«Дикая дивизия»
«ЛЬВИНОЕ СЕРДЦЕ И СВЯТАЯ ДУША»
Очерк участника Первой мировой войны о командире «Дикой дивизии» Великом Князе Михаиле Александровиче
Народы российского Кавказа чтут память доблестных воинов, защищавших Царя и Отечество. История горских воинских формирований в составе Русской Императорской Армии берёт своё начало в первой половине XIX века.
В 1828 г. в Царствование Императора НИКОЛАЯ I ПАВЛОВИЧА в составе Собственного Его Императорского Величества Конвоя как штатное подразделение был сформирован Лейб-гвардии Кавказско-Горский полуэскадрон, в котором проходили службу кабардинские князья и уздени, представители древних родов осетин, чеченцев, ингушей, кумыков, ногайцев, ряда других кавказских народов. Новосозданный полуэскадрон Конвоя имел значение проводника мирных имперских идей среди горских народов Кавказа.
За войну с польскими мятежниками Горский полуэскадрон Конвоя получил 53 знака отличия польского ордена «за военное достоинство», из коих 42 знака выданы горцам, а остальные трубачам, фельдшеру и находившимся при полуэскадроне чинам линейных казачьих полков.
После утверждения прочного мира на Кавказе, 1-го февраля 1882 года, Высочайше повелено Л.-Гв. Кавказский Горский эскадрон расформировать. Офицеры эскадрона произведены в следующие чины, получив пожизненную пенсию.
Дабы предоставить народам Кавказа полную свободу, они были освобождены от отбывания воинской повинности. Но, помня завет старейшин быть всегда верными России и желая это доказать на деле, в Русско-японскую войну горцы добровольно сформировали Терско-Кубанский конный полк. В Первую мировую войну на основании единодушного постановления Съезда представителей всех народов и племён Северного Кавказа горцами была создана Кавказская конная туземная дивизия, получившая наименование «дикой дивизии», в состав шести полков. Дивизия была сформированная 23 августа 1914 года и на 90 процентов состояла из добровольцев-мусульман — уроженцев Северного Кавказа и Закавказья, которые, как и все туземные жители Кавказа и Средней Азии по законодательству Российской империи, не подлежали призыву на военную службу. Многие представители русского дворянства служили в дивизии офицерами.
В состав дивизии входили следующие войсковые части: 1-я бригада состояла из Кабардинского конного полка (из кабардинцев и балкарцев) и 2-го Дагестанского конного полка (из дагестанцев). 2-я бригада состояла из Татарского конного полка (из азербайджанцев) и Чеченского конного полка (из чеченцев). 3-я бригада состояла из Черкесского конного полка (из черкесов, абхазов и карачаевцев) и Ингушского конного полка (из ингушей). Дивизии также были приданы Осетинская пешая бригада и 8-й Донской казачий артиллерийский дивизион.
По личному желанию Государя Императора НИКОЛАЯ II АЛЕКСАНДРОВИЧА командование этой дивизией принял Брат ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА Великий Князь МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
За время своей боевой деятельности Кавказская туземная конная дивизия понесла большие потери. Около 3500 всадников были удостоены Георгиевских крестов и Георгиевских медалей «За храбрость». Все офицеры дивизии были удостоены боевых орденов.
Очерк о командире дивизии Великом Князе Михаиле Александровиче составлен неизвестным автором – участником событий Первой мировой войны, хранится в Государственном архиве Российской Федерации и неизвестен широкому читателю.
Печатается по: Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 668. Оп. 1. Д. 108. С. 1-6. Машинопись. Автор не указан.
Предисловие и публикация Андрея Хвалина.
+
ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ НА ВОЙНЕ
Какая-то бодрая, ритмическая, — да это ритм, — четкость движений. Высокая, мускулистая фигура спортсмена английской складки. И что-то английское же в лёгком холщёвом кителе с генеральскими погонами. На груди Георгиевский крест. Жёлтые сапоги.
На бледном, особенной здоровой бледностью слоновой кости, бритом, с удлинённым овалом лице, сияют приветливо и мягко светлые, пытливые глаза…
Именно сияют…
Такая открытая лучистость взгляда – свойство высоких, кристально-чистых натур. И всматриваясь, изучая этот взгляд, начинаешь понимать обаяние, внушаемое Великим Князем Михаилом Александровичем всем тем, кто хоть однажды видел его близко.
В чём же секрет такого властного очарования.
Душа благородная, прекрасная, угадывается во всём, в каждой фразе, в каждом взгляде, жесте.
Этот человек — сама олицетворённая искренность, так гармонично переплетавшаяся с царственной простотою.
Сам, — натура прямая, с открытым сердцем, Великий Князь особенно тонко чувствует фальшь, неискренность, позу…
Вот почему от нескольких поездок в Германию осталось у Его Императорского Высочества впечатление какого-то вечного и неугомонно-суетного самолюбования немцев.
— ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР III, ОТЕЦ МОЙ, ГЛУБОКИМ УМОМ СВОИМ ПОНЯЛ И РАЗГАДАЛ ВСЮ ЛИЦЕМЕРНУЮ ФАЛЬШЬ ГЕРМАНСКОЙ ПОЛИТИКИ, РАЗ НАВСЕГДА ОЦЕНИЛ ПО ЗАСЛУГАМ ВСЁ ЕЯ ДВУЛИЧИЕ И ОТНОСИЛСЯ К ЭТОЙ МОЛОДОЙ ИМПЕРИИ СООТВЕТСТВЕННО ТВЕРДО УСТАНОВИВШЕМУСЯ ВПЕЧАТЛЕНИЮ, — говорит Великий Князь, останавливаясь попутно на полном крушении горделиво завоевательных планов Германии…
— ОНА ДУМАЛА В КАКИХ-НИБУДЬ ДВА, МНОГО ТРИ МЕСЯЦА РАЗГРОМИТЬ И НАС, И НАШИХ СОЮЗНИКОВ… И ВСЕМ ПОБЕЖДЁННЫМ ПРОДИКТОВАТЬ СВОИ ДРАКОНОВЫ УСЛОВИЯ МИРА. НО ПРИ ВСЕЙ СВОЕЙ ПОДГОТОВЛЕННОСТИ И ТЕХНИКЕ, ГЕРМАНИЯ ЖЕСТОКО ОШИБЛАСЬ. ОТ ВСЕХ ЕЯ ЗАМЫСЛОВ ОСТАЛИСЬ ОДНИ ОСКОЛКИ. НЕДАВНЕМУ МОГУЩЕСТВУ ГЕРМАНИИ НАНЕСЕН ПОЧТИ СМЕРТЕЛЬНЫЙ УДАР. УТРАТА КОЛОНИЙ, ПАДЕНИЕ КОММЕРЧЕСКОЙ ГЕГЕМОНИИ, СТРАШНЫЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ЖЕРТВЫ, ВСЁ ЭТО РАНЫ, КОТОРЫЕ ЗАЛЕЧИВАЮТСЯ НЕ СКОРО. НЕКОТОРЫЕ УСПЕХИ АВСТРО-ГЕРМАНЦЕВ МАЛО МЕНЯЮТ ПОВИСШУЮ НАД НИМИ, ВСЁ СГУЩАЮЩУЮСЯ КАТАСТРОФУ.
Спокойной и бодрой силою, подкупающей верою в неизбежное торжество Poссии вместе с ея союзниками, — веет от слов Его Высочества.
Великий Князь не только любимый всеми начальник, покрывший славою и себя самого, и дивизию, но и отважный, не знающий страха солдат.
В этом отношении у него большое сходство с королем Альбертом. Великий Князь всегда на передовых позициях, всегда в сфере самого действительного, не только орудийного, но порою и винтовочно-пулемётного огня.
И при этом — удивительное спокойствие, Великий Князь ободряет ласковым, приветливым словом сидящих в окопах — он превосходный фотограф-художник.
Горцы, высоко ценящие личную отвагу, с каким-то беззаветным, чисто мусульманским фанатизмом боготворят своего вождя, и когда перед сотнями появляется Великий Князь, смуглые, горбоносые лица, как-то просветляются вдруг под косматыми, ужас наводящими на врага, папахами.
Между собою они любовно называют Великого Князя «наш Михайло». Какие восторженные письма пишут они в свои далёкие горные аулы. И каждое письмо сопровождается напоминанием, что им выпало великое счастье сражаться под командою родного Брата Государя.
И после этого, какой жалкой, смехотворной должна показаться надежда Вильгельма всколыхнуть против России всё мусульманское население Кавказа.
Австрийцы отчаянно защищали угнездившийся на крутом холме город. Главные силы неприятеля отступили, наконец, под стихийным натиском спешенных сотен, взбиравшихся на отвесные кручи и вырезывавших кинжалами австрийские пулемётные команды.
Но чтобы задержать русских, отступление прикрывалось двумя ротами тирольских стрелков. Эти здоровенные горцы забаррикадировались в домах. Перекрестным огнем они обстреливали улицы. С крыш такали пулемёты. Великий Князь первый въехал в этот город, встретивший его свинцовым ливнем.
Тогда старый, с изрубленным лицом всадник, герой нескольких войн, —количество боевых шрамов соперничало с числом крестов и медалей на груди, — отвесил низкий селям изумившему его молодому храбрецу-генералу.
— Слава и благословение Аллаха великому джигиту…
В устах поседевшего в кровавых схватках абрека — это высшая похвала.
Несмотря на близость довольно крупных австро-германских сил, хотя и отступавших, но зловеще спружинившихся в каких-нибудь трех, четырёх верстах, Великий Князь остался ночевать в городе, назначив его штабом своей дивизии.
Всё свободное время от кабинетной работы над картами-двухвёрстками, от совещаний с начальником штаба и командирами своих бригад и полков, Его Высочество отдаёт позициям. Великий Князь поимённо знает всех своих офицеров, до прапорщиков включительно.
— Львиное сердце и святая душа — характеризуют офицеры своего дивизионного. И вот уже все, до последнего человека готовы пойти за него в огонь и воду, вместе со своими всадниками.
Крутой берег большой реки. Наш берег, окутанный дымкою прозрачной ночи. Мягкие силуэты. Очертания. Лёгкие неслышные фигуры, с тонкими талиями в черкесках и косматых папахах.
Ниже, по скату, железной паутиной лабиринтятся проволочные заграждения. Их не видишь во мраке, их чувствуешь. На другом берегу, ещё выше, ещё круче — то же самое у австрийцев.
Вот появляется на позициях группа: Великий Князь в сопровождении бригадного, полкового командира и адъютантов. Его Высочество ласково и внимательно расспрашивает офицеров о впечатлениях боевого дня, о постах, которые они занимают на своем участке. Мало-помалу создаётся весёлый, живой бивуачный ужин.
Проголодавшийся Великий Князь, сидя на бурке, с аппетитом ест вкусно изжаренный одним из всадников шашлык. Тут же рядом в компании товарищей благодушествует за самоваром, своим собственным самоваром, прапорщик Волков, герой нескольких головоломных разведок и схваток.
Великий Князь интересуется его последним подвигом, подробностями условий, при которых Волков заслужил свой Георгиевский крест. Волков рассказал, и, потом:
— Ваше Императорское Высочество, прикажите стаканчик чаю.
Августейший дивизионный присаживается к нему, пьёт чай. Волков сияет весь…
– Ну, теперь у меня и этот самовар, и этот стакан — две семейные реликвии… Завтра же отошлю их к себе в Вольск.
И так это красиво вышло у него. Красиво — потому, что искренно. От самого сердца. Малейшую рисовку, деланный пафос, почувствуешь сразу.
На главной и единственной улице маленького Галицийского местечка, за проволочной оградою, стоит в палисаднике небольшой, типа заграничной виллы, домик. Это квартира Великого Князя. На часах — мирно шагающий взад и вперед горец конвоя в черкеске и с винтовкой.
Кабинет и спальня Его Высочества — в одной комнате, просторной и светлой. У изголовья узкой походной кровати и на столике возле нея маленькиe образки, старинные складни. Работает Великий Князь за большим письменным столом. Просто всё, аскетически просто. Впечатлениe кельи. Кельи монаха-воина.
Рядом столовая. Открытые окна забраны кисейными щитами от мух. А на фоне этих белых щитов исчезает и появляется фигура дежурного конвойца. Завтрак из двух блюд — незатейлив. Сам Великий Князь никогда ничего не пьёт, кроме воды. Разве, чтобы чокнуться, пригубить глоток мёду. За столом, помимо обычной свиты, бывает кто-нибудь из приглашённых.
Великий Князь – радушный и весёлый хозяин, создающий живое, интересное настроениe. Общая беседа не смолкает ни на минуту. Его Высочество увлекательный рассказчик, чего бы ни касался. И в оценке общих настроений этой мировой войны, во взглядах на последние литературные новинки, в воспоминаниях о разных встречах, в описании отдельных эпизодов того или другого боя, — во всём чувствуется острый, наблюдательный, искрящийся художественными штрихами ум. Порою сверкают блестки мягкого, меткого юмора. Великий Князь чудесно вышутил, — к слову пришлось, — никудышного принца Вида, погнавшегося за албанской короною. Этот же юмор и в карикатурах Его Высочества, висящих на стенах и дверях столовой. Остроумные бытовые и политические шаржи в смысле рисунка и твёрдости линий говорят не только о талантливом дилетанте, а и о чём-то значительно большем.
Мы упомянули вскользь о том, что Великий Князь фотограф-художник. В сотнях великолепных снимков, в умении выбрать мотивы — угадывается артистическая, любящая природу натура. Серия зимних батальных жанров на фоне живописных Карпат – что ни снимок — шедевр.
Со свойственной ему благожелательностью Великий Князь охотно откликнулся на просьбу пишущего эти строки, — поместить некоторые фотографии в журнале.
Снимки мелькали с упругим коротким шелестом в крупных, длинных пальцах. Одни откладывались направо со словами: «Это носит специальный характер», — другие ложились влево, сопровождаясь мягким, слегка грассирующим: «Это и для большой публики будет интересно».
В последнем, как ни странно, сказывался опытный журналист, чутью которого позавидовал бы любой редактор.
Великий Князь трогательной, скромной и простой любовью, он весь в этой чарующей простоте, — любит Россию и всё русское. Любит нашу застенчивую деревню, любит озарённую вечерним солнцем равнину, когда гаснут порозовевшие дали, а перепел, спрятавшись в густой ниве, громко выводит свои до дерзкого смелые трели…
И в религиозности Великого Князя что-то напоминающее древнюю васнецовскую Москву, которая, к слову сказать, всегда так по сердцу Его Высочеству. Особенно чувствуешь человека во время молитвы. В действующей армии Великий Князь не пропускает ни одной обедни и храм так гармонирует со всем его обликом. Этот храм — изумрудная лужайка, переходящая в поле волнующейся ржи. Священник в золотом сверкающих на солнце ризах служит истово и благолепно под пение солдатского хора. Прихожане — толпа наших серых героев. Впереди высокий, стройный и гибкий стоит Великий Князь. Стоит, не шелохнувшись, ушедший весь целиком в молитву…
Заканчивая беглую характеристику светлого облика Великого Князя Михаила Александровича, скажем несколько слов об Его Высочестве – спортсмене. Великий Князь по справедливости считается одним из лучших наших кавалеристов. Превосходный полевой ездок безукоризненно красивой посадки, в совершенстве изучивший лошадь, — он имеет все данные исключительно выдающегося кавалериста.
Подвижный и ловкий во всех гимнастических упражнениях, Его Высочество обладает феноменальной физической силою пальцев. Колоду карт Великий Князь разрывает на четыре части, — пополам и каждую половину — ещё надвое. Эта сила — наследственная. Покойный Император Александр III сплющивал в трубку серебряные тарелки и разрывал медные пятаки.
