Часть 11.
ВОССТАНОВЛЕНИЕ МОНАРХИИ В РОССИИ.
Приамурский Земский Собор 1922 года. Материалы и документы.
ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ
В конце 80-х годов XX века, работая в приморской молодёжной газете, приезжал в командировки в столицу и принимал участие в заседаниях московского Братства Царя-мученика Николая. Основной целью братчиков являлась канонизация Царской Семьи Государя Императора Николая II Александровича в лике святых Русской Православной Церкви Московского Патриархата. Именно в Братстве впервые узнал о Приамурском Земском соборе, состоявшемся во Владивостоке в июле-августе 1922 года и восстановившем Династию Романовых на Всероссийском престоле. По просьбе членов Братства приступил к изучению данной важной темы в истории России. На первом этапе исследовал местные архивы и получил материалы от беженцев первой волны русской эмиграции и их потомков со всего мира, с которыми находился в переписке.
Весной 1991 года приехал в Москву для учёбы на Высших литературных курсах при литературном Институте им. А.М. Горького. Параллельно продолжал заниматься изучением истории Земских соборов на Руси и, в частности, Приамурского как последнего на данный момент. Материалы публиковались в православно-патриотической периодике. Вместе с братчиками участвовал в «заставах» по сбору подписей за канонизацию Царской Семьи и за строительство Храма Христа Спасителя.
Зимой 1992 года в Сергиевом Посаде, вернувшем себе историческое имя, в небольшом домике, заваленном снегами, недалеко от Свято-Троицкой Сергиевой Лавры приступил к написанию книги о Приамурском Земском соборе. Осенью 1993 года закончил её в священнической квартире в Коломенском, молясь перед иконой Державной Божией Матери. В связи с октябрьскими событиями печатание тиража остановили в типографии. Но в начале 1994 года первая в истории России и зарубежья книга о Приамурском Земском соборе во Владивостоке увидела свет тиражом в одну тысячу экземпляров. Она моментально разошлась среди читателей на православно-патриотических вечерах и собраниях, в книжные магазины не поступала.
В дальнейшем материалы книги использовались в фундаментальных трудах «Русь соборная» приснопамятного митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева) и «Россия перед вторым пришествием» церковного историка С.В. Фомина и др. В 1995 году книга «Восстановление монархии в России. Приамурский Земский собор 1922 г. Материалы и документы» удостоена Всероссийской литературной премии «Традиция» Союза писателей России. Впервые представляем широкому кругу читателей полный вариант книги.
Часть 1. http://archive-khvalin.ru/chast-1-2/
Часть 2. http://archive-khvalin.ru/chast-2-3/
Часть 3. http://archive-khvalin.ru/chast-3-2/
Часть 4. http://archive-khvalin.ru/chast-4-2/
Часть 5. http://archive-khvalin.ru/chast-5-2/
Часть 6. http://archive-khvalin.ru/chast-6-3/
Часть 7. http://archive-khvalin.ru/chast-7-2/
Часть 8. http://archive-khvalin.ru/chast-8-2/
Часть 9. http://archive-khvalin.ru/chast-9-2/
Часть 10. http://archive-khvalin.ru/chast-10/
Часть 11.
На сентябрьском совещании Епископов двадцать второго года в Никольск-Уссурийском постановили созвать Дальневосточный Поместный Церковный Собор в октябре месяце во Владивостоке. Была рассмотрена и принята целиком программа занятий Собора. На этом Соборе планировалось установить орган Высшего Церковного Управления для дальневосточных епархий: «Так как, — утверждал Епископ НЕСТОР, — в настоящее время в России большевиками совершенно разрушено церковное управление, Патриарх ТИХОН арестован, большинство Епископов расстреляно и так или иначе, но отстранено от управления Церковью. В жизнь Церкви внесен развал последними антиканоническими постановлениями большевиствующего духовенства: крещение в 18 лет, богослужение на русском языке, возведение женатых священников в сан Епископа и многое другое, поэтому (есть) настоятельная необходимость в создании объединяющего Церковного Центра»[1].
Даже по первым шагам восстановления на земле Приамурского Земского Края исконных начал российской народной жизни и государственности видно, какое судьбоносное значение имеет Земский Собор 1922 года в истории России. Впервые за годы гражданской войны аморфное, стоявшее прежде лишь на отрицании советской власти, Белое движение оформилось как сугубо религиозное (в первую очередь твердо православное) и открыто монархическое, утвердив на огромных просторах русской тихоокеанской Окраины национальную Державную Власть под Скипетром РОМАНОВЫХ, чего не знали ни Крым, ни Дон, ни Сибирь.
Не успел закончиться Земский Собор во Владивостоке, который приветствовала Вдовствующая Государыня Императрица МАРИЯ ФЕОДОРОВНА, как «радио из Парижа» от 10 августа 1922 года сообщило: бывший «красный князь» Кирилл Владимирович, прозванный так за то, что еще до «отречения» Царя — Великомученика НИКОЛАЯ II АЛЕКСАНДРОВИЧА, нарушив присягу Своему Монарху, явился сам с красным бантом на груди и привёл вверенный ему Гвардейский Флотский Экипаж в Государственную Думу, сделал заявление представителям иностранных держав о своем решении взять на себя руководство Белым движением для освобождения России oт коммунистов[2].
Ни до Земского Собора, ни сам Собор (см. Документы №№ 9, 10), ни после него дальневосточные монархисты не называли имени Великого Князя Кирилла Владимировича как возможного Верховного Правителя из ДИНАСТИИ РОМАНОВЫХ Приамурского Земского Края. Их сношения были исключительно с Вдовствующей Императрицей МАРИЕЙ ФЕОДОРОВНОЙ и Великим Князем НИКОЛАЕМ НИКОЛАЕВИЧЕМ, что ясно свидетельствует о том, кого они согласно Основным законам Российского государства считали стоящими во главе Императорской Фамилии и будущей возрожденной Православной Самодержавной Монархии.
Председатель русского монархического общества «Вера, Царь и Народ» на посланный Его Императорскому Высочеству Великому Князю НИКОЛАЮ НИКОЛАЕВИЧУ доклад общества о монархическом движении на Дальнем Востоке и деятельности общества получил, помеченное 26-м мая 1922 года, следующее письмо:
«Ваше Превосходительство!
Ваше письмо от 20 января сего года получено. Его Императорское Высочество Великий Князь НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ от всей души благодарит Вас и господ членов русскою монархического общества «Вера, Царь и Народ» за сердечно выраженные чувства и пожелания. Исполняя с истинным удовольствием возложенное на меня поручение, пользуюсь случаем засвидетельствовать Вам мои чувства глубокого почтения и уважения. Генерал-лейтенант барон Стааль»[3].
По поводу образования Комитета монархических организаций Дальнего Востока его председателем М.Я. Домрачеевым была отправлена 21-го августа 1922 года приветственная телеграмма Ея Императорскому Величеству Государыне Императрице МАРИИ ФЕОДОРОВНЕ. Ответ из Копенгагена от 8-го сентября гласил: «Сердечно благодарю Вас и членов комитета за выраженные чувства и пожелания. Мария»[4].
В день тезоименитства Его Императорского Высочества Великого Князя НИКОЛАЯ НИКОЛАЕВИЧА по окончании молебствия о здравии Великому Князю из Харбина была отправлена приветственная телеграмма следующего содержания: «Русские люди, любящие свою Родину, офицеры и солдаты Императорской Армии, вознеся к Престолу Всевышнего свои усердные молитвы о ниспослании горячо обожаемому своему Великому Князю сил и здоровья на многие лета приносят свои всепреданнейшие поздравления с днём тезоименитства Вашего Императорского Высочества. Архиепископ МЕФОДИЙ и молящиеся с ним».
На имя Архиепископа МЕФОДИЯ в Харбине была получена следующая ответная телеграмма Великого Князя: «Глубоко тронутый сердечно благодарю Вас, Владыко, и молящихся за молитвы, благопожелания и поздравления»[5].
Даже после провозглашения Великим Князем Кириллом Владимировичем себя в 1924 году самозваным «императором Кириллом I», отношение к нему среди русских дальневосточных монархистов (как, впрочем, и большинства европейских) не изменилось: его не признавали ни Главой ДИНАСТИИ РОМАНОВЫХ, ни вождём Белого движения теперь уже полностью ушедшего в изгнание.
Приведем неизвестный многим факт. В 1929 году европейские монархисты командировали на Дальний Восток капитана 2-го ранга, участника здешних событий 19l8-1920 гг., известного писателя-мариниста Бориса Апрелева. После тщательного знакомства с обстановкой, 24-го сентября в Харбине им была составлена для европейских единомышленников Записка «Общее политико-стратегическое положение на Дальнем Востоке с русской национально-патриотической точки зрения», представляющая собой «компиляцию мышления правых, монархических и антимасонских кругов» харбинской и шанхайской белой эмиграции.
Верно оценивая ход развития будущих событий в тихоокеанско-азиатском регионе как глобальное столкновение американских и японских интересов, автор приходит к выводу: «Японская Империя, сыграв роль тарана для новых смут, должна исчезнуть с лица земли, как исчезли Империи Российская, Австро-Венгерская и Германская». В связи с этим, используя противоречия между борющимися за господство державами, можно было бы предпринять попытку создания на Дальнем Востоке малого Великого Княжества похожего на Московское княжество самого тяжелого периода татарского ига, которое отличалось бы глубокой религиозностью, высоким национальным сознанием, скупостью и бережливостью.
Это малое Великое Княжество должно будет нести тяжёлый крест унижения, как несла его в свое время Москва. Великий Князь его будет унижен и перед японцами, которые ему должны покровительствовать, и перед иностранцами, и перед русскими, которые будут его, может быть, считать изменником, — но сила Его, как и в старой Москве, должна заключаться в том, что у Него будет полное основание верить в свой народ, который русский до мозга костей; Его поддержит и Церковь Православная и вера в то, что наступят дни, когда все русские найдут общий дом, найдут потерянную ими Россию.
Постепенно, по мысли дальневосточных монархистов, отражённой в Записке, это небольшое Великое Княжество должно прирастать восточно-сибирскими и забайкальскими землями, став ядром будущего возрожденного Всероссийского Царства.
Остро встает вопрос о возглавлении и властях Великого Княжества. Борис Апрелев пишет: «Тут очень говорят, что во главе Великого Княжества Забайкальского лучше всего было бы иметь Великого Князя НИКИТУ АЛЕКСАНДРОВИЧА и при нём впредь до выработки основных законов Государства иметь Правительство, составленное персонально из наиболее нужных для местных условий деловых людей, то есть главным образом известных русских специалистов по вопросам финансов, путей сообщения, народного просвещения, внутренних дел и вооруженных сил»[6].
Таким образом, спустя пять лет после «рождения» в 1924 году самозваного «императора Кирилла I», Великий Князь Кирилл Владимирович даже не рассматривался дальневосточными русскими национально-патриотическими силами как возможный глава мыслимого забайкальского Великого Княжества, не говоря уже о Всероссийском Престоле.
Скоропалительное, сделанное еще в ходе работы Приамурского Земского Собора, заявление Великого Князя Кирилла Владимировича о возложении на себя руководства антикоммунистической борьбой явно было рассчитано на то, чтобы, расколов, посеяв раздоры, подорвать единое монархическое движение на Дальнем Востоке и в Европе в своей основе. Эту пагубную для восстановления подлинной Самодержавной Монархии в России политику «преемственно» продолжают потомки «красного князя» в противовес большинству ныне здравствующих членов ДИНАСТИИ РОМАНОВЫХ.
После завершения Приамурского Земского Собора не стали терять времени и перепуганные большевики, активно начавшие искать пути к переговорам с японцами, чтобы любой ценой, вплоть до отдачи интервентам Дальнего Востока на разграбление, ликвидировать Приамурский Земский Край. Вообще, легенда о том, что японцы поддерживали сначала Временное правительство С.Д. Меркулова, а потом М.К. Дитерихса от начала до конца лжива и злонамеренна. Интервенты блюли только свои интересы, стараясь подольше не дать угаснуть огню братоубийственной бойни в России. В отличие от коммунистов, наоборот, национальные дальневосточные власти пытались твердо стоять на защите русских интересов и охране богатств на тихоокеанской Окраине страны. В начале сентября Правитель открыто обращается к гражданам, рабочим и крестьянам советской России: «3 сентября в Чаньчуне ваши руководители Иоффе-еврей и Янсон-еврей начали переговоры о соглашательстве с японцами»[7].
В сложившейся обстановке оставалось уповать на то, что еще можно заставить одураченных красноармейцев и партизан задуматься. И от лица русских людей Приамурского Земского Края 4-го октября принимается Обращение (см. документ № 22), в котором все вещи названы своими именами: «Стоном стонет русский народ, взывая к помощи братьев своих, а ваши комиссары, евреи и подголоски их торопят вас поскорее захватить Приамурский Земский Край: эту последнюю надежду на воскресение Руси, этот последний оплот русского духа. Им нужен Приамурский Земский Край, чтобы окончательно торжествовать победу еврейства над Русским Народом и Православною Русью»[8].
Вот кому оказали действительную помощь так называемые интервенты. С первого взгляда становилось ясно, что они договорились. Находящиеся под охраной-арестом японцев сотни тысяч тонн вооружений, принадлежащих русской армии, не были возвращены Земской Рати, которая по сути с голыми руками противостояла численно её превосходящему наступающему врагу. Уходя, японцы даже испортили старые орудия на Владивостокских фортах.
С неопровержимостью документа о том, что сговор между «коммунистами-интернационалистами» и японскими «капиталистами-милитаристами» состоялся, говорят стенограммы первого Приморского губернского съезда Советов, состоявшегося в марте 1923 года после пятимесячной чистки края, называемой скромно «советизацией», в ходе которой было уничтожено до двухсот членов монархических организаций и до пяти тысяч офицеров. И это при том, что М.К. Дитерихс, наученный горьким опытом гражданской войны, не говоря уже о войсках, эвакуировал всех желающих, включая стариков и детей, больных и раненых. «Но уже через несколько дней, — вспоминает генерал П.П. Петров о занятии большевиками Владивостока после ухода японцев и Земской Рати, — мы знали об арестах, убийствах, расправах, регистрациях. Позже зимой большевики предприняли массовые высылки из Владивостока пришлого за последние годы элемента. Вывозили высылаемых эшелонами на Хабаровск»[9]. Дальнейшую судьбу этих несчастных предугадать нетрудно.
В стенограммах первого Приморского губернского съезда Советов, долгие годы упрятанных в спецхране Приморского Государственного архива читаем:
«2-ое заседание, 11 марта 1923 года. Из доклада председателя съезда т. Бельского (Губревком):
«Основная работа — очистка края, выселение белогвардейскою кадра офицерства, который мог бы быть угрозой в будущем, — проделана. Во время высылки, может быть, были сделаны ошибки, в смысле выселения того или иного лица, может быть, были люди неопасные для нас, но при массовом выселении, так как основной кадр был опасен, останавливаться на отдельных личностях было некогда, поэтому выселение проводилось сурово.
Далее, здесь во Владивостоке остались монархические организации, для связи с иностранными органами. Этот отдел ГПУ раскассировал монархические гнезда, изъял, арестовал, выслал. Также здесь осталось после ухода белогвардейцев и интервенции много шпионов и контрразведчиков, они также были в значительной степени изъяты. С ними придется бороться ещё. Но основной кадр, свыше двухсот человек, изъят и арестован.
Вопрос к докладчику (т. Старик): Скажите, почему приостановлена высылка из Приморской губернии белогвардейцев? Заметно, что в городе много фигурирует еще белогвардейской нечисти.
Ответ: Высылка, правда, приостановлена по тем мотивам, что по железной дороге сейчас перевозится более важный груз, чем этот хлам. Так как основное количество мы выбросили, то сейчас мы их не изъемлем, но когда дорога освободится — вышлем.
Вопрос (т. Овчаренко): Сколько белогвардейцев вывезено из Приморья?
Ответ: Несколько тысяч. Тысяч пять».
На том же съезде уполномоченный Госбанка РСФСР т. Барышников, делая дополнение к докладу зав. финансовым отделом Губревкома, заявил: «Нашей задачей будет собрать как можно больше сырья и как можно больше выбросить его за границу». А сам зав. финотделом т. Витол, как дорвавшийся до чужого добра бандит, похвалялся: «У нас крупные рыбные богатства, у нас богатые леса. Все это довольно богатые источники доходов, откуда, быть может, царское правительство ничего не получало, но мы сейчас должны извлечь из них возможно больше средств для содержания собственного аппарата и даже дать центру» (выделено мною — А. X.)[10].
Таковы были первоочередные задачи антинациональной советской власти в «освобожденном Приморье»: бывших хозяев «раскассировать», самим жировать на чужом добре, делиться с центральными совдеповскими правителями и продавать за гроши русские национальные рыбные и лесные богатства Японии в уплату долга, оговоренного на воровской сходке в Чаньчуне.
Примечания:
[1] Уссурийское Слово. № 631, 13 сентября 1922 г.
[2] Уссурийское Слово. № 609, 15 августа 1922 г.
[3] Уссурийское Слово. № 630, 10 сентября 1922 г.
[4] Уссурийское Слово. № 636, 19 сентября 1922 г.
[5] Свет. № 962, 11 августа и № 967, 17 августа 1922 г.
[6] Общее политико-стратегическое положение на Дальнем Востоке с русской национально-патриотической точки зрения. Записка. Составил кап. 2 р. Б. Апрелев. Под редакцией кап. 1 р. Шуберта. Машинописная рукопись. Харбин, 1929. С. 33. Архив автора.
[7] Земский Край. № 5, 6 сентября 1922 г.
[8] Уссурийское Слово. № 649, 6 октября 1922 г.
[9] Ген. Π.П. Петров. От Волги до Тихого Океана в рядах белых. (1918-1922 гг.). Рига. 1930. С. 235.
[10] Государственный архив Приморского края. Стенограммы 1-го Приморского губернского съезда Советов. Ф. 530. Т. 1. Оп. 1. Ед. хр. 120. Лл. 57, 90, 92; Т. 2. Оп. 1. Ед. хр. 121. Лл. 58, 77.