Благородные-5.12.

БЛАГОРОДНЫЕ

Заметки об истории русских девичьих институтов и судьбах воспитанниц.

«ПАРИЖСКАЯ ТЕТРАДЬ» получена из Франции вместе с другими историческими артефактами русского рассеяния, возникшего в мире после революции 1917 года. Она собиралась на протяжении многих лет одним русским эмигрантом и представляет собой сборник вырезок из русскоязычных газет, издаваемых во Франции. Они посвящены осмыслению остросовременной для нынешней России темы: как стало возможным свержение монархии и революция? Также в статьях речь идёт о судьбах Царской Семьи, других членов Династии Романовых, об исторических принципах российской государственности. Газетные вырезки читались с превеликим вниманием: они испещрены подчеркиванием красным и синим карандашами. В том, что прославление святых Царских мучеников, в конце концов, состоялось всей полнотой Русской Православной Церкви, есть вклад авторов статей из ПАРИЖСКОЙ ТЕТРАДИ и её составителя. Благодарю их и помню.

Монархический Париж является неотъемлемой частью Русского мира. Он тесно связан с нашей родиной и питается её живительными силами, выражаемыми понятием Святая Русь. Ныне Россию и Францию, помимо прочего, объединяет молитва Царственным страстотерпцам. Поэтому у франко-российского союза есть будущее.

Публикации первого тома ПАРИЖСКОЙ ТЕТРАДИ: http://archive-khvalin.ru/category/imperskij-arxiv/parigskaya-tetrad/.

Публикации второго тома ПАРИЖСКОЙ ТЕТРАДИ-2: http://archive-khvalin.ru/category/imperskij-arxiv/parizhskaya-tetrad-2/.

Публикации третьего тома ПАРИЖСКОЙ ТЕТРАДИ-3: http://archive-khvalin.ru/category/imperskij-arxiv/parizhskaya-tetrad-3/.

 

Благородные — введение. http://archive-khvalin.ru/blagorodnye-vvedenie/

Благородные — Глава 1. Часть 1. http://archive-khvalin.ru/blagorodnye-1-1/.

Благородные — Глава 1. Часть 2. http://archive-khvalin.ru/blagorodnye-1-2/

Благородные — Глава 2. http://archive-khvalin.ru/blagorodnye-2/

Благородные — Глава 3. Часть 1. http://archive-khvalin.ru/blagorodnye-3-1/

Благородные — Глава 3. Часть 2. http://archive-khvalin.ru/blagorodnye-3-2/

Благородные — Глава 4. Часть 1. http://archive-khvalin.ru/blagorodnye-4-1/

Благородные — Глава 4. Часть 2. http://archive-khvalin.ru/blagorodnye-4-2/

Благородные — Глава 4. Часть 3. http://archive-khvalin.ru/blagorodnye-4-3/

Благородные — Глава 4. Часть 4. http://archive-khvalin.ru/blagorodnye-4-4/

Благородные — Глава 5. Часть 1. http://archive-khvalin.ru/blagorodnye-5-1/

Благородные — Глава 5. Часть 2. http://archive-khvalin.ru/blagorodnye-5-2/

Благородные — Глава 5. Часть 3. http://archive-khvalin.ru/blagorodnye-5-3/

Благородные — Глава 5. Часть 4. http://archive-khvalin.ru/blagorodnye-5-4/

Благородные — Глава 5. Часть 5. http://archive-khvalin.ru/blagorodnye-5-5/

Благородные — Глава 5. Часть 6. http://archive-khvalin.ru/blagorodnye-5-6/

Благородные — Глава 5. Часть 7. http://archive-khvalin.ru/blagorodnye-5-7/

Благородные — Глава 5. Часть 8. http://archive-khvalin.ru/blagorodnye-5-8/

Благородные — Глава 5. Часть 9. http://archive-khvalin.ru/blagorodnye-5-9/

Благородные — Глава 5. Часть 10. http://archive-khvalin.ru/blagorodnye-5-10/

Благородные — Глава 5. Часть 11. http://archive-khvalin.ru/blagorodnye-5-11/

 

+

Глава 5.

ЖУРНАЛ «МЫ – ДЛЯ СЕБЯ»… И ДРУГИХ

Часть 12.

+

1983

Все вы помните, мы делали сбор на поправку гробницы Императрицы Марии Фёодоровны в Копенгагене, и собранная сумма, 200 дол., была послана заведующему Госп. Ладыженскому. В феврале я получила от него письмо с приложенной книжечкой.

Редактор.

+

Многоуважаемая Госпожа Свечникова,

4.2.1982 г. в Кафедральном Соборе города Роскилле у гроба Императрицы была отслужена панихида и повешена икона, на которой изображена убиенная Царская семья. Служили два епископа, Владыка Григорий из США и Владыка Марк из Германии и три священника.

Присутствовала также и Датская Королева. Хор был очень хороший и чудно пел. Журналистов не пускали, но радио и Ти-Ви передавали панихиду. Было очень торжественно.

По этому случаю была издана нами книжечка на датско-русском языке. Так как Вы этим интересуетесь, то я Вам при сем посылаю 2 экземпляра. Желаю Вам всего хорошего и шлю сердечный привет.

Уважающий Вас

Ф. Ладыженский

16.2. 1982

Копенгаген

 

+

О Солженицыне

25 января 1982

Кавэндиш, Вермонт

 

Многоуважаемая Нина Николаевна,

Благодарим Вас за присланный журнал – «Мы для себя», к составлению которого приложила столько усилий Ваша «секретарь». Этот журнал вошёл в состав Библиотеки.

Александр Исаевич в свою очередь благодарит и шлёт привет.

Н. Яценко, библиограф.

 

От редакции: У А.И. Солженицына уже есть пару наших журналов и он просил присылать. За неимением лишнего под рукой, я попросила Ниночку Спиридонову послать свой, пока я сделаю для неё копию.

+

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ БЫЛЬ

Из такого далекого, милого прошлого

Приближалось Рождество. Снег, выпавший в конце ноября, лежал ровной, белой пеленой, покрывавшей всё. Морозы стояли небольшие, ровные, дни солнечные, ночи ясные, звёздные.

На Рождество папа не приехал, но я хочу описать всё, что случилось с папой там, на фронте в Святую Рождественскую ночь. Конечно, заранее мама послала ему посылку с домашними сластями, пряниками и подарками. Все мы любовно и старательно упаковывали и послали нежные письма. Посылку папа получил и ответил нам, что в Сочельник, в полночь откроет посылку, зажжёт свою маленькую ёлочку, которую заботливо ему срубил и украсил его денщик Ахмет, и напишет нам ответное поздравление с Великим Праздником Рождества Христова.

На фронте было затишье: немецкое Рождество прошло спокойно, надеялись, что и немцы дадут нашим спокойно встретить Великий Праздник. Папа писал, что он перешел с Ахметом в новую землянку и что с ними по-прежнему находится папина собака Пушок.

Необходимо сказать несколько слов об этой собаке. Два года тому назад, в Сочельник, папа принёс домой маленького, беленького, замерзающего, несчастного щенка. Кто-то без сердца выбросил его на снег. Папа поднял его из сугроба. Отогрели, напоили тёплым молочком, спасли, конечно, оставили — назвали его Пушок. Выросла славная собака. Любила нас всех и понимала всё без слов, но папу просто обожала. Знала часы возвращения его домой, всегда ожидала и спала на коврике возле кровати. А когда папа тяжело заболел брюшным тифом, то собака почти не ела, не отходила от кровати больного.

И вот война. О, как помню я эти тревожные дни. Мы, как всегда, проводили лето на даче в «Высоком Поселие». Война была объявлена, началась мобилизация. Мы вернулись в Харьков. Хлопоты, сборы, волнения. Наш Тамбовский 122 пехотный полк уходил на фронт. С ним шли и папа, и дядя Андрей, и их денщики Пётр и Ахмет. В квартире всё было завалено военными вещами, чемоданами. В кабинете так «вкусно» пахло кожей (я очень любила запах кожи). Новые портупея, кобура для револьвера, бинокли и т.д.

Наконец, наступил и последний день – день отъезда на фронт. Накануне дома был отслужен молебен. В гостиной собралась вся семья и вся прислуга. Батюшка сказал такое хорошее напутственное слово. Благословил папу, дядю и обоих денщиков. Все плакали. Мама одела всем на шею образки с ладанкой, в которой была зашита молитва. Долго сидели все потом в столовой, не хотели расходиться. Говорили обо всём, даже шутили, но ни одним словом не обмолвились о завтрашнем дне – о дне разлуки!

Утром папа попрощался с нами со всеми дома. Всех перекрестил, старался быть бодрым. Мамочка тоже держалась, не плакала. Потом все заспешили на полковой молебен. Весь Тамбовский полк был выстроен на площади. Был молебен. Так хорошо пел наш полковой солдатский хор, которым управлял мой папа. Служил полковой батюшка. Он тоже шёл на фронт со своим полком. Торжественные напевы молитв разносились далеко, неслись высоко к голубому, чистому небу. Летний день клонился к вечеру, солнце уже не грело, только набегавший иногда ветерок, шевелил знамёнами. Тихо, тихо было на площади, разве иной раз вздох, вырвавшийся из чьей-то груди, нарушал тишину. Запели Богородичную: «Не имамы иные помощи, не имамы иные надежды … Ты нам Помози…»

Закрестились солдатские руки, поднеслись к глазам женские, белые платочки… По маминым щекам текли слёзы, она их не вытирала, точно не замечала. Видя эти слёзы, я не могла больше сдерживаться и тихо заплакала.

После молебна священник обходил ряды солдат и кропил святой водой. Потом заиграл оркестр, и полк под музыку и песню пошёл грузиться на станцию, чтоб ехать туда, где были уже страдания, кровь, ужас, ад… А эти рослые, красивые солдаты, одетые во всё новенькое, эти офицеры-рыцари чести – все бодро шли туда, чтоб исполнить свой долг, чтоб бороться против врага, а если и нужно, умереть за Веру, Царя и Отчество. Провожали жёны, дети, матери… Многие плакали, крестили уходящие ряды. Я не отрываясь смотрела, как все дальше уходит «наш» полк, мой папа и мой дядя. И как все тише слышна полковая музыка… Наконец, всё стихло…Ушли…

В волнениях, в печали последние дни перед разлукой мы как-то забыли о Пушке – не до неё было. И тут-то мы обнаружили, что пропал Пушок. Все поиски были напрасны. Мы были в отчаянии. Вдруг получаем от папы телеграмму: «Не беспокойтесь, Пушок со мной!». Как она попала в отъезжающий эшелон, осталось для всех тайной. Так она и осталась с папой. С полком прошла походы, все бои, всю Галицию, ни на минуту не оставляя папу. Мы всегда в письмах спрашивали о Пушке, передавали ей привет и поцелуй. А папа в своих письмах считал своим долгом написать о Пушке.

Но вот прошло Рождество, ещё неделя и ещё другая, а писем от папы нет. Жили надеждой, что «завтра будет» или «может быть пропало?» — утешали мы друг друга. Но дни шли, а писем всё не было. Неужели что-нибудь случилось самое страшное, не поправимое? Но вот, наконец, письмо. На почтовом штемпеле – «Москва. Военный госпиталь». Дрожащими руками мама распечатала конверт: «Дорогие мои, это письмо я начал писать в Святую Рождественскую ночь, дописываю его в Москве, в госпитале. Хочу описать вам всё подробно. В Сочельник я зажёг мою маленькую ёлочку, разложил под ней всё вами присланное в посылочке, уселся писать вам рождественское поздравление. Вся душа, все мысли были там, дома с вами, с вами мои любимые. Пишу вам, мои дорогие, а собака лежит возле моих ног. Не знаю, что с ней делать? Весь день неспокойна. Скулит всё время, просится наружу, а выпущу – царапается назад. Даже побил её сегодня. Сейчас 11.30, но собака опять воет и тянет меня за брюки. Одену шинель и пройдусь с ней, может, успокоится?».

Папа вышел из землянки. Стояла тихая, морозная ночь. Небо всё вызвездило, воздух чистый, прозрачный. Под ногами потрескивает ледок. Тишина, тишина торжественная… Невольно глаза искали на небе самую яркую, самую большую звезду… Вифлеемскую звезду. «Слава в вышних Богу и на земли мир», — шептал папа… Ни у нас, ни у немцев в окопах ничего не было слышно. Пушок бежал впереди, папа едва поспевал за ней. Всё дальше и дальше она хотела отвести его. Наконец, на опушке леса папа заметил какой-то пенёк и сел; возле ног, прижавшись к сапогу, улеглась собака. Она мелко дрожала. Папе взгрустнулось, так потянуло к своим домой… Представилась зажжённая ёлка, отражающаяся всеми своими огоньками в зеркалах гостиной и самая младшая дочурка, с невинным смехом прыгающая вокруг неё. Папа вынул часы, было без 5-ти 12. «Нужно идти, — со вздохом сказал папа, — идём, собака!»

Но она, вся вздрогнув, завизжала и в отчаянии бросилась к нему на грудь. Глаза её выражали страх и ужас, что страшно подействовало на папу. В это время вдали взвилась ракета, всё небо осветилось и страшный взрыв потряс землю, взметнув вверх столб огня, земли, камня и дерева. К месту, где сидел папа бежали солдаты и Ахмет. Возле пня, раскинув руки лежал отец. Рядом с ним в крови лежала верная собака. Она была убита наповал. На месте, где была землянка, была теперь глубокая яма, воронка. Отец был тяжела контужен в голову, но остался жив.

Мы долго оплакивали верную собаку, которая спасла жизнь нашему папе. Это чудо случилось в Святую Рождественскую Ночь.

Вера Сенько (сестра Оли Сорокиной).

Каракас, Венесуэла.

 

+

Чудное письмо

В своём письме Лена Житлова-Тихомирова, младшая сестра пок(ойной) Люды, с которой у меня завязалась переписка, о чём будет дальше в журнале, сказала такую фразу: «Я поступила в приготовительный, когда Вера Ноздрачёва была в 8-ом». Вера Ноздрачёва… о ней уже кто-то спрашивал, потому, получив адрес от её сестры Вали, я с письмом послала ей несколько наших журналов.

Ада.

Дорогая Адочка! Получила от Тебя неоценимый подарок – журналы «Мы – для себя» и такое милое письмо. Сердечное спасибо за память и внимание ко мне!

Ты не представляешь, как меня обрадовали журналы, т.к. это часть нашего прошлого, а я ведь только прошлым и живу, впереди в будущем ничего хорошего и не вижу. Единственно, если моя жизнь ещё не началась и начнётся в 80-тых годах моей жизни. (Верочка, и нашей тоже! и присоединяюсь к Твоему ха-ха-ха!). А, поживём – увидим.

Я просто не верила, что жизнь в институте можно так передать без всяких данных. Ведь судьба нас рассеяла по всему свету, и мы всё потеряли, всё связанное с Кикиндой. Я сужу это по себе, а имела я много институтских фотографий и журналы «Чёрные пелеринки». И вот в последнюю бомбардировку в Штутгарте всё потеряла. Всегда носила с собой в бомбоубежище с иконами, а последний раз просто растерялась и не успела взять, было в 2 часа ночи. Наш дом, где мы жили (на чердаке), был срезан, как ножом, и в развалинах я нашла только своих две иконы: Спасителя и Иверской Божией Матери. Киоты, конечно, сгорели, а риза на иконах была пробита и изрезана, но Лик Спасителя и Божьей Матери были не тронуты. Я сих пор их имею и не обновляю, только чищу. Пусть хранят нас и на дальнейшее время жизни.

И вот, потеряв таким образом все фотографии, я сомневалась, как можно восстановить все воспоминания о жизни институток в Кикинде? Но, очевидно, тут была и Божья помощь. Он открыл Тебе все пути для успеха. И действительно, Ты, Твоя дочь и вся редакция сделали неоценимый труд.

Я прочла в журнале, как Ты начала издавать журнал, и действительно хорошая моральная поддержка для всех нас, т.к. мы и посмеёмся, и поплачем, а это всё только плюс к здоровью. Не так ли?

Поверь мне, что получив журналы, я несколько ночей не досыпала. А почему: потому что днём их читала, а ночью в кровати все переживала, вспоминая всех. Даже вспомнилось мне, как я под кроватью со свечкой читала «Каренину» и было так удобно!!… Этот роман не был по моему возрасту и я его тайком получила от ночной классной дамы.

Конечно, мы все сейчас возмужали и переменились очень, но во всяком случае все полны энергии и энтузиазма на ещё долгое время. Знаешь, пришли мне адрес Оли Руденко, она знала моего покойного мужа, отца моего сына. Всех благ и крепко целую.

Вера Ноздрачёва-Маршал