Семь покушений — ИМПЕРСКИЙ АРХИВ

Русский террор – бессмысленный и беспощадный: охота на Императора Александра II

«ПАРИЖСКАЯ ТЕТРАДЬ» получена из Франции вместе с другими историческими артефактами русского рассеяния, возникшего в мире после революции 1917 года. Она собиралась на протяжении многих лет одним русским эмигрантом и представляет собой сборник вырезок из русскоязычных газет, издаваемых во Франции. Они посвящены осмыслению остросовременной для нынешней России темы: как стало возможным свержение монархии и революция? Также в статьях речь идет о судьбах Царской Семьи, других членов Династии Романовых, об исторических принципах российской государственности. Газетные вырезки читались с превеликим вниманием: они испещрены подчеркиванием красным и синим карандашами. В том, что прославление святых Царских мучеников, в конце концов, состоялось всей полнотой Русской Православной Церкви, есть вклад авторов статей из ПАРИЖСКОЙ ТЕТРАДИ и ее составителя. Благодарю их и помню.

Монархический Париж является неотъемлемой частью Русского мира. Он тесно связан с нашей родиной и питается ее живительными силами, выражаемыми понятием Святая Русь. Ныне Россию и Францию, помимо прочего, объединяет молитва Царственным страстотерпцам. Поэтому у франко-российского союза есть будущее.

В начале июня 1879 года в тихом провинциальном Липецке собралось 11 заговорщиков – члены партии «Земля и воля», бывшие сторонниками не пропаганды, а террора. Вскоре они и формально выделились из партии, образовав «Народную волю». Здесь, в Липецке, был принят устав «исполнительного комитета» — органа «невидимого и недосягаемого». «В исполнительный комитет, — гласил устав, — может вступить только тот, кто согласится отдать в его распоряжение всю свою жизнь и всё свое имущество безвозвратно, а потому и об условиях выхода из него не может быть речи». Большинство «одиннадцати», действительно, отдали свою жизнь борьбе с властью. Главным средством этой борьбы они избрали террор, и виднейший из народовольцев Андрей Желябов[*], единственный, участвовавший в подготовке всех террористических актов против Александра II, так рассуждал о терроре: «Это средство исключительное, героическое, но и самое действительное. Лишь бы только борьба эта велась последовательно, без перерывов. Партизанские эпизоды, растягиваемые на продолжительное время, действуют лишь на воображение публики, но не устрашают правительство. Всё значение этого орудия борьбы и все шансы на успех заключаются в последовательности и непрерывности действий, направлять которые необходимо на определённый намеченный пункт».

Семь покушений — Император Александр II.
https:// ic.pics. livejournal.com/seploff/

Таким «пунктом» был для народовольцев высший представитель власти — император, и они, действительно, с необычайной настойчивостью осуществили «последовательность и непрерывность» своего замысла. За полтора года подготовлялось семь покушений – три были выполнены, и последнее из них, 1 марта 1881 года, достигло цели — император Александр II был убит. Вслед за «казненным» погибли и исполнители «казни». Накануне «успеха» многие из них, и сам Желябов, чувствовали, что смерть царя сама по себе ничего не разрешает. Желябов надеялся, однако, что агитация в массах, особенно в тот тяжелый для деревни год – плохой урожай и эпидемии, если и не приведет к восстанию, то сильно поколеблет положение правительства. Случилось, как известно, обратное.

26 августа 1879 года, вскоре после липецкого съезда, исполнительный комитет, собравшись в Петербурге, решил организовать покушение на взрыв царского поезда при возвращении Александра II из Крыма. Местом покушения был избран город Александровск. В октябре приехал туда Желябов и под именем ярославского купца Черемисова купил участок земли у полотна ж(елезной) д(ороги) для постройки кожевенного завода. Сам он поселился неподалеку в доме мещанина Бовенко. Сюда приехала вскоре «жена» Черемисова, а через некоторое время трое знакомых, живших кто дольше, кто меньше. Настоящих приготовлений к постройке завода Черемисов, однако, не делал. В середине ноября неожиданно уехала его «жена», а вскоре и он сам со своими приятелями. Перед отъездом он спешно продал лошадь, упряжь и телегу, а мебель оставил хозяину.

Отъезд, похожий на бегство, объяснялся тем, что покушение не удалось. В дом Бовенко террористы доставили два медных цилиндра с динамитом, которые и были заложены в очень удачно выбранном месте — под железнодорожной насыпью, шедшей на высоте 11 сажень над оврагом. В случае взрыва весь поезд — мины охватывали его целиком — покатился бы под откос. Многие подробности того, как совершался подкоп, стали известны со слов одного из его участников — Окладского — лишь несколько лет назад. Арестованный по другому, более позднему народовольческому делу, Окладский выдал своих товарищей. Его судили, затем заменили каторгу ссылкой, и до самой февральской революции, в течение почти 40 лет, Окладский служил негласным сотрудником департамента полиции. Выяснилось это лишь при большевиках, и Окладский был предан революционному суду. На суде он встретился с несколькими своими бывшими товарищами, им когда-то преданными. В той же зале на свидетельской скамье сидела тоже уже глубокая старуха — Якимова, выдававшая ceбя в 1879 году за жену Черемисова, шлиссельбуржец Фроленко, непосредственно преданный Окладским, и еще другие. Окладский держался на суде очень спокойно, отделался легко — десятью годами тюрьмы. Умер он сравнительно недавно.

Окладский рассказал, с какими трудностями приходилось закладывать мины. Каждую ночь железнодорожная охрана раза четыре или пять с фонарями спускалась по насыпи и осматривала её. Приходилось работать в промежутках между осмотрами, которые заговорщики хорошо изучили по часам. Желябов выговорил себе право собственными руками просверлить насыпь, заложить мины и соединить провода для взрыва поезда. Поэтому Окладский и другой обитатель дома, Тихонов, лишь охраняли его во время работы на некотором расстоянии. Желябов страдал куриной слепотой и ночью почти ничего не видел. Тихонов водил его к месту работы и обратно за руку. Ночи были тёмные, с сильным ветром и дождями. Террористы несколько раз не находили дороги и возвращались страшно измученные. Иногда в темноте казалось, что кто-то стоит и смотрит — это бывал просто телеграфный столб. Однажды Окладскому представилось, что на него надвигается какая-то массивная фигура. Он пополз навстречу и в нескольких шагах прицелился из револьвера, чтобы выстрелить, но в последний момент тихо окликнул. Это был Желябов, который заблудился и медленно шёл со стороны насыпи.

В день проезда царского поезда 18-го ноября Желябов, Тихонов и Окладский выехали в телеге, на которой была скрыта батарея. Окладский вынул провода из земли, сделал соединение, включил батарею и, когда царский поезд показался в отдалении, привёл в действие спираль Румкорфа и сказал Желябову: «Жарь!». Тот сомкнул провода, но взрыва не последовало, хотя спираль продолжала работать исправно. Неудача произошла не от динамита, приготовленного в петербургской мастерской «Народной воли». Этот динамит отлично действовал на следующий день под Москвой. По-видимому, железнодорожный сторож случайно перебил провод.

С динамитом был арестован уже 13 ноября в Елизаветграде один из народовольцев — Гольденберг. Он тоже стал предателем, но не обыкновенным предателем, — нет ничего обыкновенного в том революционном «романе», каким является история «Народной воли». Жандармский полковник Добровольский убедил Гольденберга, что он может сыграть видную политическую роль — стать посредником между террористами и правительством и избавить от гибели многих своих друзей. Когда Гольденберг убедился, что жандарм его обманул, он покончил с собой.

На следующий же день после неудавшегося александровского взрыва взорвалась мина на пути царского поезда под Москвой. Но потерпел крушение не поезд, в котором ехал царь, — он промчался раньше, — а второй, следовавший зa ним через час. Два паровоза и багажный вагон оторвались от состава и 8 вагонов сошли с рельс. Из людей никто не пострадал. Взрыв был произведен посредством мины, заложенной под полотно дороги. Подкоп шёл из нижнего этажа дома, находившегося саженях в двадцати. Участников этого террористического акта оговорил Гольденберг. Все они после взрыва скрылись и были арестованы лишь позже. О самом подкопе рассказал тоже позднее, уже в 1882 году, на процессе «20 народовольцев» Александр Михайлов. Подкоп был проведён в виде трёхгранной галереи, по бокам обшитой досками. Рыть приходилось совсем как в могиле, а когда наступила оттепель и стал таять снег, то работали лёжа по грудь в воде и сверлили, упираясь ногами в грязь.

В том же октябре, когда и в Александровске и под Москвой народовольцы готовили взрыв царского поезда, им удалось проникнуть в самый Зимний дворец. По протекции немца, поставлявшего рабочих для дворца, туда поступил слесарь Батышков. Он был молод, красив, высок ростом, в обращении обходителен, даже застенчив, в ремесле усерден и аккуратен. Держался с людьми вежливо и почтительно и очень приглянулся старику — жандарму, который жил с ним для надзора в дворцовом подвале. У старика была дочь, и он хотел выдать её за дельного и работящего слесаря. Батышков работал во дворце до того самого дня, 5 февраля 1880 года, когда в седьмом часу вечера раздался страшный грохот, и взрывом было разрушено помещение главного караула под столовой и смежные помещения. В столовой в этот час был парадный обед в честь принца Гессенского. От взрыва пол в столовой лишь слегка пострадал, высокие особы остались невредимы, но из состава караула было убито 10 человек и ранено 33.

Под видом слесаря работал во дворце народоволец Степан Халтурин. Подробности этого необычайного по дерзости террористического акта рассказывались много раз. Халтурин приносил динамит понемногу, в кульках, под видом сахара, и хранил его под подушкой и в подушке. Из динамита исходили ядовитые испарения, и у Халтурина, чахоточного и нервного, сильно болела голова. Когда динамиту накопилось достаточно, Халтурин стал складывать его в сундук около капитальной стены, туда были спрятаны и запалы. Если бы динамиту было заложено больше, как на том настаивал Халтурин, вопреки мнения Желябова, то жертвой покушения стали бы, вероятно, не только совершенно случайные, ни в чём неповинные люди, но и тот, против кого направлялся взрыв, и его семья.

Халтурин, впрочем, утешал себя: «Не удалось здесь, удастся в другом месте». Этим «другим местом» была избрана Одесса, через которую царь должен был проехать в Крым весной 1880 года. Заговорщики, в числе их были Софья Перовская и Вера Фигнер, сняли лавку на Итальянской улице и открыли здесь бакалейную торговлю. Из лавки начали вести подкоп под улицу, как бы репетируя будущий подкоп в Петербурге. Но царь проехал раньше времени, подкоп засыпался и участники предприятия разъехались.

Раньше, чем взяться за подготовку двух последних, решительных актов, Желябов готовил взрыв Каменного моста на Екатерининском канале в Петербурге. Четыре гутаперчевых подушки с динамитом, весом около семи пудов, были погружены в воду с лодки. Провода прикрепили к плотам, где прачки полоскали бельё. Предполагалось, что в ожидании проезда царя через мост Желябов и его сообщник, рабочий Тетерка, сойдут к плоту с корзиной картофеля в руках. Промывая картофель, Желябов должен был соединить провода с батареей. Тетерка вовремя не явился, и царь проехал благополучно. Это покушение было раскрыто лишь гораздо позже по оговору одного из его участников — Василия Меркулова. Подушки с динамитом жандармы нашли лишь 4 и 6 июня 1881 года, и эта находка в месяцы общей паники после убийства царя произвела сильнейшее впечатление. Мины были приготовлены очень тщательно, и динамит, несмотря на долгое пребывание в воде, превосходно сохранился. Как известно, у народовольцев были превосходные техники, Григорий Исаев по динамитной части и Кибальчич талантливый учёный изобретатель метательных аппаратов.

В конце 1880 года «Народная воля» жила под угрозой полного разгрома. Благодаря предательству одних и неосторожности других, аресты происходили со всех сторон. Медлить было нельзя, и народовольцы вели одновременную подготовку двух покушений. Из лавки масла и сыров, снятой на Малой Садовой, готовился подкоп для взрыва по пути проезда царя из Михайловского манежа в Зимний дворец. На случай неудачи Желябов сформировал «боевую группу» с бомбами, которая должна была ждать царя дальше. Если бы царь спасся и от бомб, то Желябов решил броситься на него с кинжалом.

Желябов был арестован еще 27 февраля, но пущенный им в ход террористический механизм продолжал двигаться. Известно, что он закончился, наконец, столь долго недававшейся в руки «удачей». Император Александр погиб от бомбы Рысакова. Подкоп на Малой Садовой был обнаружен позже. Полицейская комиссия, являвшаяся для осмотра сырной лавки, сначала не нашла ничего подозрительного.·

За процессом и казнью «первомартовцев» последовала затянувшаяся надолго ликвидация остатков народовольческой opганизации. Тогда же показания их на процессах и позже судебные и полицейские архивы дали много материала для истории этой террористической эпопеи. Гораздо меньше знаем мы, как переживал её человек, за которым велась беспримерная и страшная охота. Эту часть историй семи покушений народовольцев еще предстоит написать.

Р. Словцов.

Примечание:

[*] Сноска от редакции: Воронский А.И. Желябов. Серия биографий «Жизнь замечательных людей». «Журнально-Газетное Объединение». Москва. 1934. С. 297. Примечание составителя ПАРИЖСКОЙ ТЕТРАДИ к названию «Жизнь замечательных людей»: «жизнь мерзавцев».