Ротное кресло
ЗАПИСКИ ПОЛКОВНИКА
Воспоминания о Русско-японской войне 1904-1905 годов.
В июле 1956 года проживавший в аргентинском Буэнос-Айресе полковник Н. Петров закончил свои «Полковые воспоминания о далеком прошлом. 1904-1905 гг.» и отправил их в канадский Куксвилл под Торонто с посвящением: «Её Императорскому Высочеству Великой Княгине Ольге Александровне». На тот момент Е.И.В. Ольга Александровна (1882-1960), младшая багрянородная сестра Государя Императора Николая II, оставалась последней Великой Княгиней Династии Романовых и пользовалась заслуженным авторитетом и любовью, как в среде русских беженцев во всём мире, так и у членов Владетельных домов Европы. Поэтому неудивительно, что боевой русский офицер именно Великой Княгине Ольге Александровне посвятил свой труд.
Записки полковника Н. Петрова написаны от руки синими чернилами в тетради в линейку. На обложке рисунок, изображающий поднимающихся в атаку солдат Русской Императорской Армии, на переднем плане пехотинец с винтовкой наперевес и рядом барабанщик. На титуле даётся оглавление в рамке, в середине нижнего края картуш с датами: 1904-1905 гг. Вверху над рамкой рисунок маньчжурских сопок. Воспоминания очевидца посвящены событиям Русско-японской войны на Дальнем Востоке и включают в себя три небольших рассказа, написанных от руки. Рукопись была расшифрована публикатором, текст приведён в соответствие с нормами современного русского языка, по возможности сохранены специфика военной лексики и стилистика оригинала; где необходимо, в примечаниях даются пояснения к событиям и действующим лицам. Публикуется впервые.
+
Глава 1.
СТРЕЛКОВАЯ КАША НА ПАРУ И НАША ПОЛКОВАЯ КАША «РАЗМАЗНЯ».
http://archive-khvalin.ru/kasha-1/; http://archive-khvalin.ru/kasha-2/
Глава 2.
ПАТРИОТИЗМ И ЛЮБОВЬ К РОДИНЕ
http://archive-khvalin.ru/na-sopkax-manchzhurii/
Глава 3.
СУДЬБА ИГРАЕТ ЧЕЛОВЕКОМ
В нашей жизни часто бывает что-то, что случается вчера, уже забыто сегодня, бывает и наоборот, что случившееся много лет тому назад, а не «вчера-сегодня», мы всё это живо помним и представляем в своём воображении нашего сознания для себя весьма ясно и в полных его деталях, точно случившееся с нами и было именно «сегодня».
Кто-то из великих людей когда-то сказал: «Жизнь каждого человека есть судьба его». И вспоминая теперь о давно прошедшем как бы о «вчерашнем», невольно мне захотелось описать тот странный случай, который если меня и не коснулся лично, то во всяком разе произошёл на моих глазах 46 лет тому назад во время жестоких боёв на реке Шахе при селении Сахепу (др. написание Шахепу – А.Х.) в Х месяце 1904 года. Бывают ничем необъяснимые случайности и переживания в жизни боевой обстановки, картина такова: впереди наших русских позиций находится селение Сахепу, занятое японцами довольно прочно и хорошо укреплённое с гарнизоном не менее полка пехоты с артиллерией (сведения получены от пленного японца), кроме этого японцы имели у себя до 20 пулемётов, мы же ни одного. Сахепу от нас было в расстоянии 500 метров.
Находясь против Сахепу, наши русские боевые части занимали пролегающий против довольно широкий, достаточной глубины, извилистый овраг, который представлял собою удобное закрытие, хотя и подвергался огню с флангов. С боков (флангов) и в тылу нас местность была открытая, с поражаемым пространством. Между оврагом и селением Сахепу была открытая позиция. Передний берег оврага был занят нашими стрелками, но поражаемость неприятельского со стороны Сахепу была настолько велика, что нашим стрелкам не было никакой возможности вести правильно и продуктивно азартную стрельбу с селеньем Сахепу. По дну оврага протекал ручей с водой окраса бурого цвета, где ещё продолжали лежать до наступления темноты неубранные трупы наших убитых солдат в сегодняшней перестрелке, да убитые ослики, доставлявшие нам под сильнейшим огнём противника патроны. Там же на дне оврага, где было посуше и пошире, были расположены наши боевые части на отдыхе, ежеминутно готовые к боевым действиям при первой же к этому необходимости. За убылью в роте младших офицеров фельдфебель роты (старый опытный «волк») – зауряд-прапорщик руководит стрельбой полуроты, следит за правильностью огня и расходованием так трудно получаемых патронов.
Молодой кадровый 30-летний командир роты капитан, видимо, физически утомлённый после ряда бессонных ночей в напряжённой боевой обстановке полка, удобно и покойно сидит на вроде искусственного с глубоким выемом седалищем, камне, собой напоминающем что-то в роде кресла, очевидно когда-то и кем-то сброшенного с ближайшего китайского кладбища, расположенного за оврагом, и служившего когда-то памятником, а теперь нижние чины роты заботливо устроили, по их бесхитростному выражению, «ротное кресло» для своего ротного, а перед сидящим в «ротном кресле» командиром роты стоит только что прибывший в полк и назначенный в его роту молодой офицер подпоручик, попав сразу, что называется, со штаба дивизии в ротное «пекло ада».
Простой, скромный и воспитанный, застенчивый и крайне, видимо, смущённый боевой обстановкой подпоручик А-ов говорит с некоторым увлечением своему ротному о далёкой России, о чудном старом Киеве – его родине, где он был кадетом Киевского корпуса, и, достав образок святого Владимира (благословение родного корпуса), показал его своему ротному. Он вспомнил и своё Киевское военное училище, где кончил его в год войны, он делился свежими впечатлениями разнообразия далёкого пути в чужую для нас холодную Маньчжурию. Он извлёк из кармана защитной шинели флакон клюквенного экстракта, приготовленный для него в дорогу его любимой мамочкой и предложил его отведать и своему ротному. Услужливый ефрейтор быстро зачерпнул со дня оврага мутную жидкость, размешал её с экстрактом в своём котелке палочкой и подал сперва ротному, который, с наслаждением утолив свою жажду, отпил, а затем то же проделал и его роты офицер. Более получаса они проговорили о том о сём, нашли общих знакомых по Киеву, по кадетскому корпусу, где у ротного были друзья и приятели между персоналом корпуса.
Под конец приятных разговоров не сидится что-то ротному на своём импровизированном покойном седалище – «ротном кресле», и он совершенно для себя безотчётно, непроизвольно и пребывая в каком-то нервном состоянии духа, всё как бы хотел и порывался оставить своё насиженное место, и тем не менее оставался сидеть в нём, как бы задерживаясь какой-то непонятной для него невидимой силой, а усилившаяся по всему фронту бешеная стрельба, не переставая, всё льёт и поливает целым дождём пуль наши позиции со сторону Сахепу.
Довольно часто, фланговым огнём по самому дну оврага, шлёпают в мёрзлую глину, рикошетируя, певучие пули у самых ног там находящихся солдат. Наконец, наружно спокойный командир роты, несколько привстав на локтях в своём кресле и обращаясь к своему подпоручику как-то торопясь, сказал: «Я сейчас должен пройти на наблюдательный пункт моего участка и лично проверить, что там происходит, а вы, мой друг, я полагаю, устали и утомлены столь долгим путешествием от штаба до позиций, да ещё и под таким огнём противника, а поэтому, — продолжал, улыбаясь, ротный, – садитесь на моё место, в наше ротное кресло, и отдыхайте себе на здоровье, ведь таких шикарных здесь удобств нет ни у кого, я же за вас сегодня всё проделаю сам, а вас я только прошу присмотреться к нашей боевой обстановке и привыкнуть к ней, она совсем, право, неплоха, как кажется».
И, сказав это, как показалось окружающим, командир роты безудержно и более чем поспешно и как-то нервно встал с каменного седалища и уступил место подпоручику, который и не замедлил его занять и быстро опустился в него, заняв то же положение, какое минуту тому назад занимал его ротный командир. Но прошёл только один момент, и только что удобно расположившийся с весёлым смехом подпоручик как-то неестественно, всем своим молодым телом, перегнулся в левую сторону своего злополучного «кресла»: шальная пуля с фланга попала ему в правый висок и вышла в левый, поразив его наповал.
Его командир, не успевший отойти в сторону и двух шагов, озадаченный и крайне поражённый этим грустным событием, безмолвно остановился, снял свою папаху, перекрестился и со слезами на глазах перекрестил убитого, близко склоняясь к нему, ещё горячему и как бы ещё вздрагивающему. По красивому, спокойному, но уже бледно матовому лицу, с застывшей на нём прекрасной живой улыбкой, струилась алая ещё не остывшая кровь. Судьба это, или простая случайность, так в этот печальный момент думал его ротный, не отрывая своих глаз от ставшего ему близким и родным прекрасного лица убитого подпоручика А-ва, который как бы заменил его собою и отдал свою молодую жизнь за други своя.
Судьба играет человеком!
Полковник Н. Петров.
11/24.VII.1956