Записки С.П. Руднева-вступление

ПРИ ВЕЧЕРНИХ ОГНЯХ

К 100-летию Приамурского Земского собора и восстановления монархии в России. Записки делегата Сергея Петровича Руднева.

ВСТУПЛЕНИЕ

Воспоминания Сергея Петровича Руднева, участника Поместного собора Российской Православной Церкви 1917-1918 гг. и Приамурского Земского собора 1922 г. во Владивостоке, были написаны практически по горячим следам и изданы в Харбине в типографии «Заря» в 1928 году. Автор посвятил их как назидание «моим дорогим эмигрантам – любимым, богоданным внукам Сергею и Игнатию Хорошевским и племяннику Петру Рудневу».

Сергей Петрович Руднев (28.01.1872 — 8.01.1935) родился в гор. Курмыше Симбирской губернии в дворянской семье. Окончил Симбирскую гимназию и юридический факультет Харьковского университета в 1895 году и в течение года был помощником юрисконсульта Юго-восточных железных дорог. В 1896 г. он – сотрудник Елецкого окружного суда. Последовательно занимал должности: судебного следователя в Верхотурье, на Катавских и Симских заводах Уфимского уезда, товарища прокурора в Костромском, Смоленском и Нижегородском судах. С 1906 г. судебный следователь Московского окружного суда, но по семейным обстоятельствам уезжает в Крым, где до 1916 был членом Симферопольского окружного суда, а после смерти жены перевёлся в Симбирский окружной суд на ту же должность. Член Поместного Собора Российской Православной Церкви по избранию от мирянин Симбирской епархии. После революции жил на Дальнем Востоке. Учредитель и товарищ председателя правления Харбинской больницы в память доктора В.А. Казем-Бека. Скончался в Харбине.

Книга воспоминаний С.П. Руднева «При вечерних огнях», своим названием отсылающая к сборникам великого русского поэта Афанасия Фета из цикла «Вечерние огни», по мнению авторитетного парижского эмигрантского издания «Возрождение», «прошла незамеченной в общей печати.

А между тем — его воспоминания отнюдь не похожи на тот недавний поток мемуаров, почти все авторы которых, как бы, забегая вперед перед историей, или приписывали себе особые государственные роли или жаловались на то, как их государственных талантов не понимали современники».

И далее автор рецензии делает общий вывод: «Незамеченная книга С.П. Руднева как бы восстанавливает прекрасную традицию нашего 18-го века, когда, также не думая о суде истории или о посторонних свидетелях, наши пудренные пращуры, при вечерних огнях, рассказывали внукам об испытаниях своей жизни. И, читая книгу Руднева, вспоминаешь, например, не раз старинные и бесхитростные записки Мертва́го или Рунича о Пугачевщине. Будущий историк найдёт, вероятно, у Руднева не меньше, чем во многих прославленных мемуарах» (Возрождение, №1668, 1929).

В моём случае так и произошло: получив книгу С.П. Руднева от одного из русских беженцев первой волны, использовал её материалы при написании своей книги «Восстановление монархии в России. Приамурский Земский собор 1922 года. Материалы и документы» (М., 1993. – 168 с.). Ссылки на книгу С.П. Руднева «При вечерних огнях» встречаются и в других исследованиях историков. Однако, насколько можно судить, в России она не переиздавалась и в настоящее время представляет собой библиографическую редкость и незнакома широкому кругу читателей. Публикуем главу из неё «На Дальнем Востоке – в Приморье», повествующую о ситуации здесь в 1920-1922 годах, о подготовке и проведении Приамурского Земского собора во Владивостоке, восстановившем Династию Романовых на Российском престоле.

Предисловие и публикация Андрея Хвалина.

+

ИНТИМНОЕ

Вместо предисловия

 

Когда угас жизнь озарявший

Мой ненаглядный Тихий Свет;

Когда и радость и веселье

Меня покинули навек;

Когда умолк аккорд, звучавший

Рыданьем порванной струны, —

То я, коленопреклоненный,

Зажёг вечерние огни.

И мнилось мне, что в сень могилы

Сошёл и я, где Тихий Свет;

Что дальше жить нет больше силы;

Что цели жизни в жизни нет;

Что лишь молитвы, дым кадильный

Да шелест ряс·— удел мои,

И я, коленопреклоненный,

Зажёг вечерние огни.

 

Так думал я после смерти моего друга, двадцать лет озарявшего мою жизнь своим тихим светом, моей жены — Натальи Валентиновны, последовавшей в г. Пензе на Казанскую — 8 июля 1915 г.

Я был тогда совершенно уверен, что жизнь моя — кончена, что наступил мой вечер — мне было уже 43 года, моё угасание, а там, думалось, недалека и ночь, и ничего этой вечерней порой меня не ждёт, ничто не порадует, ничто не даст мне новых, ещё неизведанных мною ощущений… Одним словом, я думал, что жизнь — прожита, и уделом моим остались одни воспоминания.

И вот прошло десять лет, и оказалось, что в эти именно десять лет я пережил целую громадную жизнь. Затянувшаяся война и разразившаяся над Родиной революция — вот фон, на котором развернулась моя жизнь при моих «вечерних огнях». Мне пришлось быть не только песчинкою, которую крутил революционный вихрь, но пытаться и самому бороться с этим вихрем и побуждать к этому других… Мне довелось в эти десять лет, войдя в большую, дружную и любящую друг друга семью, стать отцом и дедом… Я узнал и изведал буквально всё, о чём хоть когда-нибудь мечтал… Я, право, не знаю ни одного моего, даже самого, казалось, несбыточного желания, которое бы не осуществилось и именно в это десятилетие, при моих «вечерних огнях», причём всё это было кратковременно, непрочно и часто походило, увы, на «кривое зеркало».

Я встретился с моею первою юношескою любовью — Лилей Бек и стал её мужем и отцом её детей. Брак с нею вернул меня в родную, с окончанием гимназии в 1891 г. покинутую, Симбирскую губернию. Там я встретил моих друзей далёкого детства и вместе с ними работал, переживал и боролся первые два года тяжёлого лихолетья России. Там я жил барином-помещиком, там же я и приобщился к земле и ходил за плугом. Оттуда, от родной губернии, был избран я в Августе 1917 г. во всероссийский Церковный Собор,— величайшее событие в моей жизни, — восстановивший патриаршество Руси; откуда же я был послан и на Восток, где занималась, как казалось тогда, заря освобождения Родины… За эти десять лет был я и земцем, и общественным деятелем, и публицистом, и издателем газеты; я занимал должность Члена Совета Министра Юстиции — в Омске при Верховном Правителе и paботал затем во Владивостоке во всех трёх, бывших там с 1920 по 1922 г., Народных Собраниях Членом которых, равно как и Членом Учредительного Собрания Дальнего Востока, избирался; был затем Членом Приморского Земского Собора и Думы, а при Приамурском Правительстве занимал должность Управляющего Делами Правительства и Ведомством Юстиции и Генерал-Прокурора.

Таким образом, до того момента, пока хоть один клочок Русской Земли осенялся русским трёхцветным знаменем, — я, взысканный в этом случае судьбой, счастливо избегал со всею моею семьею большевицкого рабства, боролся до конца и лишь в ночь на 13 октября 1922 г. переехал границу Русской Земли и эмигрировал в Китай, в Харбин.

Вот о жизни моей при «вечерних огнях» я хочу рассказать, выбирая те эпизоды, которые могут быть интересны, как пережитые в лихое, смутное время, и из которых мои милые внучата-эмигранты узнают, как мы тогда жили на Родине и как и почему её покинули.