Лондонская биржа

Первая мировая и гражданская война разделила Россию на советскую и зарубежную. В историографии период между двумя мировыми войнами получил наименование INTERBELLUM или, по-русски, МЕЖВОЙНА. Осмыслению русской национальной зарубежной мыслью процессов и событий, приведших к грандиозным военным столкновениям в истории человечества, их урокам и последствиям посвящен новый проект «Имперского архива» INTERBELLUM/МЕЖВОЙНА. Для свободной мысли нет железного занавеса, и дух дышит, где хочет.

АНДРЕЙ ХВАЛИН 

+

ПРИЗРАЧНЫЕ МИЛЛИОНЫ

За кулисами лондонской биржи.

В центре лондонского Сити возвышается тёмное, закоптелое от дыма и пыли здание, украшенное дорической колоннадой – лондонская биржа, средоточие денежных интересов всего мира.

Оно было построено в 1802 году, но уже свыше ста лет перед этим лондонские дельцы собирались группами по кофейням в окрестных уличках для заключения своих торговых сделок. До сих пор (т.е. до 1932 г., когда была опубликована данная статья – А.Х.) в память об этих далёких годах биржевых маклеров и курьеров лондонской биржи продолжают называть «уэтарами», т.е. гарсонами, лакеями.

Официальное наименование лондонской биржи — Сток Эксчендж напоминает о давно минувшем прошлом, о тех временах, когда английская казна выдавала своим кредиторам палочки (стоки) определенной длины в качестве квитанций за принесённые деньги. Обмен (эксчендж) этими палочками и явился первой биржевой операцией, совершаемой в Англии.

Консерватизм английского быта сказывается до сих пор во многих, царящих на лондонской бирже обычаях. Ещё в начале текущего (т.е. ХХ – А.Х.) века все члены биржевой корпорации, не исключая и младших служащих, являлись на собрания непременно в чёрных сюртуках и цилиндрах. Лишь в послевоенное время были допущены демократические пиджаки и мягкие шляпы.

Вплоть до наших дней сохранился обычай, согласно коему несостоятельные должники «идут с молотка»: в разгар биржевого собрания один из биржевых курьеров входит на эстраду, даёт молотком три удара по столу и заявляет среди мёртвой тишины: мгновенно сменяющей обычный шум и гам: «Милостивые государи, мистер такой-то уведомляет членов Дома, что он не имеет возможности выполнить заключённые им сделки»…

Полезные хозяйственные функции, выполняемые биржей, известны сегодня всем и каждому. Биржа является своего рода универсальным магазином, где предметом торговли служат акции и облигации, без которых сегодня невозможно создание какого-либо крупного промышленного, торгового или транспортного предприятия. Но наряду с этим биржа издавна является тем местом, где спекулятивные, азартные инстинкты человека находят наиболее широкое поприще…

Переживаемый нами финансово-экономический кризис мог поразить многих неосведомлённых современников своей неожиданностью. Но заглядывая в прошлое, мы видим, что явления совершенно аналогичные происходили периодически в весьма грандиозных размерах и даже ранее расцвета машинизма и капиталистического строя. История лондонских биржевых крахов начинается, собственно, с 1720 года, когда с необыкновенной быстротой развилась спекуляция с акциями компании Южных морей. В июне 1720 года эта привилегированная компания, следуя примеру знаменитого спекулянта Ло (действовавшего в то время в Париже), повысила свой капитал до 33 миллионов фунтов стерлингов — суммы гигантской и для наших дней, тем более – для того времени. Весь Лондон был захвачен биржевым азартом после того, как стоимость акций этого общества повысилась в несколько недель со 100 до 820 фунтов. Началось невероятное грюндерство (от нем. grunder — основатель — массовое неупорядоченное учредительство акционерных обществ, банков, страховых компаний – А.Х.). Предприимчивые люди, соблазнённые успехами компании Южных морей, стали предлагать публике подписку на самые разнообразные и сплошь да рядом совершенно фантастические предприятия. Пятифунтовые акции Уэльского медно-промышленного общества, во главе которого стал сам принц Уэльский (между тем, как король был почётным председателем компании Южных морей), выпущенные по четыре фунта, вскоре поднялись до 95 фунтов. Йоркская строительная компания, возглавляемая герцогом Чандос, вздула свои акции с 10 до 305 фунтов. Наряду с этими обществами, имевшими всё-таки какую-то реальную базу для своей деятельности, появились компании, имеющие целью «предоставление работ бедным», увеличение состояний малолетних детей, или «страхование от убытков, нанесённых прислугой», украшение садов и даже «превращение морской воды в пресную», – и даже разводку в Англии ослов большого роста. Французская авантюристка Марта Ано имела уже тогда своих предшественников: один ловкач открыл подписку на «предприятие чрезвычайной важности, цель которого должна остаться в тайне». Свыше тысячи человек явились в назначенное утро для уплаты своих двухфунтовых взносов: ловкий мошенник скрылся в тот же день[1].

8 сентября того же 1720 года разразился неизбежный крах. В течение нескольких часов все цены подверглись стремительному падению, и десятки тысяч людей были разорены дотла. Среди пострадавших находился, между прочим, известный поэт Гей. Незадолго перед этим он наиграл до 20 тысяч фунтов, теперь потерял всё до последнего пенни. Он едва не лишился рассудка, но, к счастью, оправился и несколько лет спустя написал свою знаменитую «Грошовую оперу» (идущую сейчас в кинематографической переделке в театре Урсулин).

В последующее время – период промышленного расцвета и окончательного установления современного капиталистического строя – деятельность лондонской биржи приняла более упорядоченные формы. Окончательно устанавливается биржевая корпорация в её нынешнем виде и разделение труда между двумя категориями биржевых маклеров: «брокерами», выполняющими поручения клиентов по исполнению любой операции, и «джобберов», покупающими и продающими для брокеров ценности определенного типа.

Вход в корпорацию облекается сложными формальностями: требуется рекомендация четырёх старых членов и уплата крупного взноса. Одновременно принимаются меры для привлечения к биржевым сделкам широких слоёв публики: номинальная стоимость акций, державшаяся в XVIII веке обычно на высоте 100 фунтов, понижается постепенно до 10 фунтов, до 1 фунта, а в наши дни — до 10 шиллингов.

Одно остаётся неизменным — увлечение спекуляцией, вспыхивающее с особой силой каждый раз, как появляется новый объект игры.

В 1825 году, ровно через сто лет после «бума» компании Южных морей и сто лет до недавно пережитого нами биржевого взлёта, английское правительство признало независимость Мексики, Аргентины и других государств Центральной и Южной Америки. Немедленно началась биржевая горячка с американскими ценностями. В течение одного года было учреждено в Англии 624 новых компаний с капиталом в 372 миллиона фунтов стерлингов (между тем капитал всех существовавших годом раньше в Англии 156 компаний не превышал 34 миллионов). В один месяц акции соединённой Мексиканской компании взлетели с 10 до 1550 фунтов. К концу года от всех этих мыльных пузырей не осталось и следа.

Двадцать лет спустя на рынке появляются первые железнодорожные ценности. Публика набрасывается на них с жадностью, забыв о потерях, недавно понесённых на американских операциях. Разрабатываются грандиозные проекты, для осуществления коих потребовалась бы фантастическая сумма в 600 млн. ф. ст. Ценности стремительно идут вверх, вплоть до момента краха железнодорожного короля Хедзона, на котором публика потеряла не меньше 78 млн. ф. ст.

Аналогичные явления мы можем наблюдать после открытия золотых и бриллиантовых россыпей в Южной Африке и уже в 20-дцатом столетии после расцвета резиновой промышленности и производства искусственного шёлка. Игра с южноафриканскими ценностями неразрывно связана с именем знаменитого дельца Барнато, создавшего вместе с Сесилем Родс известную бриллиантовую компанию Де Бирс, а также не менее известное Южноафриканское золотопромышленное общество. Барнато происходил из бедной лондонской еврейской семьи (его настоящая фамилия Айзик). Высадившись в Африке с 50 фунтов стерлингов на кармане, он сумел своевременно захватить самые богатые участки и явился позже создателем города Иоганнесбурга, нажив на этих операциях миллиарды. Подобно многим другим крупным финансистам, он кончил свою жизнь трагически: бросился в воду с парохода по пути в Англию и утонул. Всем ещё памятна гибель короля искусственного шёлка Альфреда Левенштейна, предлагавшего ссуды Франции и Бельгии по 50 миллионов фунтов стерлингов и сбросившегося несколько лет спустя с аэроплана. Ни Барнато, ни Левенштейну, вероятно, не угрожало разорение. Пресыщение жизнью и утомление от сизифова труда – вечного преодоления вновь возникающих препятствий, соперничеств, вражеских подвохов – вот настоящая причина, сведшая всех их в могилу, также, как она привела на днях к трагическому концу «спичечного Наполеона», шведа Ивара Крейгера или Джорджа Истмана…

Но ни крахи, ни разорения, ни приток новых огромных богатств, разумеется, не могут поколебать в своих основах жизненного хода лондонской биржи. Изо дня в день, из года в год притекают сюда новые капиталы, вовлекаемые вновь в водоворот биржевой игры. В периоды полного затишья члены биржи придумывают для взаимного развлечения фиктивные операции. Жертвой подобной забавы избирается какой-нибудь наивный брокер. Приятели посылают ему от имени вымышленного лица заказ на покупку акций какого-нибудь вымышленного предприятия. Брокер обращается за справками к приятелям, которые дают ему восторженные отзывы об этом неизвестном ему деле. Он даёт им крупный заказ, и тогда тотчас бумаги начинают стремительно падать. Изумлённый маклер изменяет свою позицию, и делается продавцом. Пять минут спустя биржевая котировка этой ценности стремительно летит вверх. Один несчастный маклер, вообразив, что он потерял на подобных операциях целое состояние в течение какого-нибудь часа, собирался даже застрелиться, и лишь с трудом удалось объяснить ему истинную подоплёку этой злой шутки. Так, даже в часы отдыха лондонская биржа продолжает служить своему единственному кумиру – Мамоне.

К. Грюнвальд[2].

«Возрождение» (Париж). № 2482, 19 марта 1932 года.

Примечания:

[1] Hubert K. Meredith «Stock Exchange. Les drames d‘argent à la Bourse de Londres». (Payot. 1932). (Хьюберт К. Мередит. Фондовая Биржа. Денежные драмы на Лондонской фондовой бирже).

[2] Грюнвальд Константин Константинович, фон (1881-1976) – дипломат, историк, журналист, масон. До революции чиновник Министерства финансов. С 1919 г. в эмиграции в Лондоне, управляющий делами Русского торгово-промышленного союза, с 1921 г. в Париже, журналист, сотрудник «Возрождения», «Иллюстрированной России» и др., После 1945 г. принял советское подданство, сотрудник «Русских новостей».