Каша-2

ЗАПИСКИ ПОЛКОВНИКА

Воспоминания о Русско-японской войне 1904-1905 годов.

В июле 1956 года проживавший в аргентинском Буэнос-Айресе полковник Н. Петров закончил свои «Полковые воспоминания о далеком прошлом. 1904-1905 гг.» и отправил их в канадский Куксвилл под Торонто с посвящением: «Её Императорскому Высочеству Великой Княгине Ольге Александровне». На тот момент Е.И.В. Ольга Александровна (1882-1960), младшая багрянородная сестра Государя Императора Николая II, оставалась последней Великой Княгиней Династии Романовых и пользовалась заслуженным авторитетом и любовью, как в среде русских беженцев во всём мире, так и у членов Владетельных домов Европы. Поэтому неудивительно, что боевой русский офицер именно Великой Княгине Ольге Александровне посвятил свой труд.

Записки полковника Н. Петрова написаны от руки синими чернилами в тетради в линейку. На обложке рисунок, изображающий поднимающихся в атаку солдат Русской Императорской Армии, на переднем плане пехотинец с винтовкой наперевес и рядом барабанщик. На титуле даётся оглавление в рамке, в середине нижнего края картуш с датами: 1904-1905 гг. Вверху над рамкой рисунок маньчжурских сопок. Воспоминания очевидца посвящены событиям Русско-японской войны на Дальнем Востоке и включают в себя три небольших рассказа, написанных от руки. Рукопись была расшифрована публикатором, текст приведён в соответствие с нормами современного русского языка, по возможности сохранены специфика военной лексики и стилистика оригинала; где необходимо, в примечаниях даются пояснения к событиям и действующим лицам. Публикуется впервые.

Предисловие и публикация Андрея Хвалина.

+

Часть 1. http://archive-khvalin.ru/kasha-1/ 

Часть 2

СТРЕЛКОВАЯ КАША НА ПАРУ И

НАША ПОЛКОВАЯ КАША «РАЗМАЗНЯ».

После обеда в проливной дождь была проявлена 15-ю ротами полка командирская инициатива: все роты потянулись в поле на строевые занятия, но ввиду ливня скоро по сигналу командира были возвращены обратно его распоряжением, а 7-я рота в это время под дождь, блаженствуя, распевала песни, занимаясь каждый своим делом и отдыхая вместе с тем законно после строевых занятий утром.

После всяких «досужих» разговоров в полку далёким эхом разнеслась притча о стрелковой паровой каше и нашей полковой «размазне» нашего командира полка, не дававшая ему душевного покоя после визита его к стрелкам. Человек умный, весьма дельный и серьёзный, прекрасный и безукоризненный боевой начальник, который с чина прапорщика Русско-турецкой войны, не покидая своего полка и преодолевая все командные должности в Русско-японскую кампанию, он получил вполне заслуженно родной полк. Наш милый полковой адъютант, зная все слабости этой эпопеи – пресловутой «стрелковой паровой каши», всё детально и юмористично изложил и осведомил нашего общего друга и однополчанина, сослуживца штабс-капитана NN, состоящего в прикомандировании от полка к штабу дивизии в должности старшего адъютанта по хозяйственной части. Он случайно и находился в штабе полка во время моего разговора с командиром полка по вопросу паровой стрелковой каши. От души посмеявшись между собою с адъютантом о каше, наш друг NN дал адъютанту слово – разыграть в лучшем виде «командирскую стрелковую кашу» сегодня же за столом во время штабного обеда. И, конечно, в присутствии «папаши», которого мы все хорошо знали, глубоко уважали и ценили, как очень требовательного, справедливого, заботливого и всегда доступного нашего начальника дивизии ХХХ.

Действительно, в тот же день наш общий друг NN умело и толково воспроизвёл всё за штабным столом в присутствии чинов штаба, передав дословно весь разговор со мною, возбуждая этим всё время общий смех. Но когда дело дошло – в передаче разговора – до «отчисления от командования ротами», и начальник дивизии, знавший прекрасно офицерский состав своей дивизии, и в частности и командира 7-ой роты первого полка своей дивизии, который имел, о чём известно было начальнику дивизии, аттестацию «выдающегося» и которого не раз генерал называл «образцом полка», после чего стало всем присутствующим ясно, что начальник дивизии был несколько смущён и озадачен таким не осторожным решением командира полка своей дивизии.

В конце обеда и разговоров генерал спокойно, обратясь к начальнику своего штаба GG, сказал: «Прошу вас распорядиться и завтра к 12 часам дня приготовить верховых лошадей; поедем с вами в ХХ полк пробовать «размазню». На другой день во время сильного дождя, в начале обеда нижних чинов начальник ХХ пехотной дивизии в сопровождении начальника штаба дивизии, старшего адъютанта  по хозяйственной части был встречен дежурным по полку офицером и командиром полка. Приняв строевой рапорт, начальник дивизии начал пробу пищи с 1-го батальона ХХ полка; приблизившись ко 2-му батальону ХХ полка, начальник дивизии потребовал подать полную пробу, с мясной порцией и хлебом.

Мне как довольствовавшему 2 батальон ХХ полка пришлось быть там же. После рапорта дежурного по 7-ой роте унтер-офицера о числе состоящих на довольствии во 2 батальоне гг. офицеров и нижних чинов ротный артельщик на артельный сундук, покрытый чистым полотенцем вместо скатерти под палаточным от дождя навесом, где в 4 больших чугунных котлах (на батальон) варилась гречневая каша «размазня», подал в 2-х крупповских судках (мой подарок роте) – пробу щи и кашу, а на блюде – мясную порцию и хлеб. Непосредственно за примитивным палаточным навесом, над кашными котлами в 30 шагах находились 4 ротные (походные) кухни четырёх рот 2-го батальона, в которых варились щи. Начальник дивизии, начальник штаба и командир полка отдали должное пробе, опустошив судки со щами и кашей «размазнёй», причём начальник дивизии и начальник штаба особенно хвалили наваристые и вкусные щи и на редкость превкусную размазню, как о ней оба выразились. Командир полка молчал.

После пробы генерал обратился ко мне и спросил: «Как вам, капитан, удаётся в такую ненастную завируху, да ещё и в дожди, при совершенно сыром топливе получать своевременно здоровую, свежую и вкусную пищу: то что я пробовал неоднократно раньше и что ел сейчас, то не остаётся ничего и желать лучшего. Надо нам забыть в настоящей безвыходной обстановке о каких-то паровых и гурьевских кашах. Они готовятся в специальных для этого котлах, в обстановке мирного времени, в закрытых полковых кухнях под крышей, а не при этих тяжёлых условиях, какие мы видим своим глазами здесь, под этим жалким навесом, да ещё при ветре и дожде. Всякий из нас, начальствующих лиц, должен понять, что «насильно милым быть нельзя», и следует довольствоваться тем, что есть, но, конечно, изыскав для этого все средства и способы к улучшению приготовления вкусной, питательной и здоровой пищи. В этом отношении, в чём я лично убедился, вы ХХ можете совершенно спокойно спать, получая ежедневно отменно вкусную пищу во вверенном вам полку. А какую кашу лично вы, ХХ, предпочитаете: на пару или размазню?»

Командир полка хорошо понял смысл разговора начальника дивизии, и особенно усиленно потирал руки и старался казаться спокойным, и, что называется сбитый с позиции здоровым смыслом начальства, имея гражданское мужество, ответил: «Конечно, паровую кашу, но, к сожалению, такую в настоящее время приготовить почти нет возможности, но я её предпочитаю «размазне». Но по долгу службы должен доложить Вашему превосходительству, что у меня в полку, и особенно во 2-м батальоне, такая изготовляется каша, что по своим вкусовым качествам даст 100 очков всякой каше на пару, несмотря на то, что она чистая размазня.

После славословия командира полка начальник дивизии сказал, что он считает своим служебным долгом от лица службы отдать в приказе по ХХ дивизии благодарность ему – командиру ХХХ полка за всегда отменно вкусную пищу, которая имеет громадное значение и особенно в боевой обстановке полка. После этого начальник дивизии поблагодарил и меня за заботливое и умелое довольствие 2-го батальона. Уезжая, генерал приказал из свободных сумм полка выдать в виде наградных 25 руб. фельдфебелю 7-й роты, наблюдающему за продуктами и кухней, а ротным артельщику и кашевару пожаловать от собственных щедрот по 3 рубля каждому, и, отдав распоряжение командиру полка сказал: «ХХ, прикажите и впредь, до отмены мною, посылать ежедневно в 12 час. дня полную пробу мне с довольствуемого котла 2-го батальона, что и будет мне завтраком».

После этого начальник дивизии приказал штаб-горнисту дивизии передать верховых лошадей стоящим вблизи нижним чинам, а самому здесь же на ротных весах взвесить пять мясных порций, которые все оказались одного веса, как одна (21 золотник)[1], с незначительным ещё повесом. Поблагодарив артельщика за верный вес порций, генерал, обращаясь к начальнику штаба полковнику NN, сказал: «В мирное время в частях войск паровая каша готовилась в специальных котлах с решётками и двойным дном, но далёко не во всех частях, и прямое начальство смотрело на это новшество между пальцев, и строевые части имели кашу и паровую, и мешанную, но для этого было место, удобства и специальные котлы. Я – начальник дивизии разве могу требовать от полков моей дивизии такую роскошь как паровая каша, не предоставив полкам для этой цели специальных средств, вроде, повторяю, специальных котлов и соответствующих к этому удобств. Будем же есть, что есть, да усердно благодарить Господа Бога да Батюшку Царя за всё то, что мы имеем и получаем. Та самая «размазня», которую мы сегодня ели здесь, и те вкусные щи, куда же лучше всяких стрелковых паровых каш, которые, по слухам Земли Русской, стряпают стрелки, за что им честь и слава.

Сев на коней, уезжая начальство, поставило в известность командира ХХ полка, что завтра в те же часы закончат пробу пищи в остальных батальонах ХХ полка.

Командир полка догадался и понял отлично, зачем начальник дивизии приезжал в полк производить пробу пищи. Но тактично молчал и не оговорился ни единым словом по этому поводу. С этого дня командир полка был ко мне милостив и внимателен, и несмотря иной раз на некоторые затруднения, в большинстве случаев исполнял мои, иной раз настойчивые ходатайства, касающиеся нужд нижних чинов вверенной мне роты. Как то раз раздали в процентном отношении обувь, полушубки и портянки: мне в роту назначено было к выдаче 30 % всего и того, и другого. Мною был подан с ходатайством рапорт о выдаче указанных предметов на весь состав роты, включив туда и командный офицерский состав на полушубки (дабы не отличаться от нижних чинов).

На моё ходатайство последовал отказ, но выдача вещей была всё же увеличена с 30 на 50 процентов, после чего не успокоившись, я подал вторично такой же рапорт по команде, что считаю всех своих чинов вверенной мне роты имеющими право на получение выдаваемых им предметов, т.к. вся рота выполняет по первому же приказу все тягости боевой службы и безоговорочно идя на верную смерть. По долгу присяги и верности Царю и Родине, в бой идут без отказа все 100 % роты, а не 30 % или 50 % и т.д. Таков был мой второй рапорт, который к моему счастью и великой радости моих нижних чинов какими-то путями, но дошёл до штаба дивизии. Этому очень помог и способствовал, как выяснилось впоследствии, мой командир 1-ой бригады нашей дивизии, знавший хорошо меня ещё кадетом и молодым офицером по России, и всегда при случае морально мне помогавший: его превосходительство и дал ход моему рапорту.

На моём рапорте, быть может, к огорчению даже командира полка значилась резолюция начальника штаба ХХ дивизии о выдаче, по приказанию начальника ХХ дивизии, в 7-ую роту вверенного Вам полка 260 пар сапог или валенок, 265 полушубков (считая командный состав офицеров), 260 пар портянок и 265 папах. Выдача папах была дорогим подарком нами всеми любимого начальника дивизии, который через командира 1-ой бригады прекрасно знал очень многое, чего нельзя было знать официально начальству, хотя бы и то, что командир этой роты, имея хорошие средства к жизни и не нуждаясь в жалованье своём, уделял его почти полностью на улучшение довольствия роты – в высокоторжественные и праздничные дни, но это всё было «шито-крыто под сурдинку».

Но так как все эти заботы по отношении нижних чинов роты со стороны прямого начальства не забывались и ценились всей ротой, а свою неподдельную благодарность и преданность выражали тем, что не было за всю войну такого случая, чтобы 7 рота славного ХХ полка не выполнила бы тех или других боевых заданий полка, какие ей поручались почти что постоянно. В тяжёлые моменты боёв, жертвуя своими драгоценными жизнями, моя родная рота действительно выходила всегда из создавшихся трудных положений боевой обстановки с честью, даже несмотря на громадные потери в большинстве случаев в непрерывной боевой жизни моего славного родного мне полка.

На третий день после пробы пищи в полку был получен приказ по дивизии, в котором начальник ХХ дивизии объявляет благодарность от лица службы командиру ХХ полка за его заботы по довольствию вверенного ему полка. И вместе с тем предлагает одному из числа командиров своей дивизии присмотреться и поставить вопрос довольствия нижних чинов в его полку, как это поставлено в ХХ полку.

Полковник Н. Петров.

11/24.VII.1956

Примечание:

[1] Золотник – около 90 гр. при норме около 200 гр. на человека в день.