Записки С.П. Руднева-21
ПРИ ВЕЧЕРНИХ ОГНЯХ
К 100-летию Приамурского Земского собора и восстановления монархии в России. Записки делегата Сергея Петровича Руднева.
ВСТУПЛЕНИЕ
Воспоминания Сергея Петровича Руднева, участника Поместного собора Российской Православной Церкви 1917-1918 гг. и Приамурского Земского собора 1922 г. во Владивостоке, были написаны практически по горячим следам и изданы в Харбине в типографии «Заря» в 1928 году. Автор посвятил их как назидание «моим дорогим эмигрантам – любимым, богоданным внукам Сергею и Игнатию Хорошевским и племяннику Петру Рудневу».
Сергей Петрович Руднев (28.01.1872 — 8.01.1935) родился в гор. Курмыше Симбирской губернии в дворянской семье. Окончил Симбирскую гимназию и юридический факультет Харьковского университета в 1895 году и в течение года был помощником юрисконсульта Юго-восточных железных дорог. В 1896 г. он – сотрудник Елецкого окружного суда. Последовательно занимал должности: судебного следователя в Верхотурье, на Катавских и Симских заводах Уфимского уезда, товарища прокурора в Костромском, Смоленском и Нижегородском судах. С 1906 г. судебный следователь Московского окружного суда, но по семейным обстоятельствам уезжает в Крым, где до 1916 был членом Симферопольского окружного суда, а после смерти жены перевёлся в Симбирский окружной суд на туже должность. Член Поместного Собора Российской Православной Церкви по избранию от мирян Симбирской епархии. После революции жил на Дальнем Востоке. Учредитель и товарищ председателя правления Харбинской больницы в память доктора В.А. Казем-Бека. Скончался в Харбине.
Книга воспоминаний С.П. Руднева «При вечерних огнях», своим названием отсылающая к сборникам великого русского поэта Афанасия Фета из цикла «Вечерние огни», по мнению авторитетного парижского эмигрантского издания «Возрождение», «прошла незамеченной в общей печати.
А между тем — его воспоминания отнюдь не похожи на тот недавний поток мемуаров, почти все авторы которых, как бы, забегая вперед перед историей, или приписывали себе особые государственные роли или жаловались на то, как их государственных талантов не понимали современники».
И далее автор рецензии делает общий вывод: «Незамеченная книга С.П. Руднева как бы восстанавливает прекрасную традицию нашего 18-го века, когда, также не думая о суде истории или о посторонних свидетелях, наши пудренные пращуры, при вечерних огнях, рассказывали внукам об испытаниях своей жизни. И, читая книгу Руднева, вспоминаешь, например, не раз старинные и бесхитростные записки Мертва́го или Рунича о Пугачевщине. Будущий историк найдёт, вероятно, у Руднева не меньше, чем во многих прославленных мемуарах» (Возрождение, № 1668, 1929).
В моём случае так и произошло: получив книгу С.П. Руднева от одного из русских беженцев первой волны, использовал её материалы при написании своей книги «Восстановление монархии в России. Приамурский Земский собор 1922 года. Материалы и документы» (М., 1993. – 168 с.). Ссылки на книгу С.П. Руднева «При вечерних огнях» встречаются и в других исследованиях историков. Однако, насколько можно судить, в России она не переиздавалась и в настоящее время представляет собой библиографическую редкость и незнакома широкому кругу читателей. Публикуем главу из неё «На Дальнем Востоке – в Приморье», повествующую о ситуации здесь в 1920-1922 годах, о подготовке и проведении Приамурского Земского собора во Владивостоке, восстановившем Династию Романовых на Российском престоле.
Предисловие и публикация Андрея Хвалина.
+
ИНТИМНОЕ. Вместо предисловия. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-vstuplenie/
Часть I. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-1/
Часть II. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-2/
Часть III. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-3/
Часть IV. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-4/
Часть V. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-5/
Часть VI. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-6/
Часть VII. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-7/
Часть VIII. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-8/
Часть IX. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-9/
Часть X. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-10/
Часть XI. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-11/
Часть XII. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-12/
Часть XIII. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-13/
Часть XIV. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-14/
Часть XV. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-15/
Часть XVI. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-16/
Часть XVII. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-17/
Часть XVIII. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-18/
Часть XIX. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-19/
Часть XX. http://archive-khvalin.ru/zapiski-s-p-rudneva-20/
+
Часть XXI.
Главнейшим моментом Земского Собора было принятие 207 голосами против 23 постановления о том, что «Приамурский Земский Собор признаёт, что право на осуществление верховной власти на Русской Земле принадлежит династии Романовых; что поэтому считает необходимым и соответствующим желанию населения возглавление национально государственного образования в Приморье одним из членов названной династии, последней для сего указанным, и что Собор почитает должным о вышеизложенном доложить Государыне Императрице Марии Фёдоровне и старейшему члену династии Великому Князю Николаю Николаевичу».
Вместе с тем Собор вынес пожелания: во- первых, чтобы Временное Правительство вступило по этому поводу в переговоры с династией и, во-вторых, чтобы посланы были от имени Собора две делегации: одна — в Европу, в составе проф. Миролюбова, епископа Камчатского Нестора и С.Д. Меркулова, и другая — в составе генер. Андогского, только что избранного Владивостокским Городским Головой, Толока — Никольского Городского Головы и атамана Уссурийского Казачьего Войска Савицкого — в Японию.
По вопросу о форме власти до принятия её Князем Крови, Земский Собор склонился к форме власти единоличной, так как архиепископ Маньчжурский Мефодий внёс предложение о вручении этой временной власти проживающему в Харбине шталмейстеру Н.Л. Гондатти, и близкие, по-водимому, последнему харбинцы, Ландышев и Доброхотов, чрезвычайно усиленно распространяли слухи, что Н.Л. Гондатти согласится принять власть только при условии, если он будет у власти единолично.
Ещё за месяц до того – 20 июня –·Η. И. Кузьмин ездил в Харбин, беседовал по этому поводу с Н.Л. Гондатти и вынес впечатление, что хотя ответы последнего были и уклончивыми, но многообещающими.
Мы — владивостокцы охотно пошли на встречу предложению владыки Мефодия и соглашались на единоличную власть, имея в виду именно Гондатти.
Собор, не будучи, однако, уверен в том, что Гондатти согласится, так как казалось странным и отсутствие его и уклонение от прямого ответа о своём согласии, — решил послать к Н.Л. в Харбин делегацию во главе с заместителем Председателя ген. Бакшеевым.
Потянулись томительные дни ожидания, а какие-то шептуны всё больше и больше убеждали в необходимости остановиться на установлении единоличной власти, что, по их словам, и даст возможность Н.Л. Гондатти дать делегации своё согласие.
Такое решение Собором и было принято, а когда вернулась делегация, то рассказала, что в первый день её приезда, о чём Н.Л. Гондатти знал, конечно, — его не оказалось дома, а затем, уже через день кажется, в согласии своём возглавить власть Приморья — отказал.
Он был, конечно, прав — «оставьте мёртвым хоронить мёртвых», — но допущение им агитации за него его харбинскими друзьями и приверженцами, а в особенности длительное уклонение от прямого ответа о своем несогласии, — для нас осталось непонятно и необъяснимо.
Итак, перед Земским Собором встал вопрос об избрании во Временные Правители только одного лица.
Надо ли говорить, что таким лицом мог быть избран только один: Михаил Константинович Дитерихс, на которого, как достойнейшего, указывал, как говорили, и Н.Л. Гондатти?
Он и был избран 6 августа, а в 4 часа вечера 8 августа Владивосток наблюдал интересное зрелище: вся площадь около Успенского Кафедрального Собора и Светланская улица до Общедоступного Театра была запружена народом; посредине улицы до входа в церковную ограду стояли шпалерами войска. Из Общедоступного Театра вышла процессия Членов Земского Собора вместе с Членами прежнего Приамурского Правительства и новоизбранным и направилась в церковь: Временный Правитель принимал присягу.
Когда ген. Дитерихс в храме прочёл и подписал присяжный лист, — я с ним ушёл в помещение Земского Собора, полное — до отказа — публики, не пожелавшей оставить залы, чтобы не потерять мест, и наблюдал затем возвращение процессии, провожаемой чуть ли не крестным ходом, с молебствия, которое после принятия М.К. Дитерихсом присяги, служилось на площадке возле Успенского Храма.
Впервые ген. Дитерихс занял место С.Д. Меркулова, который первым принёс ему поздравление и, сойдя со сцены, занял место в правительственной ложе.
Для меня этот момент радостен не был, хотя я надеялся, что власть «облагородилась» и, если не свершит чуда делегация в Японию и не приостановит японскую эвакуацию на время, пока не выяснится вопрос в Европе, — то по крайней мере сумеет с честью и достоинством обставить смерть белого Приморья.
Но случилось то, чего меньше всего можно было ожидать. Только что кончились приветствия, как Bp. Правитель прочёл первый указ: во-первых, — именовать Приморское Государственное Образование — Земским Приамурским Краем, армию — Земскою Ратью, а его — Воеводою, и, во-вторых, завтра Земскому Собору избрать из своего состава 21 Члена в законосовещательную Земскую Думу, которая вместе с предполагаемым Церковным Собором «должна наметить дальнейшие пути». Высшая исполнительная власть — будет осуществляться Земской Думой, низшей административной единицей явятся приходы.
Все слушали и ничего не понимали…
В доме – пожар, а в это время пожарных призывают заниматься перепряжкой лошадей и украшением сбруи бубенчиками и лоскутками…
Пред нами сидел не «варяг»!..
Не сговариваясь, а только посмотрев друг на друга, я — из-за стола президиума, а И.И. Еремеев — с кресла первого ряда, поднялись и вышли на улицу. В зале Земского Собора, между тем, читались и новые распоряжения, и новые назначения…
Было уже совсем темно; мы сошлись с Ин. Ив. (Еремеевым) и одновременно, точно по команде, сказали только два слова: «Дожили! Облагородили!»
Возвращаться в залу было незачем, — всё было и так, к сожалению, слишком ясно, и мы побрели домой… Как должно было икаться в этот вечер кое-кому в Харбине!
Надо ли рассказывать дальше про то, как был издан приказ о невозможности кому бы то ни было отказываться от назначения или избрания; как на завтра в число Земской Думы был избран и я; как эта Дума время от времени ездила зачем-то заседать в Никольск, где в вагоне, в ревниво охраняемом уединении, жил впоследствии Воевода и не то, как утверждали, молился, не то занимался столоверчением, сносясь с потусторонним миром; как резко и ненужно вызывающе были порваны им отношения с японцами; как съезжались в сентябре в Никольске епископы, но созывать Церковный Собор никто, разумеется, и подумать не мог; как собирался в Никольске какой-то никому уж не нужный Несоциалистический Съезд? Надо ли рассказывать, как «история, печальней которой нет на свете», — превращалась в смешной и странный фарс?..
Разумеется, ни о какой связи с династией, а тем более о делегации в Европу не могло быть и речи.
Смертельные судороги белого движения наступили раньше, чем можно было ожидать.
Земский Собор закрылся 19 Августа, и в этот же день состоялся первый и последний парад Земской Рати, которую Земский Собор благословил иконой Державной Коломенской Божией Матери, находившейся ранее в Приамурском Народном Собрании, а затем в Земском Соборе.
В память Приамурского Земского Собора была выбита серебряная медаль с московским гербом Георгия Победоносца; вместе с бело-жёлто-чёрной лентой к ней она должна была напоминать о желаниях, чаяниях и упованиях последних русских националистов накануне исхода их и последних белых добровольческих воинских частей, боровшихся за Россию, в изгнание…