Письмо № 2 Императрице Марии Фёодоровне

РОЖДЕСТВЕНСКО-НОВОГОДНИЕ ПИСЬМА ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЫСОЧЕСТВА ВЕЛИКОЙ КНЯГИНИ ОЛЬГИ АЛЕКСАНДРОВНЫ

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ

Поздравляя читателей с Рождеством Христовым и Новым 2024-м годом, редакция «Имперского архива» желает всем мира и семейного счастья в Год Семьи. В качестве своеобразного подарка публикуем неизвестные широкой читающей публике Рождественско-новогодние письма Ея Императорского Высочества Великой Княгини Ольги Александровны – младшей сестры святого Царя-страстотерпца Николая Александровича.

Послания Великой Княгини Ольги Александровны близким людям: Матери – Вдовствующей Императрице Марии Фёодоровне, жениху – ротмистру Н.А. Куликовскому и многолетней знакомой – А.М. Искре относятся к трём разным эпохам в истории России и Великокняжеской семьи. Первое, самое ранее по дате, – отправлено любимому человеку на фронт Великой войны. Второе – Матери в Данию, где жили в изгнании Вдовствующая Императрица и некоторые члены Династии Романовых после свержения монархии. Третье – написано и отправлено знакомой А.М. Искре уже в беженстве, где после Второй мировой войны находилась значительная часть разделённого и обездоленного русского народа. Пережив ужасы Первой мировой войны, революции и гражданской войны, Великая Княгиня Ольга Александровна с семьёй оказалась в изгнании сначала в Дании, а затем в Канаде. Несмотря на все беды и невзгоды, выпавшие на её долю, она сохранила веру в Бога, всепобеждающее смирение и непоколебимую любовь к семье и России, что прекрасно видно по её письмам.

АНДРЕЙ ХВАЛИН

 

Письмо № 1 ротмистру Н.А. Куликовскому

http://archive-khvalin.ru/pismo-1-rotmistru-n-a-kulikovskomu/ 

+

Письмо № 2 Вдовствующей Императрице Марии Фёодоровне. Перевод.

 

Моя дорогая Мама!

От всего сердца благодарю тебя за твое второе письмо из Хвидора[1] (от 5-го октября). Оно шло ровно месяц. Теперь я надеюсь, что к этому времени ты получила все мои? Во всяком случае то, которое я послала с Поляковым[2], так чтоб ты по крайней мере знала, где мы.

Это была большая радость получить весточку от тебя. Письмо было передано датчанином, господином Шрадером, родственником Аугуста Брасена, так как последний был болен. Он торгует сливочным маслом, очень симпатичный молодой человек, и говорил по-русски довольно прилично. Между прочим, видела ли ты опять симпатичного датского доктора, который приходил тебя навещать в Дюльбере во времена Задорожного[3]? Я забыла, как его зовут. И я сразу же передала ему письмо для тебя (которое было уже заготовлено), так как он спросил меня, хочу ли я что-либо передать тебя, то он сделает это с удовольствием. Я хотела послать письмо с Диной, которая на днях едет в Варшаву как секретарь какой-то неофициальной миссии (и теперь я не знаю, хорошо ли я сделала или нет). Теперь во всяком случае, если это письмо придёт к тебе поздно, то достигнет тебя через А. Вальдемара, если ты уже вернулась к А. Алекс.

После такой теплой погоды в ноябре, 8-10 градусов тепла, вдруг заморозило, и сегодня 14 градусов холода. Нет снега, а теплое солнце. Странная погода! Я надеюсь, что Ящик[4] на днях появится. Итак, ничего не получилось из наступления Юденича, от которого все петербуржцы до сих пор ждут избавления. О! Это ужасно. Все рухнуло, и чувствуешь себя беспомощным и грустным. И я надеюсь, что не буду себя так же плохо чувствовать в дальнейшем. И человек себя иногда чувствует изнуренным.

Мы часто сидим с «Кукушкиным»[5] и вспоминаем былое: Гатчину, наш полк, наши поездки, пикники и каждую мелочь. В письме, которое я послала тебе с датским консулом, я вложили три фотографии «бэбис» (детей) и рисунок Тихона[6]. Я надеялась, что ты получишь это к Рождеству, но, конечно, ты не получишь… Итак, Аксель целует свою жену всё время! Так же как когда-то Ксения и Сандро[7]. Мне это не нравилось, когда я была маленькая, и обещала себе никогда этого не делать “devant les gens” (с франц. — перед людьми (публично), и мы этого не делали, не так ли?! Почему Aage — датчанин – поступил на службу в Мец во французский полк? Ты говоришь, что он счастлив, что он пошёл туда служить. Я бы этого не сделала, т.к. там нет идеи и мог бы сидеть себе уютно дома в своей собственной стране. Кики пишет, что сейчас похолодало в доме, и ты обогреваешься электрической печкой. Это ужасно.

 

15 декабря. Я давно начала это письмо, и все летит в там-тарарам с тех пор. «Головы» (вожди) потеряли головы, и впечатление такое, что они даже не скрывают этот грустный факт. Говорят, что большая паника в Ростове, но здесь в тихом монастыре мы иногда получаем новости через мичмана Розе[8]. Итак, мы опять сидим все запакованные на наших сундуках в наших пустых солнечных комнатах, ожидая последние новости. Одеться и ехать на станцию (если мы получим вагон) или, если не сможем, то у нас все-таки ещё есть лошади и телеги.

Как всё рухнуло за такое короткое время – поразительно! Как-то я даже не верю и чувствую (все онемело) этого вовсе. Какое ужасное впечатление от эвакуации в Ростове должно произвести на каждого… Мы все болеем простудой – даже бедные дети. Началось с сильнейшего кашля, температура и потом жуткая головная боль и было трудно дышать. Ужасно! Мое ухо болело всю ночь, и я себя ужасно чувствовала. Как раз не вовремя, когда я должна себя хорошо чувствовать, быть готовой к любой экстремальной ситуации.

Слава Богу, дети опять выздоровели. У Тихона была температура только один день, и маленький[9] тоже только один день чувствовал себя грустным. У него уже второй зубик и кашляет только по утрам. Конечно, очень тяжело младенцу откашливаться. Мы должны были продать наших коров… Мы до сих пор держали две. И я не знаю, что мы будем делать, т.к. мы не знаем, куда мы идем. Лукомские хотят, чтобы мы поехали в Крым, но не приветствуем это, т.к. там мы ничего не получим.

Но мы все-таки надеемся на возможность попасть на Кубань…, так по крайне мере можно себе заработать на хлеб насущный, и это на сегодняшний день всё, что человек может желать… Как я благодарна и счастлива, что мое тревожное состояние меня покинуло.

Однако положение просто ужасно.

Тихон делается милым и более компанейский с каждым днём. Он задает невероятное количество вопросов и когда он не совсем понимает – он делает гримасу, качает головой вверх-вниз и говорит: «Да-да-да». Он очень осторожен со своим меленьким братом, говорит ему, что он не должен класть в рот то или другое, потому что у него заболит живот. И Тихон такой осторожный человечек, что мы позволяем ему носить стаканы; даже ножи и вилки и наши драгоценные несколько тарелок, т.к. он так осторожен. Даже если есть какой-нибудь беспорядок в комнате, он сразу же исправляет – или если он не может, он зовёт кого-нибудь помочь ему. Душка!

Кто-то только что бежал из Харькова и привез старое письмо от бедной бабушки «Кукушкина». Она посылает нам свои любимые старые фотографии её детей, чтобы мы их сохранили и кое-какие документы. И говорит, что там (т.е. в Харькове) большевики. Лицо, которое приехало оттуда, говорит, что поскольку там остаются немецкие офицеры, то они сдерживают бесчинства большевиков. Нас ожидают ещё много сюрпризов, и все, конечно, неприятные, я бы сказала… Ох! Пройдут годы и годы, прежде чем наша страна отойдёт от этого потрясения и удара, которые перенесла в последние годы.

Наш друг Комов продолжает быть странным и сам не свой. Вместо того, чтобы помочь, он только создает трудности: заставляет Можаеву[10] убирать его комнату, которую он мог бы убрать сам, и все время плачется, что он должен сам чистить свои собственные сапоги. Если мы в эти (дни) все будем сидеть и жаловаться вместо того, чтобы переменить наши привычки и приспособиться к жизни, которую мы ведём, ничего не будет сделано вообще. Я в восторге от Эмилии[11], она замечательная. Иногда я стыжусь, что я её втянула в такое положение, но такое впечатление, что она ничего не имеет против и она всегда такая веселая!

В настоящий момент она и я мы настолько глухи (после болезни), что мы слышим только половину того, что нам говорят. Оно, конечно, скучно, но мы все втроем надеемся, что это всё пройдет. Мы слышали, что мы, может, попадем на Кубань, и мы, конечно, очень рады. Генерал Д. (Деникин – А.Х.) и его окружение наступают опять на Екатеринодар[12]. Лукомский со своими помощниками (советниками) и министрами идут на Новороссийск. А другая часть идет на Крым. Вообрази, как они смогут работать, когда между ними будет море. Вчера после обеда части кубанских казаков взяли армянский поселок, и теперь всякие беженцы проезжают мимо. Чтобы было больше на войну, пришли офицеры и заняли позиции. Странно и как невероятно – так близко к Ростову, будет ужасно, если Ростов будет взят, но как-то мне не верится, что это может случиться. Сегодня понедельник, и в четверг мы думаем двинуться.

 

19 декабря.

Я продолжаю мое письмо. Очень холодно и много снега. Мы не послали наших лошадей и вещи в город, и ждем завтрашнего дня. «Кукушкин» отморозил одно ухо, и оно распухло и страшно болит. Количество (большое) беженцев пронеслись мимо нас по дороге, и не знают, куда идут.

Мы собрали все наши вещи в две комнаты, а остальные две комнаты предоставили массе бедных людей. Всего 23 человека из Харькова оказалось в нашем поселке, и 12 из них, с женщинами и детьми, разместились в двух наших комнатах. Вокруг нашего дома бедные жалкие лошади, привязанные к телегам и саням, и их более несчастные извозчики, которые были взяты (мобилизованы), у многих из них отморожены ноги и руки! Никто их не кормит и не поит, и они спят всю ночь на морозе. И таким способом из бедных людей делают большевиков, так как они говорят, что их третируют как собак, пока господа устраиваются в тёплых комнатах.

Все жалкие остатки из конезаводов Харькова привели сюда, бросили на морозе, не дали есть, пить. «Кукушкин» ухаживал за лошадьми, а теперь заботится о людях. Он, конечно, отдает все наши последние остатки картошки и кукурузы: не может человек оставить голодными полузамерзших людей и говорит, что это очень трудно — брать мешки с собой… Говоря, что на Кубани можно купить дешевле. Я чувствую себе так благоустроенной и так стыжусь того же, когда я смотрю на этих бедных людей, которые разорились и оторвались от своих домов и детей. Итак, мы завтра двигаемся, и я тороплюсь закончить мое письмо тебе, дорогая мама, и отошлю его до того, как мы уедем. Неизвестно, когда будет ещё возможность написать.

Возможно, что мы проведём Рождество в вагоне, стоя на каком-то пути, т.к. все загружено и поезда стоят днями и днями. Постоянно люди открывают двери и просят кусок хлеба. Даже начальник эшелона – офицер только что вошёл и смотря на меня просит: «Может быть, полковничья жена (т.е. я) даст мне кусок хлеба. Я тоже голоден». Это ужасно, т.к. мы взяли с собой только для нашей поездки, но тем не менее нельзя отказать голодным людям. Тихон страшно удивлен, и даже смеётся, видя такие вещи.

Снаружи снег лежит как подушки на каждой ветке, и деревья и всё это в ярком солнечном свете. Замечательно красиво! Но ветер и температура приблизительно 18 градусов мороза. «Кукушкин» пошел в город с нашими вещами, привязанными к телеге и сани, я замотала его ухо, которое потрескалось и пошли большие волдыри, как ожог, и он похож на раненого в голову. Тихон развлекается, играя с кусочком верёвочки. Бедного Локка (собака) только что укусила в голову Милор (другая собака-колли) и дрожит. Можаева и я выбежали, отогнали колли и освободили бедного Локка. У него большая и глубокая рана в голове.

Маленький спит, т.к. его разбудили солдаты, когда вошли выносить наши вещи, и он был сонный и расслабленный всё это время, пока он не заснул приблизительно 10 часов утра. Сейчас после полудня я только что гуляла с собакой и посетила в последний раз красивый парк – весь под снегом. Солнце садилось и все было залито жёлтым и оранжевым светом. Наши новые соседи – они очень шумные и слышно каждое слово. Лошади настолько устали, что они валяются на снегу и спят. Наша кухня была завоевана и отобрана («взята в плен»). Между прочим, вчера квартирмейстер хотел выкинуть семью «Кукушкина», но мы не поддались.

Через два дня будет Новый год за границей. Интересно, что этот Новый год нам всем принесёт? Слава Богу, что этого никто не знает заранее. Тихон был очень мил со мной эти дни. У него очень хороший и добрый характер и он очень добр, слава Богу. Он всегда полон внимания и старается помочь, где только можно. И он нас смешит. Особенно, если человек несёт что-то тяжёлое, он бежит и держит это тоже с серьёзным лицом, думая, что оказывает большую помощь. Он даже не думает забыть тебя, и вчера он опять говорил о тебе и вспомнил что-то в Крыму. Ты думаешь, что он действительно помнит вещи до 2-х летнего возраста? Есть люди, которые помнят. Но действительно такие люди очень редки. У меня нет времени писать Ксении, то, пожалуйста, передай дорогой мой привет, любовь и поцелуй её. У Гурия режутся зубы, и он был очень грустный и держал голову на моём плече и палец во рту. Вероятно, верхние выйдут на сей раз.

Фронт приближается, и я довольна, что поездка в город с моими детьми, с одной стороны, пугает меня, но с другой, когда я посмотрю вокруг меня, я вижу, как у других людей тоже самое и даже хуже. Помоги им, Господи! И я успокаиваюсь и надеюсь на лучшее. Можаева меня насмешила. Она посмотрела на двоих детей, и с самой серьезной миной сказала: «Как же мы вас возьмем с собой, если вы как набитые куклы?»

Вечером вдруг открылась дверь, пока мы ужинали, и с извинением вошёл офицер инженерных войск с сопровождающим – их послали рыть окопы. Но они остановились здесь на ночь, и просили нас приютить их в углу. Мы их накормили, они были очень милы, выпили 4 стакана чаю и много говорили, они спали в углу на сене в маленькой кухне. Между прочим, мы тоже спали две ночи на сене и это очень удобно и мягко. Мы послали наши кровати, т.к. они очень тяжелые, и неизвестно, можно ли их было бы взять с собой в последнюю минуту. Два этих офицера вернулись из Сибири от Колчака после того, как он был разбит этой весной. Один, молодой, имеет снежно белые волосы (седой) и очень старое лицо, видно, бедняга, пережил много. Ох!

Вчера мы получили сообщение, что в марте отец «Кукушкина» умер в Германии, а мы всё это время ничего не знали. Вчера офицер вернулся и встретился с К.(укушкиным) и сообщил эту грустную весть, что его «загрызли вошки». Как раз его, который был такая чистюля. Бедняга старик, он становился все слабее и слабее, пока не умер…

Я получила длинное письмо от Бэби Лейхтенбергской от октября, и пришло оно открыто через английскую миссию, и кроме того, по почте через Екатеринодар. Но это не важно, главное, — что дошло. И была счастлива снова получить весточку от неё. Бедные дети Жижи, кажется, все в Петербурге. Ну, теперь я должна остановиться.

Благослови тебя Господь, дорогая мама.

Пиши чаще, отвечай скорей. И неважно, если я получу твои письма все сразу. По крайней мере я буду знать, что ты делаешь.

Целую и люблю Алекс и Торию (датские родственники). Ксению, конечно.

Я обнимаю и целую тебя, моя дорогая старушка. Пиши скорее своей любящей тебя и старой дочке.

Ольга.

Ростов, 19-го декабря 1919 года. Армянский монастырь[13].

Пиши через британскую миссию. Новороссийск, капитану Басилевичу, для О.А. Кулик… (и они мне перешлют).

Я думаю, что мы будем в станице Темижбекская, но я не уверена.

 

Канун Рождества. Мы сейчас на [Кубани] и, возможно, доберемся до нашей [станицы Темижбекская] через день или два – и мы также можем задержаться на неделю на одной из станций. Поезд стоит часами. Встречаешь много знакомых – офицеров. Кто-то сообщил нам печальную новость о том, что наши друзья [Голостеновы] (о которых я рассказывала и вы часто писали этой весной) оба мертвы! Он был убит крестьянами где–то недалеко от своего поместья (…), а она, бедная, умерла от брюшного тифа — вскоре после этого. Они так и не нашли своих двух маленьких мальчиков, которых не видели два года. Такие ужасно грустные вещи мало–помалу подавляют, и я больше не буду писать, потому что мне грустно, и мое письмо будет болезненным — тоже на Рождество! [Тихон] попросил рождественскую елку сегодня утром — он притворяется, что вспоминает прошлогоднюю. Как он может?! Он говорит о множестве свечей – так что я верю, что он действительно помнит – представьте, ему еще нет и 2 лет… Он феноменальный ребенок.

Рождество. Мы провели его на станции [Кавказская] – всего в 20 верстах от места назначения, – но весь день не ходили поезда. Вчера вечером один из офицеров купил немного вареной баранины и немного сухого старого [пряного печенья] и заставил меня съесть немного – что было очень любезно с его стороны – но это было не так вкусно, как сливовый пудинг в старые добрые времена! Уже 3 года я не пробовала ни сливового пудинга, ни пирогов с мясом… Nanadear готовила такие вкусные пироги! Каким ужасно уютным и милым был канун Рождества в Гатчине!. И Рождество – мне нравилось ходить в (Царское Село) на солдатскую и казачью ёлку – с дорогими милыми племянницами… и думать, что всё это никогда, никогда больше не вернется. У бедного Розе ужасно болит зуб и образуется абсцесс – и толстая щека — у него также учащенное сердцебиение (нервное, как у нас с Мишей раньше), и он чувствует себя самым несчастным бедным мальчиком. Он такой милый мальчик, и именно благодаря ему мы получили этот вагон и уехали из [Ростова]. [Тихон] говорит, что ему так хорошо в этом вагоне, что он не хочет снова уезжать и жить в доме. Какое счастье, что эта жизнь доставляет ему удовольствие! Переполненные поезда проезжают мимо нас или останавливаются рядом с нами – солдаты висят повсюду на паровозах, даже спереди, между фонарями, а также на крышах вагонов.

27 декабря. [Станица Темижбекская] И вот вчера мы добрались сюда, и о! как хорошо нас принял [атаман станицы]. Весь день был удивительным и больше похожим на сон… Ранним утром к нам в вагон зашёл очень внимательный офицер – примерно нашего возраста ([из казаков]), сказал нам, что готов сделать для нас всё, что угодно, устроит жильё и т.д., и сразу пригласил нас пообедать. Он принёс санки (хотя снега почти не выпало), и мы поехали к нему домой. [Казачья станица] красивая, вся в садах – дома очень похожи на дома [Новоминской], – но за рекой [Кубань] есть леса, и говорят, что за ними видна горная цепь (но я этого ещё не видела). Его дом чистый и уютный, в нём 4 или 5 комнат. Его супруга большая, толстая, с красными щеками и очень по-матерински веселая.

Нас сразу усадили за длинный стол, накрытый скатертью и уставленный ужасно вкусными кушаньями, и пришло множество казаков, как офицеров, так и нижних чинов – нас всех представили друг другу, а потом начался пир, и с тех пор, как я была в своём Ахтырском полку, я не испытывала таких чувств (3 с половиной года назад). Очень скоро все стали более или менее “подшофе (разгорячёнными)”, языки развязались, и они пели старые песни – так, что я чуть не заплакала — и все говорили о Ники[14] и говорили мне добрые слова… Это было как в старые добрые времена. Пел весь стол — и женщины тоже. Затем время от времени толстая [жена атамана] вскакивала и танцевала, и молодые тоже. – Они обнимали меня время от времени и были такими милыми.

На улице светило солнце, и было совсем по-весеннему, и мы вышли, как были, и погуляли на воздухе. Я не могу объяснить все эти приятные ощущения, но всё это было так неожиданно и трогательно. (…)

Подготовка текста и комментарии Андрея Хвалина.

 

Примечания:

[1] Хвидор (Видёре) – вилла в пригороде Копенгагена, в которой проживала Вдовствующая Императрица Мария Феодоровна в последние годы своей жизни. Дом был приобретен Государыней Марией Федоровной и её сестрой, английской королевой Александрой, в 1907 году для проживания во время визитов в Данию.

[2] Поляков Кирилл Иванович (1879-1934) – камер-казак Императрицы Марии Фёодоровны. Происходил из казаков станицы Милютинской Войска Донского. Участник Русско-японской войны. В 1906 году возвратился в 6-ю Лейб-Гвардии Донскую Казачью батарею, где и служил до 1913 года, когда был назначен камер-казаком к Государыне Императрице Марии Фёодоровне. Вместе с женой и 8 детьми проживал в Аничковом Дворце. С мая 1916 года сопровождал Вдовствующую Императрицу сначала в Киев, потом в Крым и затем в эмиграцию. Жил в Дании, где в 1928 году проводил Государыню Марию Фёодоровну в последний путь. Скончался в 1934 в Копенгагене, похоронен там же. Его жена, оставшаяся в СССР, умерла в 1956 году в Ставрополе.

[3] Дюльбер — имение Великого князя Петра Николаевича в Крыму. Романовы прожили в Дюльбере несколько долгих месяцев, с ноября 1917 по апрель 1918 года. В конце марта 1917 года Императрица Мария Федоровна с дочерью Великой княгиней Ольгой Александровной, её мужем полковником Н.А. Куликовским, мужем второй дочери Ксении Великим князем Александром Михайловичем переехала в Крым. В Крыму Вдовствующая Императрица находилась в течение двух с половиной лет, до апреля 1919 года — сначала в Ай-Тодоре, затем в Дюльбере и Хараксе. Все имения — Ай-Тодор, Чаир и Дюльбер находились под наблюдением команды, состоявшей из семидесяти двух человек, большей частью матросов Черноморского флота и солдат Ялтинской дружины под командованием прапорщика В.М. Жоржелиани и под наблюдением комиссара В.М. Вершинина, бывшего члена Государственной думы. Таким образом, пребывание Романовых в Крыму стало для них практически домашним арестом. В ноябре 1917 года обстановка ухудшилась. В Севастополе был городской совет, подчинявшийся Временному правительству, разогнали большевики и установили свою власть. Охрану Романовых возглавил матрос Задорожный Филипп Львович, комиссар совета Севастополя. Его роль в последующих событиях двойственная: он усилил режим содержания узников, но не допустил над ними «революционной» расправы, приказав всем Романовым перебраться в Дюльбер, дворец Великого князя Петра Николаевича, который легче было оборонять.

[4] Ящик Тимофей Ксенофонтович (1878-1946) — камер-казак при Государе Николае II и Вдовствующей Императрице Марии Фёодоровне. Родился 20 апреля 1878 года в кубанской станице Новоминской Ейского отдела. В 1900 году был призван в Ейский полк, находившийся в Тифлисе. В 1904 году был зачислен в Императорский Собственный конвой во Вторую Кубанскую сотню. В 1916 году стал вторым личным телохранителем Вдовствующей Императрицы Марии Фёодоровны. После 1917 года оставался возле Государыни Марии Фёодоровны, охраняя её в Крыму. В 1918 году вывез младшую сестру Государя Николая II Великую княгиню Ольгу Александровну в родную станицу, где та родила своего второго сына Гурия. Затем Тимофей Ящик организовал вывоз семьи Великой княгини за границу. После того как Вдовствующая Императрица Мария Фёодоровна покинула Россию, Т.К. Ящик сопровождал её в Англии и Дании. Он исполнял обязанности камер-казака Императрицы до её кончины в 1928 году. После смерти Государыни Марии Фёодоровны Т.К. Ящик остался в Дании, женившись на датчанке

[5] Куликовский Николай Александрович («Кукушкин» – домашнее прозвище) (23.10/4.11. 1881 г., слобода Евстратовка Острогожского уезда Воронежской губ. – 11.08. 1959 г., Куксвиль, под Торонто, похоронен рядом с супругой), из потомственных дворян Воронежской губ., полковник, участник Первой мировой войны в составе 12-го гусарского Ахтырского полка, чьим Шефом была Великая Княгиня Ольга Александровна.

[6] Куликовский-Романов Тихон Николаевич (25.08. 1917 г., Ай-Тодор, Крым – 08.04.1993 г. Торонто, Канада). Мать: Великая Княгиня Ольга Александровна (1/14.06. 1882 г., Петергоф – 24.11. 1960 г., Торонто, Канада, похоронена на кладбище Норт-Йорк близ Торонто), младший, «багрянородный» ребенок в семье Императора-Миротворца Александра III. Отец: Николай Александрович Куликовский (23.10/4.11. 1881 г., слобода Евстратовка Острогожского уезда Воронежской губ. – 11.08. 1959 г., Куксвиль, под Торонто, похоронен рядом с супругой), из потомственных дворян Воронежской губ., полковник, участник Первой мировой войны в составе 12-го гусарского Ахтырского полка, чьим шефом была Великая Княгиня Ольга Александровна.

Получивший воспитание при Датском королевском дворе, Тихон Николаевич обучался в русских гимназиях Берлина и Парижа, закончил военное училище и дослужился в Датской Королевской гвардии до чина капитана. Во время оккупации Дании немецко-фашистскими войсками был арестован и сидел в тюрьме. В 1948 году Великая Княгиня Ольга Александровна вместе с семьей выехала в Канаду, где Тихон Николаевич в течение многих лет работал в департаменте шоссейных дорог провинции Онтарио.

Тихон Николаевич занимал высокое положение в монархическом движении русского зарубежья, являясь арбитром Высшего монархического совета (председатель совета – Д.К. Веймарн). Он первым из Династии Романовых на рубеже 80-90-х годов двадцатого века откликнулся на обращение православно-монархической общественности России.

В 1993 году Тихон Николаевич впервые собирался посетить Россию, после того как ребенком был вывезен в феврале двадцатого года из Новороссийска. Однако Господь судил иначе: внезапная кончина от сердечного приступа не позволила осуществить давно чаемое намерение. Прошедшее при почётном карауле бывших русских кадет и датских гвардейцев в переполненном торонтском храме Святой Троицы отпевание, совершенное Владыкой Илларионом Манхэттенским, и похороны завершили земной путь Тихона Николаевича и выявили полный масштаб этой незаурядной личности. Соболезнования прислали Ея Величество Королева Английская Елизавета II и Его Высочество принц Филипп, Ея Величество Королева Дании Маргрета, князь Николай Романов с супругой (Рим), князь Никита Романов с супругой (Нью-Йорк), Его Высокопреосвященство архиепископ Антоний Сан-Францисский, насельники монастыря Новый Валаам (Финляндия), Ассоциация датской Королевской гвардии (Торонто), Московское дворянское собрание, община храма Христа Спасителя, Братство во имя Царя-Великомученика (Москва) и многие, многие другие организации, союзы, братства, общины и частные лица. Из потока сообщений, шедших со всех концов света, вырисовывался образ Тихона Николаевича – истинно русского, исполненного душевного благородства, но на редкость скромного человека. Для многих знавших его лично или только по переписке и по ярким печатным обращениям Тихон Николаевич стал символом веры, порядочности и любви к Отчизне. Для многих он был лучом надежды на возрождение России.

[7] Ксения Александровна (1875-1960) — Великая княгиня, дочь Императора Александра Третьего, сестра российского Императора Николая Второго.

Александр Михайлович (Сандро) (1866-1933) — Великий князь, российский государственный и военный деятель, четвёртый сын Великого князя Михаила Николаевича и Ольги Фёодоровны, внук Императора Николая Первого. Супруг Великой княгини Ксении Александровны.

[8] Розе – мичман, адъютант генерала Драгомирова, помогавший семье Великой Княгини Ольги Александровны в Ростове-на-Дону.

[9] Куликовский Гурий Николаевич (1919-1984) – младший сын Великой княгини Ольги Александровны (1882-1960) и полковника Николая Александровича Куликовского (1881-1958), внук Императора Александра Третьего и Императрицы Марии Фёодоровны, племянник Царя-страстотерпца Николая Второго. Вместе с семьёй эмигрировал в Данию в феврале 1920 года. Со старшим братом Тихоном воспитывался при дворе своей бабушки, Вдовствующей Императрицы Марии Фёодоровны, в Видёре. Гурий Николаевич вместе с братом посещал обычную датскую школу. Но, в дополнение к датскому образованию, сыновья Великой Княгини учились в русской школе в Париже, при Храме св. блг. Вел. кн. Александра Невского. Как и старший брат, Тихон, Гурий Николаевич служил в Датской Королевской лейб-гвардии, став гусаром, а затем кавалеристом. В 1948 году он ушёл со службы в чине капитана.

[10] Можаева Ксения Яковлевна (Авака) – сестра милосердия из госпиталя Вел. кн. Ольги Александровны, няня детей в Крыму, на Кубани и Дании.

[11] Тензо Эмилия Ивановна (Мимка) – няня детей в России и Дании.

[12] Первый штурм Екатеринодара — операция Добровольческой армии по взятию кубанской столицы, проходившая с 27 марта/9 апреля по 31 марта/13 апреля 1918 г. против численно превосходящих красных войск. Штурм Екатеринодара стал кульминацией Первого Кубанского (Ледяного) похода Добровольческой армии с Дона на Кубань и первым крупным полевым сражением гражданской войны в России. Во второй раз Добровольческая армия под командованием генерала Антона Деникина вошла в Екатеринодар 17 августа 1918 года без единого выстрела.

[13] «Армянский монастырь» — дачное место под Ростовом-на-Дону, где останавливалась семья Великой Княгини Ольги Александровны в своих странствиях по югу России.

[14] Николай Александрович (Ники) (1868-1918) – Самодержец Всероссийский, святой Русской Православной Церкви.