медвежья Берлога». То есть приехал в смоленскую ставку Гитлер, или обобщенно – высокий фашистский военачальник и спрятался в «берлогу», лежит там и лапу сосёт, а Красная армия на всех парах спешит разгромить «буржуинов». Это – политручья логика всех мехлисов советского периода русской истории после февраля 1917 года.

У немцев была и остаётся совершенно другая логика: в «Медвежьем зале» охотничьего замка после удачной охоты в смоленских лесах на русского медведя пируют торжествующие победители. Охота в немецкой традиции – привилегия власти, до середины 19-го века крестьянин в лесу даже малую птаху убить не смел. Защита крестьянских наделов от набегов хищников, налета чрезмерно расплодившихся птиц была обязанностью и привилегией дворян и корпуса стрелков-егерей.

В путевых заметках, описывающих в том числе и окрестности Дрездена (тогдашней резиденции саксонского курфюрста), Г.Ф. Ребманн писал в 1795 г.: “Единственные наклонности, любовно лелеемые курфюрстами, – охота и музыка”. Последняя, как считалось, была доведена до совершенства при их дворе. Но и охота была в тогдашней Саксонии на высоте. Отличалась она от охот в прочих европейских странах того времени, главным образом, своей педантичной регулярностью и аккуратностью. Двор курфюрста, по словам автора, “работал как часы”. Все действия курфюрста были регламентированы правилами этикета, ведь внезапный приплод диких животных был необычайно опасен для крестьянских полей. У знати, пережившей в XVI веке не одно народное волнение, была на этот счёт своя особая примета: количество дичи перед всяким крестьянским восстанием увеличивается. Отлаженная система личных инспекций курфюрста в лесах помогала не только предотвращать внезапные изменения экологического баланса, но и давала возможность следить за настроением среди крестьян.

Многозначителен был и выбор дичи. Кабан был испокон веков, ещё со времен Римской империи, символом противника вообще, особенно же врага, только и ждущего своего часа на границе; благородный олень присутствовал на гербах многих князей Священной Римской империи; медведь на черном фоне – известный символ Берлина. Грань между охотой и войной в рассказе о седой древности стиралась так же, как и грань между охотничьим ритуалом и этикой гостеприимства и нормой международных отношений и переговоров.

Таким образом, наименование «Беренхалле» – «Медвежий Зал» – немецкой ставки под Смоленском символизировало, что здесь находятся хозяева «новой Германии», сплотившейся вокруг Берлина как нового национального центра, завоевавшей новые земли на Востоке, победив «русского медведя». Кстати, восторжествовавший в 30-40-х гг. прошлого века в Германии национал-социализм не только позиционировал себя как строителя нового «тысячелетнего» рейха, но и хранителя вековых немецких традиций.

Кстати, на территории комплекса «бункера Гитлера» расположено современное немецкое кладбище павших в здешних местах в годы Великой Отечественной войны немецко-фашистских захватчиков. Кладбище выглядит очень аккуратно, говорят, немцы ухаживают за ним, а раньше здесь была «мерзость запустения», разрытые могилы, валялись черепа и кости. Теперь мы дали возможность немцам привести всё в порядок. Это – очередная победа русского духовного оружия. Потому что такие духовные победы воспитывают будущих русских солдат-победителей.

Германия же бережно хранит память о своих охотничьих победах и мечтает о новых. В Медвежьем замке (Baerenschloessle) в Штутгарте, построенном во второй половине XVIII века по распоряжению герцога Карла Евгения Вюртембергского, обожавшего охоту и отдых на природе, и где охотился в начале XIX века король Вильгельм I; в Охотничьем замке Границ (Jagdschloss Granitz) на острове Рюген, где бывали короли Пруссии и Дании, «железный канцлер» Бисмарк; в замке Линдерхоф, перестроенным королём Людвигом II – мечтателем, отождествлявший себя с благородными рыцарями из немецких легенд, – всюду, в охотничьих замках и зверинцах, взращивается старый немецкий дух, чтобы «оживить» им новые «тигры», «пантеры» и даже «леопарды», послав их умирать под Курск в битве с «русским медведем».

… В Красный Бор под Смоленском приезжают ежегодно тысячи русских людей. В одном из корпусов санатория, в вестибюле стоит небольшая библиотечка. Основная, обще санаторная находится отдельно в другом корпусе. В маленькой библиотечке стоит на подоконнике небольшая книжка в мягкой обложке – обычное массовое издание 80-х годов прошлого века, с дарственной надписью и профкомовской печатью. Хранилась книжка сперва долго у хозяина дома, а теперь отдана на пользу другим людям. Возьмёшь эту книжку, и не можешь оторваться – читаешь до конца. И что интересно: автор этой великой книги не участвует ни в одном из многочисленных современных литературных конкурсов, занятых «поиском героев». Главным образом потому, что подать документы на конкурс не может. И хотя премии он все, какие можно, уже получил, хорошо бы его хотя бы в состав жюри пригласить, а заодно и сравнить с нынешними – лауреатами… Писатель этот – Михаил Александрович Шолохов, и книга его – «Они сражались за Родину». Лет пятьдесят назад одного этого упоминания было бы достаточно, чтобы вызвать у человека хотя бы воспоминание об одноимённом замечательном фильме, а вместе с тем и книге. Сейчас – иные времена, поэтому процитирую:

«Старшина умолк, подыскивая нужные слова, и уже другим, чудесно окрепшим и исполненным большой внутренней силы голосом сказал:

Глядите сыны, какой великий туман кругом!

Лопахин вздрогнул, когда старшина хрипло и тихо заговорил:

— Товарищи бойцы, сынки мои, солдаты! Мы сегодня хороним нашего лейтенанта, последнего офицера, какой оставался у нас в полку. Он был тоже с Украины, только области он был соседней со мной, Днепропетровской. У него там, на Украине, мать-старуха осталась, жинка и трое мелких детишек, это я точно знаю… Он был хороший командир и товарищ, вы сами знаете, и не об этом я хочу сейчас сказать… Я хочу сказать возле этой дорогой могилы…

Старшина умолк, подыскивая нужные слова, и уже другим, чудесно окрепшим и исполненным большой внутренней силы голосом сказал:

— Глядите, сыны, какой великий туман кругом! Видите? Вот таким же туманом чёрное горе висит над народом, какой там, на Украине нашей, и в других местах под немцем остался! Это горе люди и ночью спят — не заспят, и днём через это горе белого света не видят… А мы об этом должны помнить всегда: и сейчас, когда товарища похороняем, и потом, когда, может быть, гармошка где-нибудь на привале будет возле нас играть. И мы всегда помним! Мы на восток шли, а глаза наши глядели на запад. Давайте туда и будем глядеть до тех пор, пока последний немец от наших рук не ляжет на нашей земле… Мы, сынки, отступали, но бились как полагается, вон сколько нас осталось — раз, два, и обчёлся… Нам не стыдно добрым людям в глаза глядеть. Не стыдно… только и радости, что не стыдно, но и не легко! От земли в гору нам глаза подымать пока рано. Рано подымать! А я так хочу, чтобы нам не стыдно было поглядеть в глаза сиротам нашего убитого товарища лейтенанта, чтобы не стыдно было поглядеть в глаза его матери и жене и чтобы могли мы им, когда свидимся, сказать честным голосом: «Мы идём кончать то, что начали вместе с вашим сыном и отцом, за что он — ваш дорогой человек жизнь свою на Донщине отдал, — немца идём кончать, чтобы он выздох!» Нас потрепали, тут уж ничего не скажешь, потрепали-таки добре. Но я старый среди вас человек и солдат старый — слава Богу, четвёртую войну ломаю — и знаю, что живая кость мясом всегда обрастёт. Обрастём и мы! Пополнится наш полк людями, и вскорости опять пойдём мы хоженой дорогой, назад, на заход солнца. Тяжёлыми шагами пойдём… Такими тяжёлыми, что у немца под ногами земля затрясётся!

Старшина трудно, по-стариковски, преклонил одно колено и, нагнувшись над телом лейтенанта, сказал так тихо, что взволнованный Лопахин еле расслышал:

— Может, и вы, товарищ лейтенант, ещё услышите нашу походку… Может, и до вашей могилки долетит ветер с Украины…

Двое бойцов соскочили в могилу, бережно приняли на руки негнущееся тело лейтенанта. Не подымаясь с колен, старшина бросил горсть песчаной земли и поднял руку.

Быстро вырос над могилой маленький песчаный холмик, отгремел троекратный ружейный салют, и, с удесятерённой и разгневанной силой продолжая его, загрохотала расположенная неподалеку гаубичная батарея».

(М.А. Шолохов. «Они сражались за Родину»).

Мы все, где судил нам Бог, – сражаемся за Родину! Велика Россия, а отступать некуда – ведём бои на улицах Москвы.

 Фото Андрея Хвалина.