ВО ВЛАСТИ ИЛЛЮЗИЙ
Монархия — форма правления гибкая;·в неё можно влить любое политическое содержание, самое современное. Монархия вполне уживается и с уважением к правам человека, и с народным представительством…
«ПАРИЖСКАЯ ТЕТРАДЬ» получена из Франции вместе с другими историческими артефактами русского рассеяния, возникшего в мире после революции 1917 года. Она собиралась на протяжении многих лет одним русским эмигрантом и представляет собой сборник вырезок из русскоязычных газет, издаваемых во Франции. Они посвящены осмыслению остросовременной для нынешней России темы: как стало возможным свержение монархии и революция? Также в статьях речь идет о судьбах Царской Семьи, других членов Династии Романовых, об исторических принципах российской государственности. Газетные вырезки читались с превеликим вниманием: они испещрены подчеркиванием красным и синим карандашами. В том, что прославление святых Царских мучеников, в конце концов, состоялось всей полнотой Русской Православной Церкви, есть вклад авторов статей из ПАРИЖСКОЙ ТЕТРАДИ и ее составителя. Благодарю их и помню.
Монархический Париж является неотъемлемой частью Русского мира. Он тесно связан с нашей родиной и питается ее живительными силами, выражаемыми понятием Святая Русь. Ныне Россию и Францию, помимо прочего, объединяет молитва Царственным страстотерпцам. Поэтому у франко-российского союза есть будущее.
Публикации первого тома ПАРИЖСКОЙ ТЕТРАДИ: http://archive-khvalin.ru/category/imperskij-arxiv/parigskaya-tetrad/.
Предыдущие публикации из ПАРИЖСКОЙ ТЕТРАДИ-2: http://archive-khvalin.ru/predel-rossii/
+
ОТ РЕДАКЦИИ:
Печатаемая ниже статья И.И. Тхоржевского[*] воспроизводит основные мысли, высказанные в речи, произнесённой автором 18 июля 1948 г. в заседании Союза ревнителей памяти Императора Николая II.
+
Большой русский человек Иван Аксаков любил повторять меткую французскую прибаутку: “Господь Бог, наверное, гораздо больше недоволен не теми, кто Его отрицает, но теми, кто Его компрометирует”…
Эти слова все чаще приходят на ум, когда наблюдаешь в эмиграции деятельность иных монархистов.
Трагическая гибель Государя…. Страшные испытания, выпавшие на долю России… Суровость и сложность нынешней международной обстановки… Звериная изворотливость большевиков, явно находящихся на ущербе, но всё еще сильных и отнюдь не собирающихся уходить. Всё это обязывает к серьёзности.
+ + +
Положение не беспросветно. Не так беспросветно, как лет 15-20 назад. Коммунизм в России изжит. Ни власть, ни народ им больше не увлекаются. В советском быту, когда хотят сказать “это ложь”, — усмехаясь, говорят: “пропаганда!” Война потребовала от России нечеловеческих усилий, но мир никакого облегчения ни для рабочих, ни для крестьян не принёс. Те же каторжные работы, та же беспросветная нищета. Никакой свободы. Всё — для государства, ничего для себя.
А вместе с тем, русская армия принесла домой из немецкого похода страшную, взрывчатую, невероятную весть: на Западе, в капиталистических странах, самые простые и бедные люди живут куда лучше и вольготней нашего! Говорят, что советский посланник в Швейцарии долго и тщетно требовал, чтобы ему показали там, наконец, “настоящий народ”, — не сытых фермеров или рабочих, а голодные массы. Но в буржуазной стране их не было…
В свою очередь на Западе ни один европейский или американский рабочий лично для себя участи русского рабочего больше не желает. Правда о внутреннем положении в советской России проложила себе дорогу к мировому сознанию, к мировой совести. Честные, независимые социалисты повсюду резко откалываются от преданных Москве коммунистов. И, наконец, великие державы и их министры, нынешние “кучера мира”, на живом личном опыте убедились, с кем они имеют дело в лице советчиков.
+ + +
Если бы попытаться выразить одним словом итог всего, что произошло с Россией за 30 лет советского владычества, слово это для меня — “одичание”, моральное и даже физическое. Возобладали скифы, которых — на свою голову — воспел Блок. Как ни подтасовывают большевики данные переписей, а не устраним основной факт: изменилось соотношение белого и монгольско-инородческого населения. Украина и Великороссия отчаянно сопротивлялись насилиям коммунистов — и наиболее пострадали. Культурно-низшие племена беспрепятственно плодились и множились. И узких глаз, плоских скул на Руси стало больше.
Скуластые, отнюдь не-арийские лица советских идолов Ленина-Сталина уже предвещали, символизировали эту жуткую перемену. Наглядно отражает её и плоское, низменное “лицо” советской литературы, грубо-элементарной, непохожей на нашу прежнюю! Над Россией опустился железный занавес. Но весь мир, кроме коммунистов-сообщников, знает теперь, что там, за занавесом, насилие и ложь наверху; нищета, отчаяние, забитость, злоба — книзу.
“Всё то же самое; так оно было и при царях”, — скажет рядовой европеец или американец… И от одного не-иностранца, от русского либерала, я слышал: “В России возможна только монархия, — и Сталин это окончательно доказал”. Сам Сталин не прочь пустить легенду, будто он “продолжает русских царей, Ивана Грозного и Петра Великого; всё то же самое”.
Вот тут-то и обнажается вся глубина нашего неисполненного эмигрантского долга. За триста лет Романовской монархии русские цари прорубили окно в Европу и сделали Россию европейской, христианской державой. В международных отношениях то были люди, верные чести и слову. Советская же власть за свои 30 лет заколотила прорубленное окно вновь железной решёткой, а внутри других стран ведёт злостную подрывную работу, выкачивая на это средства из обнищалой России.
Так рушится легенда о Сталине-Петре Великом. Добавлю в скобках, что царь Пётр простудился и умер, лично спасая подданных при наводнении в Петербурге; Сталин на такое “дурацки-нерасчётливое” поведение неспособен.
Сходство с Грозным (16-й век!) есть; но поищите хоть каплю сходства — с Александром Вторым!
Освобождение крестьян, широкое земское самоуправление, свобода печати, независимый суд — все эти царские реформы прошлого века поистине “золотое оружие” в защите нами теперь, на Западе, чести русской монархии в прошлом!
Монархия — форма правления гибкая;·в неё можно влить любое политическое содержание, самое современное. Монархия вполне уживается и с уважением к правам человека, и с народным представительством: это доказано не только английской или скандинавской монархиями; это доказано нашей русской историей.
Преобразовательные царствования чередовались в России с консервативными, но не таков ли закон жизни, закон политической биологии? А в царствование “реакционера” Николая Павловича вольнолюбивый Пушкин разве не писал о русской монархии: “Правительство — единственный европейский элемент России; оно идёт впереди народа, что и составляет силу нашего самодержавия”.
Общая линия русской истории постепенно сближала нас с Западом и поднимала, а не понижала уровень народной низовой жизни. Были запоздания, разнобои, различие в культурности и благополучии верхних и нижних слоёв оставалось ещё чрезмерным; но положение выравнивалось, улучшалось — как раз в последние перед революцией годы.
Многие ли из иностранцев знают, что накануне революции свыше 90 процентов крестьянских детей уже обучалось в школах; что четыре пятых всей полевой земли в Европейской России уже принадлежало крестьянам; что за десять лет, прошедших между японской и великой войной, народный доход удвоился? А многие ли из русских знают, что большевики облыжно приписывают всецело себе сказочный рост Сибири: японская война познакомила уже русских солдат с Сибирью; а Государь, единственный сибирский помещик, отдал под переселение даром свои кабинетские земля Алтая. И за те пять лет, что я был помощником начальника переселенческого управления Глинки, прошло за Урал и устроилось там свыше 3 миллионов русских людей. Им выдавались ссуды, отводились участки, копались колодцы, проводились дороги, строились больницы, бойко торговали склады земледельческих орудий, введены были церковные разъездные причты (крестить, хоронить, венчать!)…
Работа, с явными пробелами, но кипела. В Думе нас называли “всесибирской земской управой”. И немалая заслуга в развитии переселений принадлежала именно Государственной Думе.
Народный, думский контроль оказался вообще отличным возбуждающим средством для чиновников. В несколько лет бюджет переселенческого управления вырос в 16 раз. И сколько на службе у нас в Сибири было людей, считавшихся левыми! И какие были работники!
В тот год (1910-й), что Столыпин ездил в Сибирь, переселенческая волна достигла 800 тысяч человек (в год!). Из трёхнедельного непрерывного личного общения тогда со Столыпиным запомнился вечерний разговор на пароходе по Иртышу: о реформах Александра Второго.
«Революционеры его убили, — надо было обуздать революцию; пришлось остановить реформы, всё это понятно. Но за первые 8 лет царствования Александра Третьего успокоение было уже достигнуто. И когда в 1889 году граф Дмитрий Андреевич Толстой вводил земских начальников, вот тогда — вместо них или вместе с ними, надо было (говорил Столыпин Кривошеину) открыть землеустроительные комиссии, начать вообще всю нашу нынешнюю работу».
Увы! еще 5 лет при Александре Третьем и все первые 10 лет царствования Николая Второго продолжалась “победоносцевская закупорка”, — ничего, ни с места! “Вот, где наше горе, вот, когда были потеряны драгоценные годы”…
И вот, где главная причина крушения, можно добавить теперь. При Столыпине была ещё надежда: наверстать быстрыми темпами пропущенное время. Три четверти крестьянских дворов сразу же заявили желание выйти из принудительной общины, но параллельно росла сильнейшим образом кооперация; тяга крестьян к объединению в свободные хозяйственные союзы (а не в этом ли будущее?) “Только бы не война!” — постоянно твердил Столыпин. И война нришла-таки, доканала!
Если бы теперь какой-нибудь эмигрантский институт взял на себя задачу сделать по-американски подсчёт, — прикинуть: а что, если бы теми же темпами, думского периода царствования Императора Николая II, продолжалась прерванная революцией работа в области народного просвещения, колонизации, производительности труда, — куда бы мы ушли теперь, 30 лет спустя? Где была бы теперь Россия? И какими глазами смотрел бы на неё мир, ныне дивящийся только её грозному, морально-политическому безобразию!
***
Когда-то Герцен, русский изгнанник, вынужден был доказывать французскому историку Мишлэ, что Россия “не призрак и не холера”. Перед нами вновь почти та же задача. Нужно разрушить на Западе подлую легенду о тождестве России при всех режимах, о том, будто русскому человеку плевать на свободу, будто он ценит и любит только насилие. Нужно рассказывать Западу и о культурной роли русской монархии в прошлом, разрушать упорные на этот счёт демократические предубеждения. А критиковать сталинский режим надо, как татарский, грубо-тоталитарный.
Военного могущества и международного веса у советской России отнять нельзя; не здесь её уязвимость. Но коммунизм насильственно запрятал Россию в тёмный и нищий подвал, а демократическая свобода привела другие народы к богатству. Вывод в пользу свободы!
Религиозное пробуждение России, народное восстание против духовного гнёта советчины — и оно тоже требует свободы. Человек — отблеск Божий! А в мире международном? Гитлеровский тоталитаризм сокрушён, и решающее слово принадлежит державам демократическим.
Всё это бесспорно; и тем не менее находятся в эмиграции люди, проявляющие полнейший “тоталитаризм” — и ни малейшего инстинкта реальности. Трёхцветное, благородное, надпартийное знамя монархии, примиряющее белую и красную полосы синевою исторической дали, — его то берут и окунают в густую чёрную краску мстительных, партийных или личных правых пристрастий! Им-то угрожающе и размахивают перед Англией, Америкой, Францией: для вразумления «глупых» западных демократий и русских левых.
Вот уж где для Москвы воистину «нечаянная радость»! Лишний эмигрантский раскол!
Но ведь для самой России сейчас взрывчато и драгоценно освобождение, а не вопрос о будущем подчинении. И в будущем строе ей менее всего привлекательны произвол и насилие. Насилием она сыта по горло, и держат её за горло пока ещё крепко.
Где же вы, мнимые освободители, враги демократии, найдёте за рубежом помощь и временные точки опоры? У кого?
Монархия — крыша, а не фундамент. В России, гигантской, разноплемённой, почти наверное федеративной, при больших расстояниях и малой культурности, монархия настолько упрощает трудную задачу построения новой власти (особенно при отсутствии видных политических имён и партий), что к монархии, под её крышу, придут в случае развала советской власти — почти неизбежно. Придёт и тот красный генерал, что будет временно вынесен волною наверх, в час крушения… Но для этого до зарезу необходимо одно: сберечь к тому времени живое лицо, которое могло бы стать государем, если бы события и русский народ того потребовали!
Бросать сегодня в ранний огонь собственных иллюзий, ошибок и опьянений незаменимые монархические ценности — безумие, в котором нет уже ровно ничего — ни священного, ни христианского, ни достойного великой России. Только сделаете эти ценности преждевременно мишенью самых разнообразных интриг и покушений, подвергнете их риску неудачи непоправимой.
Вообще, начав христосоваться на Страстной, этим Светлого праздника не приблизишь.
Ив. Тхоржевский.
Примечание:
[*] Тхоржевский Иван Иванович (1878-1951) – русский поэт и переводчик, редактор литературно-политического журнала «Возрождение» (Париж, №№ 1-4, 1949), член Союза ревнителей памяти Императора Николая II.
Родился 19 сентября 1878 года в Ростове-на-Дону в интеллигентной семье: его отец Иван Феликсович был адвокатом, мать Александра Александровна Пальм – дочерью писателя.
В 1901 году окончил юридический факультет Петербургского университета и поступил на службу в Сибирское отделение канцелярии Комитета министров. В конце мая 1910-го года И.И. Тхоржевский сопровождал П.А. Столыпина и Главноуправляющего землеустройством и земледелием А.В. Кривошеина в их поездке по Сибири. В 1913 году Иван Тхоржевский был назначен управляющим канцелярией Министерства земледелия. В 1914 году под его редакцией вышел фундаментальный историко-статический труд «Азиатская Россия».
Несмотря на ответственную работу, Иван Тхоржевский занимался поэзией и переводами. В 1901 г. выпустил переводы из французского философского лирика Жана-Мари Гюйо, в 1906 году – вторую книгу с французского: Верхарн, Метерлинк, Верлен, в 1908-м третью книгу переводов, из итальянца Леопарди, и в том же год – сборник собственных стихов «Облака», а в 1916 году и второй сборник – «День солнцу».
В 1916 вышел в отставку. Был избран председателем совета акционеров Нидерландского банка для русской торговли, вошёл в правление Торгово-промышленного банка, стал акционером петроградской промышленной мануфактуры «Треугольник».
Революцию не принял. К Временному правительству относился с недоверием, к Октябрьской революции – враждебно. Вместе с А.В.Кривошеиным в конце 1917 года создал антисоветскую организацию Правый центр. В Крыму И.И. Тхоржевский стал управляющим делами правительства Юга России барона П.Н. Врангеля. Активно участвовал в эвакуации русских беженцев в Константинополь. В декабре 1920 года И.И. Тхоржевский приехал в Париж, где вошёл в правление Русского Торгово-промышленного банка. Старается создать союз писателей и публикуется в русской эмигрантской прессе, долгое время был известен как мастер художественного перевода.
В 1925 году издал книгу переводов первого лауреата Нобелевской премии – Сюлли-Прюдома. Но главный труд И.И. Тхоржевского – рубайи Омара Хайяма, переведённые и изданные в 1928 году. В 1930 году Иван Тхоржевский выпустил книгу переводов «Новые поэты Франции», затем перевод «Западно-восточного дивана» Гёте.
Активно участвует в общественной жизни Парижа. Увлёкся масонскими идеями. В 1922 году был посвящён в масонство в русской парижской ложе «Астрея» № 500 Великой ложе Франции. Затем был одним из основателей русских лож «Гермес» № 558 (1924) и «Юпитер» № 536 (1926) (ВЛФ). В 1927-1928 гг. вышел из масонских лож.
В 1936 сотрудничал с Национально-трудовым союзом нового поколения, в 1936-1937 — с Союзом русских дворян, в 1936-1937 — с Российским центральным объединением. Со времени основания в 1937 председатель Национального объединения русских писателей и журналистов во Франции. В 1937-1938 гг. член Главного правления Российского национального объединения, выступал на заседаниях этого общества с докладами. Состоял в Союзе ревнителей священной памяти Императора Николая II. Выступал с докладами о земельном вопросе в России, о проблемах землеустройства, реформе П.А. Столыпина и др. во многих организациях эмиграции, в том числе в Российском центральном объединении, Русском общевоинском союзе (РОВС), в Братстве имени преподобного Сергия Радонежского и др., читал публичные лекции.
Сотрудничал в газетах «Возрождение», «Россия» (член её редакции в 1939), журналах «Иллюстрированная Россия», «Театр и жизнь», «Часовой» и др. периодических изданиях.
В годы Второй мировой войны закончил труд «Русская литература» (Тт.. 1-2, 1946). По окончании войны сотрудничал в «Русской мысли». Основатель, редактор, член редколлегии журнала «Возрождение» (с 1948); привлек к участию в журнале И.А. Бунина, Б К. Зайцева, Г. Иванова, Н.А. Тэффи и др. писателей. Автор исследований о Н.В. Гоголе, А.С. Пушкине, Ф.М. Достоевском, И.С. Тургеневе и др. Но через год по состоянию здоровья был вынужден отказаться от редакторства. Скончался Иван Иванович Тхоржевский на 73-м году, 11 марта 1951 года, в Париже и похоронен на православном кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа (могила 2336). Но как писал в стихотворении «Кладбище у моря» классик французской литературы Поль Валери (1871-1945), которого переводил на русский язык Иван Тхоржевский: «Крепчает ветер!.. Значит – жить сначала!» (Le vent se lève! . . . il faut tenter de vivre!).