Глава III
КРУШЕНИЕ ВЕЛИКОЙ ИМПЕРИИ
Книга Мириэль Бьюкенен – дочери английского посла[*], «свидетельницы всех событий, подготовивших русскую революцию, а также и самой революции».
«ПАРИЖСКАЯ ТЕТРАДЬ» получена из Франции вместе с другими историческими артефактами русского рассеяния, возникшего в мире после революции 1917 года. Она собиралась на протяжении многих лет одним русским эмигрантом и представляет собой сборник вырезок из русскоязычных газет, издаваемых во Франции. Они посвящены осмыслению остросовременной для нынешней России темы: как стало возможным свержение монархии и революция? Также в статьях речь идёт о судьбах Царской Семьи, других членов Династии Романовых, об исторических принципах российской государственности. Газетные вырезки читались с превеликим вниманием: они испещрены подчеркиванием красным и синим карандашами. В том, что прославление святых Царских мучеников в конце концов состоялось всей полнотой Русской Православной Церкви, есть вклад авторов статей из ПАРИЖСКОЙ ТЕТРАДИ и её составителя. Благодарю их и помню.
Монархический Париж является неотъемлемой частью Русского мира. Он тесно связан с нашей родиной и питается её живительными силами, выражаемыми понятием Святая Русь. Ныне Россию и Францию, помимо прочего, объединяет молитва Царственным страстотерпцам. Поэтому у франко-российского союза есть будущее.
Публикации первого тома ПАРИЖСКОЙ ТЕТРАДИ: http://archive-khvalin.ru/category/imperskij-arxiv/parigskaya-tetrad/.
Публикации второго тома ПАРИЖСКОЙ ТЕТРАДИ-2: http://archive-khvalin.ru/category/imperskij-arxiv/parizhskaya-tetrad-2/.
ПАРИЖСКАЯ ТЕТРАДЬ-3: http://archive-khvalin.ru/o-tainstvennom/; http://archive-khvalin.ru/vojna-armiya-i-strana/; http://archive-khvalin.ru/pamyati-imperatora-nikolaya-ii/; http://archive-khvalin.ru/llojd-dzhordzh/.
КРУШЕНИЕ ВЕЛИКОЙ ИМПЕРИИ.
Т. 1. От автора. http://archive-khvalin.ru/krushenie-ot-avtora/.
ГЛАВА I. http://archive-khvalin.ru/glava-i/
ГЛАВА II. http://archive-khvalin.ru/glava-ii/
+
ГЛАВА III.
Придворный быт
Жизнь в России тесно переплетена с исповеданием православия. Если кто-нибудь переезжает на новую квартиру, открывает магазин, школу или же какое-нибудь здание для общественного пользования, то обыкновенно здесь служится молебен, и никто бы не осмелился отправиться в путешествие или начать новое дело, не помолившись пред иконой Божией Матери или одному из бесчисленных русских святых, которые висели в каждом русском доме на самом почётном месте. Быт древних русских царей являлся странной смесью византийской пышности, распущенности и чисто монастырской суровости. Московский Кремль, в котором величайшие народные святыни расположены в непосредственной близости от царских дворцов, является нагляднейшим доказательством, как тесно было связано православие со всей жизнью русских царей. Вся пышность и великолепие московского периода русской истории носила строго религиозный отпечаток. Одним из особенно чтимых праздников был праздник Крещения и водосвятия, когда царь сходил из Кремля к берегам Москвы-реки в сопровождении бояр и стрельцов в ярких кафтанах. Здесь ожидало царя духовенство в блестевших золотом облачениях, и царя перевозили трижды в лодке по длинной проруби, специально вырезанной для этого случая во льду. Особые люди строго следили за тем, чтобы прорубь не замерзла.
В течение столетий этот обряд в точности воспроизводился в Москве и был перенесён в несколько изменённом виде и в С-Петербург. Из года в год на Дворцовой набережной на Неве строилась Иордань, в которой 6 января служили молебен, освящали знамёна гвардейских полков, после чего происходил церковный парад. В 1905 г. во время крещенского парада едва не произошло большого несчастья. Как можно предположить, из-за недосмотра военного начальства, в числе солдат Гвардейской Конной Артиллерии оказались злоумышленники, которые зарядили одно из орудий батареи, стоявшей у Биржи на Васильевском острове, не холостым, а боевым, шрапнельным снарядом. В результате этого несколько окон в Зимнем Дворце было разбито, один городовой и солдат тяжело ранены. Во время возникшего по этому поводу переполоха Государь Николай II оставался совершенно спокойным и только отметил в своём дневнике: «Во время салюта, очередь шрапнели из одного орудия первой батареи Гвардейской Конно-Артиллерийской бригады попала в Иордань и во дворец. Один полицейский был ранен, осколки были найдены на площади пред дворцом и знамя Гвардейского Экипажа порвано. После завтрака я принимал дипломатический корпус и министров в золотой гостиной. В 4 часа дня я возвратился в Царское Село и гулял».
Это происшествие так никогда и не было раскрыто, так как Государь приказал дело замять и ни на кого не было наложено никакого взыскания.
Говорят, что, однако, в следующие годы Государь не присутствовал при водосвятии на Неве, и тогда в населении столицы пошли толки, что это будет причиной самых тяжелых бедствий. И, как это ни странно, но летом 1908-9 гг. в С.-Петербурге вспыхнула сильная эпидемия холеры, и народная молва утверждала, что это Божье наказание, так как вода на Неве не была освящена молитвами Царя и что поэтому она заражена холерными вибрионами. Поэтому в 1911 году Государь решил принять снова участие в церемонии водосвятия, которая должна была произойти с традиционной пышностью, и действительно летом того же года холерной эпидемии в С.-Петербурге не было.
Крещение пришлось в чудесный солнечный день. Снег, густо выпавший за неделю пред этим, превратил серый, грустный город, который нас встретил, в нечто совершенно сказочное. Нева лежала между гранитными берегами, одетая сплошным покровом девственного снега. Золотые купола церквей и шпили крепости и адмиралтейства сияли ослепительным светом. На фоне ясного голубого неба развевались трёхцветные флаги. Всюду чувствовался подъём, движение, нарастание праздничного настроения.
В Зимнем Дворце тишина нарушалась неясным гулом голосов, шелестом атласа, звяканьем шпор и оружия. Придворный скороход в тёмно-зеленой ливрее с головным убором, украшенным чёрными и жёлтыми страусовыми перьями и посаженным набекрень, провел нас по лестнице Иорданского подъезда по длиннейшим коридорам и громадным залам, переполненным военными и гражданскими чинами в самых разнообразных формах. Лейб-гусары, в красных венгерках вышитых золотом, с белыми доломанами, отороченными бобровым мехом, кавалергарды в белых мундирах с серебром, конногвардейцы в белом с золотом, похожие на Лоэнгринов, гвардейские казаки в ярко красных, синих и голубых мундирах, конвойцы в красных черкесках с белыми бешметами, офицеры гвардейской пехоты, артиллеристы, офицеры генерального штаба. Казалось, не было конца разновидностям этих молодых людей, с обветренными лицами и высокими, стройными фигурами. Мы шли чрез Георгиевский зал, с мраморными колоннами, Тронный зал, завешанный алым бархатом, Малахитовую гостиную, Фельд-Маршальский зал, Гербовый зал, пока, наконец, не достигли громадной галереи, где был собран дипломатический корпус. Солнце освещало ярким светом всю эту залу, играя на туалетах дам, мундирах дипломатов, ярко-красном мундире британского военного агента, старинном венгерском костюме австро-венгерского посла и разнообразных формах французских, немецких, итальянских и испанских военных агентов.
Некоторое время мы прогуливались без цели по галерее, рассматривали павильон Иордани, выстроенный на набережной, любовались прямыми линиями войск, которые вытянулись вдоль набережной, низкими серыми стенами крепости, пошептались о том, будут ли сегодня пушки вести себя так, как подобает вести себя на церковных парадах, старались припомнить, с кем мы ещё не здоровались, и избегали скучных людей, которые лезли с комплиментами.
И вдруг где-то громко распахнулись двери, послышался стук жезлов церемониймейстеров о блестящий паркет, и обер-церемониймейстер медленно прошёл вдоль зала, возвещая начало Высочайшего выхода. Это обозначало, что обедня в церкви Зимнего Дворца окончилась. Мы старались протиснуться вперед, чтобы увидеть Вдовствующую Императрицу, Великих Княгинь и придворных дам, которые шли из церкви во внутренние покои дворца.
Во главе длинной процессии шла Вдовствующая Императрица, миниатюрная, стройная и, в то же время поразительно величественная в своём белом атласном, отделанным серебряной парчой платье, с длинным шлейфом, отороченным таким пышным и тёмным соболем, что он казался почти что чёрным. Ея серебряная диадема сияла бриллиантами, тройное жемчужное ожерелье — дар покойного Императора Александра обвивало Ея шею, платье было вышито бриллиантами и нити жемчуга спадали с Ея плеч. Позади шла Великая Княгиня Мария Павловна, тоже вся в белом с серебром, две сестры Государя Великие Княгини Ксения и Ольга, Великая Княгиня Виктория Фёдоровна — в платьях василькового бархата, к которому чрезвычайно подходило замечательное сапфировое ожерелье супруги Великого Князя Кирилла Владимировича, потом шли так называемые «черногорки» — Великие Княгини — Анастасия и Милица Николаевны, Великая Княгиня Елена Владимировна — принцесса греческая, в голубом платье с золотом, и молодая Великая Княгиня Марина Петровна в светло-розовом бархатном платье. За ними шли статс-дамы в оливковых придворных платьях и молодые фрейлины в бархатных платьях рубинового цвета. Все платья были освещённого традицией так называемого «русского» покроя: плотно облегавшие фигуру лифы с большими вырезами и без рукавов, отделанные жемчугами, широкие юбки с треном (шлейф, который кроится не как деталь юбки, а как деталь спинки, и начинается высоко, иногда от горловины – А.Х.), накидки, отороченные мехом, спадавшие с плеч на трен, тюлевые вуали, прикреплённые к русским кокошникам, которые были того же цвета, что и платье, и все это было отделано драгоценными камнями и жемчугом.
Медленно в полном молчании, нарушаемом лишь шелестом материи, процессия эта прошла мимо нас, и золотые двери в конце галереи за нею закрылись.
Только теперь раздался шёпот восхищения и зависти, смешанный с замечаниями удивления и критики. «Эти шлейфы, вероятно, очень тяжёлые? Вы видели бриллианты Вдовствующей Императрицы? Поразительно! А вы видели изумруды Великой Княгини Ксении? — Там был один величиной с кулак. А вы заметили сапфиры на Великой Княгине Виктории? Какие поразительные костюмы! Я бы хотела, чтобы и у нас при дворе носили бы нечто подобное. Если бы я вышла замуж за русского, я носила бы тоже такое платье. Как хороша была княжна Марина Петровна. Да, дочь Великого Князя Петра Николаевича. Приятно быть русской Великой Княгиней. Вы видели молодую графиню Гендрикову? Её только что назначили фрейлиной. Это красное бархатное платье к ней поразительно идёт!»
Между тем начиналась церковная служба в павильоне на Иордани. Мы прилипли к стёклам, втайне довольные, что нам не приходится стоять, подобно всей этой массе военных и гражданских чинов и солдат там на набережной, с непокрытой головой, в одних мундирах на морозе и ветре. Сквозь двойные рамы до нашего слуха слабо доносилось церковное пение и звуки оркестров, игравших «Коль славен». Длинная вереница знаменщиков с офицерами-ассистентами несли знамёна и штандарты гвардейских полков, потом раздался резкий звук команды и вдруг появилась стройная фигура Императора Николая II в сопровождении Великих Князей, блестящей свиты, казаков-конвойцев, камер-пажей и генералов. Духовенство встретило Государя на ступенях Иордани, войска обнажили головы. Государь сошёл по красному ковру на лёд, к вырезанному на нём четырехугольнику, Митрополит окунул большой золотой крест три раза в воду, окропил святой водой знамёна, раздался торжественный трезвон с Петропавловского собора, потонувший в салюте артиллерии с верхов крепости. Все вздохнули облегчённо — на этот раз всё сошло благополучно.
После церковного парада старые сановники и генералы радостно накрыли свои лысые головы, и вся процессия в том же порядке возвратилась во дворец. Мы снова отвернулись от окон, чтобы видеть, как Государь и Великие Князья возвращались к Вдовствующей Императрице и Великим Княжнам.
Затем средние двери широко распахнулись, и камергер пригласил нас войти в большой зал, где был сервирован завтрак. Послы и министры с жёнами заняли места по старшинству за большим столом. Остальные могли сидеть или стоять, как им было угодно. Около круглых столов образовались довольно непринуждённые кружки. Громадная толпа обступила роскошный буфет, занимавший весь конец зала. Здесь можно было наблюдать, как маленький секретарь китайского посольства пробирался под рукой огромного полковника в гусарской форме, чтобы достать особенно лакомый сандвич. Секретарь австрийского посольства был до того увлечён разговором с кавалергардским офицером, что не замечал, что его бокал с шампанским достался турецким военным атташе. Далее болгарский и сербский дипломаты почти одновременно тянулись к шоколадному мороженому, потом замечали друг друга, нахмуривались и с преувеличенной вежливостью начинали уступать друг другу место. Красавец-конвоец в красной черкеске почтительно кланялся пред смущённым японским дипломатом. Высокий испанский дипломат поедал фруктовый компот, прислушиваясь к белокурому скандинавцу, который на ломанном французском языке старался ему объяснить прелести зимнего спорта. А между тем придворные в золотых мундирах старались не терять драгоценного времени и отдавали честь омарам, цыплятам и тортам со сбитыми сливками.
В это время рабочие уже начинали разбирать на набережной Иордань, и прорубь на Неве начинала затягиваться слоем льда.
Кроме этой ежегодной церемонии в день рождения и именин Государя происходило торжественное богослужение в Казанском соборе. Золотые иконы, зелёные, алые, фиолетовые облачения духовенства, шитьё и пестрота разнообразных форм военных и дипломатов, мерцание тысяч свечей, рваные знамёна, украшенные Наполеоновскими орлами, которые висели между мраморными колоннами величественного собора — всё ·это делало эту русскую святыню похожей на какой-то ларец с драгоценностями. Обыкновенно эти службы казались бесконечными. Иностранные дипломаты раздраженно жаловались на духоту и на отсутствие стульев в православных храмах, и не могли переносить запаха ладана. Я же была тогда ещё молода, и мне очень нравились окружавшее нас великолепие, яркие краски, поразительное пение хора и глубокая октава протодиакона, возглашавшего Царское многолетие.
Однажды происходили похороны одной старой Великой Княгини в Петропавловском соборе, где хоронили всех членов династии Романовых, начиная с Императора Петра Великого. Был прекрасный, безоблачный, летний день. Служба длилась в течение трёх часов. Тёмный полумрак собора рассеивался неясным мерцанием свечей, которые должны были во время панихиды держать в руках присутствовавшие. Под чёрным, бархатным балдахином, отороченным горностаем, стоял открытый гроб, около которого находились на дежурстве четыре статс-дамы в чёрных платьях со шлейфами. Все присутствовавшие дамы были в глубоком трауре, также со шлейфами и креповыми вуалями, на которых яркими пятнами выделялись парадные мундиры военных. Торжественное пение хора поднималось к куполу и оттуда падало волнами удивительной гармонии. Время от времени кто-нибудь из присутствовавших неловко переминался с ноги на ногу и слышался усталый вздох. Одна из статс-дам, дежуривших у гроба, упала в обморок , и её пришлось вынести. Жена секретаря американского посольства чуть не выронила горящую свечу, и это обстоятельство вызвало волнение в среде окружающих.
По окончании отпевания все члены Императорской фамилии должны были подходить к гробу и целовать открытое лицо мёртвой Великой Княгини. Затем гроб был закрыт, и вся процессия двинулась к мавзолею. Здесь в полу был приготовлен склеп для последнего упокоения усопшей; гроб был опущен в могилу и засыпан цветами. Наконец, всё было окончено и мы, жмурясь от яркого солнечного света, вышли из собора. Вернувшись домой, мы с наслаждением сняли траурные чёрные платья и длинные креповые вуали.
Мне случалось присутствовать и на более радостных празднествах, как например, на блестящих смотрах в Красном Селе, когда бесконечные ряды русских гвардейцев проходили церемониальным маршем мимо Государя, на открытии памятников и на ежегодных полковых праздниках Конной Гвардии, когда гиганты в белых мундирах, золотых кирасах и касках с золотыми орлами встречали Государя и Великих Князей звуками полкового марша и криками ура.
С января 1913 г. в Петербурге началось торжественное празднование Трехсотлетия Дома Романовых — большой исторический юбилей, к которому задолго готовились и который с нетерпением ждали.
Все надеялись, что во время этих празднеств Царская семья несколько выйдет из своего обычного уединения, и что Государь расширит полномочия Государственной Думы. Однако, эти надежды не оправдались: Государь в своём манифесте совершенно не коснулся этого вопроса, бал состоялся лишь в Дворянском Собрании, а в Зимнем Дворце было устроено два приёма для высших чинов Империи и дипломатического корпуса, на которых присутствовала Вдовствующая Императрица. Молодая же Императрица в этих приёмах не участвовала.
Когда 6 марта н. ст. в Казанском соборе служили торжественный молебен, столица была украшена флагами, но толпа, стоявшая на тротуарах во время проезда Государя с Наследником была странно сдержана, и кричала «ура» только при виде молодых Великих Княжон, которые приветливо улыбались из-под своих широкополых, отделанных цветами, весенних шляп. Богослужение отправлял митрополит Владимир, в высокой митре, осыпанной драгоценными камнями. Собор был переполнен. Чудесно пел хор.
Но заметная нервность молодой Императрицы и угрюмая сосредоточенность Государя не придавали торжеству радостного настроения.
В тот же вечер в Мариинском театре состоялся торжественный спектакль. Большая часть лож сияла драгоценностями. Партер был переполнен придворными и военными мундирами и был похож на громадное поле ярких цветов. Когда Государь вошёл, все поднялись и оркестр заиграл национальный гимн.
Государь и Царская семья занимали места в большой центральной ложе. В четырёх царских ложах около сцены находились члены Царской фамилии. На этот раз молодая Императрица сопровождала Государя, и это был Ея первый визит в Мариинский театр после долгих лет. Когда она вошла, то поразила всех своею бледностью. Голубая лента ордена Св. Андрея Первозванного очень гармонировала с Ея диадемой, украшенной бриллиантами и замечательной бирюзой. Мягкие складки белого бархатного платья обрисовывали Ея стройную фигуру. Но Ея прекрасно грустное лицо было неподвижно сурово, а загадочные тёмные глаза, казалось, постоянно направлены на какую-то навязчивую идею, которая делала её далёкой всем этим разряженным людям, которые шумно приветствовали её. Она стояла неподвижно, пока великолепный оркестр Мариинского театра играл национальный гимн. Ни разу улыбка не смягчила сурового выражения Ея лица. Когда же гимн кончился, она наклонила голову в знак благодарности за шумные приветствия и устало опустилась в приготовленное для неё золотое кресло.
Дипломатическому корпусу были отведены ложи в первом ярусе, и наша ложа находилась как раз рядом с Императорской. Сидя так близко от Государя и Государыни, мы могли видеть, как дрожал белый веер в руках Императрицы и как Ея бледное лицо вдруг покрывалось красными пятнами, могли почти слышать Ея порывистое дыхание, которое заставляло трепетать и переливаться сотнями огней драгоценные камни, украшавшие Ея корсаж. И вдруг нам показалось, что она уже не могла побороть своего волнения. Она шепнула что-то на ухо Государю и вышла в аван-ложу. В этот вечер она уже более не показывалась.
По театру как бы пронеслась волна неудовольствия. Дамы перешёптывались, пожимая плечами, мужчины переглядывались. Всегда повторялась одна и та же история: Императрица ненавидела С.-Петербург, не любила большого света, общества и всего, что имело к нему отношение. Она не хотела занять в окружавшей её среде подобавшее ей место, не умела скрывать своих личных чувств и быть любезной. Позднее мои родители объяснили мне, что у Государыни были серьёзные причины, чтобы отдаляться от общества и что это не было Ея капризом. Но это не могло ослабить дурного впечатления, которое оставляла нелюдимость Императрицы.
На следующий день был бал в Дворянском Собрании. Следуя обычаю, его открыли Царь, под руку с женою губернского предводителя дворянства Сомовой, и Царица, которую вёл предводитель Сомов — красивый старик в придворном мундире. Это был полонез из «Жизни за Царя» — самый торжественный и красивый танец, который я видела. Во главе длинной процессии Великих Княгинь и уездных предводителей дворянства, Царь и Царица медленно шли вокруг громадного зала. Императрица была прекрасна — вся в белом с серебром, с бриллиантовой диадемой в светлых волосах и каскадом драгоценных камней, ниспадавших с Ея плеч. И опять лицо Ея было сурово и она снова удалилась до окончания вечера, оставив Государя с Великой Княжной Ольгой, у которой в этот вечер был Ея первый публичный бал. Зато Ольга Николаевна, одетая в светло розовое платье, с светлыми волосами, отливавшими золотом, и раскрасневшимися щеками, была очень оживлена. Она танцевала каждый танец и веселилась, как обыкновенная барышня на Ея первом балу. Я очень хорошо помню, как она стояла на ступенях, которые вели в зал, и старалась уладить спор между тремя молодыми Великими Князьями, которые все хотели с нею танцевать. Смотря на неё, я старалась представить себе, что ждёт её в будущем и за кого из Ея многочисленных поклонников она выйдет замуж. В этот вечер веселья и смеха мне не приходила в голову грядущая кошмарная трагедия.
(Продолжение следует)
Примечание:
[*] Бьюкенен Мириэль (англ. Meriel Buchanan; 1886-1959) — британская мемуаристка, дочь последнего посла Великобритании в Российской Империи; автор многочисленных статей и книг, в том числе о Царской Семье и России.
Единственный ребёнок в семье карьерного дипломата сэра Джорджа Бьюкенена. Детство и юность прошли заграницей, где служил отец: в Германии, Болгарии, Италии, Нидерландах и Люксембурге. В 1910 году семья переехала в Россию, куда отец был назначен послом. В России опубликовала два романа о жизни в Восточной Европе: «Белая ведьма» (англ. White Witch, 1913) и «Таня: Русская история» (англ.Tania. A Russian story, 1914). С началом Первой мировой войны семья осталась в России, где мать Мириэль Бьюкенен организовала больницу, а сама она служила там медсестрой. В январе 1918 года семья навсегда покинула Россию.
Начиная с 1918 года, написала ряд книг, посвященных Российской Империи, Царской Семье Государя Николая II, русскому дворянству и международным отношениям: «Петроград: город беды, 1914-1918» (англ. Petrograd, the city of trouble, 1914-1918. — London: W. Collins, 1918); «Воспоминания о царской России» (англ. Recollections of imperial Russia. — London: Hutchinson & Co, 1923. — 227 p.); «Дипломатия и иностранные дворы» (англ. Diplomacy and foreign courts. — London: Hutchinson, 1928. — 228 p.); «Крушение империи» (англ. The dissolution of an empire. — London: John Murray, 1932. — 312 p.); «Анна Австрийская: Королева-инфанта» (англ. Anne of Austria: The Infanta Queen. — London: Hutchinson & Co, 1937. — 288 p.) и др. В 1958 году опубликовала книгу о дипломатической службе её отца – «Дочь посла» (англ. Ambassador’s daughter. — London: Cassell, 1958. — 239 p.).
В 1925 году вышла замуж за майора Валлийской гвардии Гарольда Уилфреда Кноулинга (ум. 1954). У них был единственный сын Майкл Джордж Александр (род. 1929).