Слово о Государе-4.
Дольше века длится в России ГОД ЗАЩИТНИКА ОТЕЧЕСТВА. Нас ковали великие страдания и великие победы. И дольше века, и дольше тысячелетия русский солдат уходил от родного порога. Женщины смотрели из-под руки в круглые стриженные затылки своих мужей, сыновей, братьев. Крестили их в спину, утирали слёзы. Ныне, как всегда, враг силён и коварен, он – убийца и лжец от века. Тем весомей будет наша неминуемая победа. Только окончательно поверженный враг заслуживает милости и сострадания. И ещё обязательно по всей земле будут стоять новые памятники русскому солдату-освободителю!
АНДРЕЙ ХВАЛИН.
+
СВЯТОЙ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ
Слово памяти Государя Николая II Александровича, сказанное историком С.С. Ольденбургом на собрании народно-монархического союза 22 Ноября 1921 года[i].
Часть четвёртая.
Часть первая. https://archive-khvalin.ru/slovo-o-gosudare-1/
Часть вторая. https://archive-khvalin.ru/slovo-o-gosudare-2
Часть третья. https://archive-khvalin.ru/slovo-o-gosudare-3/
Памяти всех погибших за Россию.
Февраль 17-го года. Государь уезжает в Ставку. Открытие Думы прошло довольно тихо, тон речей, в общем, немного спал. Шульгин иронизирует налево по вопросу о твёрдых ценах.
Fait се que devra, advienne que pourra! Исполняй свой долг, а там, будь, что будет. Император Николай Александровичу спокоен, — не от незнания опасностей, а от сознания исполненного долга. Он отказался от бесплодных попыток компромисса, убедившись в том, что заливать пламя смуты маслом уступок значит, поистине, подливать масла в огонь.
Он — ждёт. На что Он мог надеяться? Как будто так трудно это понять! — Додержаться ещё месяца полтора. Когда растают снега и спадут воды, должен грянуть долгожданный гром общего союзного наступления на всех фронтах. Под гул орудий на поле брани замолкнет шипение клеветы, как оно смолкало в дни брусиловского похода. В бою Россия обретёт единство. Русская армия, снабжённая как ещё никогда, быть может, на этот раз достигнет решающего успеха. Война окончится, и на волне общей победы Poccия и во внутренней жизни сдвинется с проклятой мели. Что казалось безысходным в Петрограде — в Царьграде, быть может, решилось бы просто и легко.
Ну а если нет? Если наступление не удастся? Тогда, конечно, развал. Тогда — тогда то, что пришло и без того. Хуже, чем вышло, во всяком случае, быть не могло!
И так ли были неосновательны эти надежды? Теперь, по воспоминаниям немецких генералов, мы видим, с какой тревогой они ждали весеннего наступления 17-го года. Это, чтобы его парировать, чтобы прекратить подвоз снабжения на западный фронт, Германия пошла на разрыв с Америкой, объявив беспощадную подводную войну. А Австрия? — В этот самый роковой февраль месяц, австрийский Император Карл через брата своей жены, принца Сикста Бурбонского, прислал французскому правительству тайное предложение мира!
— Но надо было додержаться. Полтора — два месяца. — Судьба судила нам иное.
В столице — власти принимали меры предосторожности. А в низах германские агенты работали во всю. В кривых зеркалах тогдашней психологии это отражалось как части одного и того же плана: хотят, мол, спровоцировать беспорядки и заключить сепаратный мир!
Помню эти дни! Помню, когда начались эти хождения по улицам, с криками «хлеба! хлеба!», как страстно хотелось, чтобы хоть мороз ударил посильней и выморозил с улиц эти зловещие толпы; хоть бы войска оказались надёжными; хоть бы вожди оппозиции в последнюю минуту поняли, перед какой пропастью стоят, и вовремя бы резко повернули.
Но не пришёл мороз, погода оставалась мягкой, гнилой; войска — начали брататься с толпой (впрочем, тогда ещё термина братанье и не было) — а вожди оппозиции, после минуты колебания, решили, что будет целесообразнее присоединиться к движению, «чтобы им овладеть»; так, при панике могли бы оправдываться офицеры, которые бросились бежать вместе со своими солдатами: мы с ними бежали, чтобы их остановить своевременно.
Порвались цепи военной дисциплины. Орды солдат, стреляя в воздух, наводняют улицы столицы. Ещё стоит фронт. Ещё от Рижского взморья до устьев Дуная металлический веер проводов, расходящихся от Могилёва, держит во власти Царской Ставки многомиллионную русскую армию. Отсюда ещё могло прийти спасение.
Но клинья между армией и Государем были вбиты. Волевые центры армии — ставки — были парализованы ноябрьской отравой.
При первых вестях о бунте Государь посылает на подмогу в столицу ген. Иванова с эшелоном Георгиевских кавалеров, и сам в ночь на 28-е выезжает в Царское, к своим. 28-го Царский поезд не пропускаюсь восставшие. А в Ставку из Петрограда летят телеграммы; пишут люди как будто почтенные и командному составу знакомые. Всё дело – в недоверии к правительству; все войска — верят Думе; убедите Государя дать министерство Poдзянко!
1-го марта Государь во Пскове. Генерал Рузский докладывает, что восстание, утвердившись в Петрограде, захватило Кронштадт, Балтийский флот и Москву. А из Ставки ген. Алексеев присылает проект манифеста, передающего Родзянко образование правительства, и ген. Рузский поддерживает это предложениe. ‘
Перелом — здесь. Между отдачей фактической власти в руки тех, кто Его травил, — и формальным отречением — уже нет такой резкой грани, как тут. Государь, насколько известно, поздно вечером 1-го согласился на министерство Родзянко и тогда же телеграфировал и ген. Иванову, чтобы тот ничего не предпринимал, и велел вернуть с пути взятые с фронта войска.
В день убийства Императора Александра II Державный внук Его принял решение сложить с Себя власть! Что же, за власть для себя Государь Николай Александрович не цеплялся никогда. Пока Он мог управлять событиями, и «отвечать перед Богом за Pоссию», Он считал своим долгом оставаться на посту. Но теперь, когда шанс додержаться был утрачен, когда по отношению высшего командного состава Он видел, что и в армии грозит междоусобие, Он не стал бороться. Он очень мало верил в то, что без Него управятся, но Сам разваливать фронт — начинать перестрелку русских войск с русскими на боевой линии — Он не захотел.
Известный, ныне покойный, писатель В.В. Розанов в одной из своих выходивших в 1918 г. маленьких книжечек «Апокалипсис нашего времени» записал, что Государь, в сущности, не отрёкся, а просто заявил, что с таким подлым народом не хочет больше иметь дела. Но едва ли такое представление правильно. У Государя всегда оставалась вера, что где-то есть подлинный, добрый, великий народ.
2 марта уже фактическая передача власти не удовлетворяла победителей. Им нужно было и формальное отречение. Опять заработал телеграф: из Думы — в Ставку, из Ставки — к командующим фронтами и обратно, из Ставки к Государю во Псков: все командующие, о событиях информированные Думой через Ставку, высказывались за отречение. Государь, конечно, не возражал. «Кругом измена, трусость и обман», — записал Он в Своём, частью опубликованном большевиками, дневнике — единственный отзыв его об этих днях. Отзыв достаточно выразительный. Да, в эти роковые дни измена, трусость и обман расцвели пышным цветом и быстро они принесли горькие плоды!
Уже 3-го марта в Ставке стали понимать суть происшедшего, и ген. Алексеев должен был с тяжёлым сердцем сознаться: «никогда не прощу себе, что поверил в искренность некоторых лиц, послушался их и послал телеграмму главнокомандующим по вопросу об отречении Государя от престола».
В Ставке Государь простился с войсками. Его последний манифест, полный такой глубокой любви к Pоссии, — такой лояльной к новому правительству — «да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия», — победители дня скрыли от населения. Боялись, что высокое благородство тона его послужит на пользу «контрреволюции»?
Государю было обещано, что Его с семьёю вывезут в Англию. Конечно, данного Ему слова не сдержали. Конечно, и союзники, — хотя бы в первые дни революции проявившие достойное отношение к отрекшемуся Императору, — скоро оставили всякую заботу о Нём. Да, и по совести, их-то особенно нельзя и винить: была война, русским войском теперь распоряжался Керенский — какой интерес им был с ним ссориться! Спасение своей страны дороже…
Государь остался в Царском Селе: в Его дворце поселили стражу — причём — нелепая утонченная жестокость — Ему там долго не давали видеться с Государыней. Он с детьми бывал в саду, работал там с ними. У решёток толпился народ, cмотрел на царственных узников… Последние месяцы описаны в известной книге наставника Царских детей Жильяра, которую всякому русскому следует прочесть.
В Царском, в Тобольске, в Екатеринбурге, находясь всё время среди своих, самых дорогих Ему и близких, Государь во многих отношениях, несмотря на плен и на грозный Дамоклов меч, лично мог бы быть почти счастлив — если бы не мысль о том, что делают, что сделали без Него с Россией. Он-то лучше прозревал последствия смены власти, чем Его самовлюбленные противники! Страданием за Россию, обидой за позорный мир, были омрачены последние месяцы Его жизни. А в остальном — Он, конечно, остался всё таким же, как был: так же очаровывал солдат, Его охранявших, — их сменяли, чтобы с этим бороться, — и встретил конец с достоинством, с тем простым и спокойным величием, которое делало всегда из Императора Николая Александровича настоящего Царя — и такого русского Царя!
Это не критический очерк царствования покойного Государя, не оценка по существу всей Его политики. Всякий знает, что нет непогрешимых правителей, и суд истории, не миновавший Великого Петра, настанет когда-нибудь и для Императора Николая Александровича. Но когда Его враги, так блистательно развалившие создание веков — Российскую Империю, начинают свысока Его хулить — тут надо сказать — нет! Никто из современных деятелей не имеет нравственного права бросить камень в нашего Государя, приявшего за Россию венец терновый!
Над Парижем, видимый с самых дальних площадей и улиц, высится белый храм Священного Сердца Христова — Basilique du Sacré Coeur. Он воздвигнут, по воле роялистского Национального Собрания, во искупление греха Парижской Коммуны. Кремль осквернён врагом, и мы на чужбине. Но торжество злых сил вечным быть не может; и мы ещё увидим в Кремле убиенному Государю и новый великий храм Искупления неслыханных мерзостей этих лет.
Примечание:
[i] Ольденбург Сергей Сергеевич (1888-1940) – русский правовед, историк царствования Императора Николая II. Из дворян Лифляндской губернии.
Окончил историко-филологический факультет Московского университета (1911) и юридический факультет Петербургского университета (1914).
По окончании обучения в 1916-1917 гг. служил в бюро по изучению экономической и финансовой жизни западных стран во время войны при общей канцелярии министерства финансов. Не принял октябрьскую революцию 1917 г. В 1918 г. стал участником Белого движения, вступив в Вооруженные силы Юга России. В 1919 г. являлся секретарем редакции газеты «Великая Россия», которая выходила в Ростове-на-Дону. Эмигрировал сначала в Финляндию, затем – в Германию. В 1923 г. перебрался в Париж. В марте 1922 г. стал секретарём Русского Народно-Монархического Союза. Был участником народно-монархического движения. Сотрудничал с газетами «Возрождение», «Россия», «Россия и славянство». В «Русской мысли» часто печатались его политические обзоры.
В историю исторической науки С.С. Ольденбург вошел как историк царствования Императора Николая II. В рамках данного хронологического периода С.С. Ольденбург стремился рассмотреть все аспекты общественной жизни, не ограничиваясь лишь политикой, экономикой или социальной сферой. Это позволяло создать подробную картину жизни в эпоху николаевского царствования. При написании своего главного двухтомного труда «Царствование Императора Николая II» С.С. Ольденбург использовал разнообразные источники: мемуары современников, переписку Государя Николая II, периодические издания, стенограммы заседаний Государственной Думы, документы Временной Чрезвычайной следственной комиссии (ВЧСК) Временного правительства. Кроме того, в распоряжении автора исследования были дубликаты актов Российской империи, которые хранились в Российском посольстве в Париже. Всё это придает работе С.С. Ольденбурга научную значимость.
В своих трудах С.С. Ольденбург не выделял Россию в отдельную цивилизацию, он видел в ней часть европейской цивилизации, но ту, которая несколько отличается по формам внутреннего устройства жизни от типов, распространённых в Западной Европе. Причём С.С. Ольденбург подчеркивал, что Россия – часть Европы, от нее отличающаяся, но не отстающая.
Основные труды: Выборы народных представителей. Пг.: Свет и свобода, 1917. 30 с. Государь Император Николай II Александрович. Факты и итоги царствования. Берлин, 1922. Россия перед революцией // Русский колокол. Берлин, 1927. №1. С.64-70. Состояние современного знания в вопросе о денежном обращении французской революции // Сборник статей, посвященных П.Б. Струве. Прага, 1925. С. 35–142; Экономическое положение и общественные классы советской России // Русская мысль. София, 1921; Царствование императора Николая II. т. 1. Белград, 1939; т. 2. Мюнхен, 1949.
Умер Сергей Сергеевич Ольденбург в пасхальную ночь 28 апреля 1940 года в Париже.
Текст печатается по изданию:
С.С. Ольденбург. Слово памяти Государя Николая II Александровича, сказанное на собрании народно-монархического союза 22 Ноября 1921 г. Издательство «Стяг» и «Фонд по изданию царских портретов». Берлин. 1922 г. Первая работа знаменитого историка-монархиста, члена Парижского Союза освобождения и Воссоздания Родины Сергея Сергеевича Ольденбурга, посвященная периоду правления святого Императора Николая II. В 1939 г. на основе данного исследования было создано более масштабное издание «Царствования императора Николая II».
«Слово памяти Государя Николая II Александровича» С.С. Ольденбурга представляет собой библиографическую редкость – в музеях, библиотеках, фондах РФ имеется только один экземпляр (дефектный, без обложек) – в Научной библиотеке Государственного архива РФ.
Данная публикация подготовлена на основе экземпляра Берлинского издания, хранящегося в личном архиве А.Ю. Хвалина.