«Проповедь…

«ПРОПОВЕДЬ ПОЛИТИЧЕСКОГО УБИЙСТВА»

Общественная атмосфера в Японии накануне покушения на Наследника Цесаревича в Оцу по материалам российской дипломатии

Миф об увеселительном и исключительно образовательном характере восточного путешествия Наследника Цесаревича Николая Александровича родился в недрах советского агитпропа и продолжает кочевать по электронным и печатным СМИ республиканского периода русской истории. А между тем в царской России верноподданные граждане страны от Императора до последнего сибирского каторжника прекрасно понимали, какой многотрудный и опасный крест возложил Господь на Царского Сына. Тяготы пути и колоссальное физическое напряжение усугублялись постоянной опасностью покушения и убийства Августейшего путешественника, о чем недвусмысленно свидетельствуют архивные документы Министерства иностранных дел и Министерства внутренних дел Российской империи.

Япония – завершающий этап иноземной части путешествия Цесаревича. Здесь, в Стране восходящего солнца, со всей очевидностью был явлен истинный смысл «пути Цесаревича» на Восток – нести в мир свет Православия всей церковно-государственной мощью России. Именно это обстоятельство и послужило главной причиной «инцидента в Оцу». А встречи Цесаревича с равноапостольным Николаем (Касаткиным), православными японскими священником и мирянами показывают, что Японская Православная Церковь созидалась не только усилиями русских и японских миссионеров, но и стоит на крови Царя-страстотерпца Николая. В таком случае покушение в Оцу становится прелюдией к убийству Государя и всей Царской Семьи на Екатеринбургской Голгофе.

Личность террориста-одиночки как психически больного отнюдь не исключает того обстоятельства, что он являлся порождением коллективного шовинистического духа, который пестовался и направлялся против России определенными международными и национальными японскими силами. Император Мэйдзи был отнюдь не меньшим патриотом Японии, чем фанатик-полицейский, напавший на русского Цесаревича – великого патриота нашего Отечества. Но в том-то и вечный фокус: мостить благими намерениями дорогу в ад. В руках опытных манипуляторов японский полицейский Сандзо Цуда оказался орудием, саблей, которой они ударили по живому, растущему и крепнущему русско-японскому союзу. На языке современных политтехнологов такая методика называется «управление по тенденциям». Однако «японский городовой» и его вдохновители просчитались… Господь, как и за несколько лет до этого при крушении царского поезда в Борках, хранил Наследника русского престола. Кровь Цесаревича брызнула фонтаном, пролилась на японскую землю и стала знамением единства двух Империй.

Еще накануне визита Цесаревича российские дипломаты отправляли в Петербург, в Императорское Министерство иностранных дел тревожные депеши о разжигании в Японии шовинистических настроений. Один из этих дипломатов – консул в Нагасаки Григорий Александрович Де-Воллан (1847-1916) был опытным, искушенным дипломатом, обладавшим недюжинным писательским талантом, оставившим свои путевые заметки о многих странах, где ему довелось служить, в том числе и Японии. Родился в С.-Петербурге. С юности много путешествовал по Европе. В 1864 г. поступил на юридический факультет Московского университета. В 1867 г. учился в Лейпцигском университете. Кандидат права Новороссийского университета (1869). С 1873 г. на службе в Министерстве иностранных дел. В 1873-1874 гг. секретарь русского консульства в Пеште. С середины 1870-х годов член петербургского отделения Славянского комитета. Осенью 1876 г. побывал добровольцем в сербской армии генерала М.Г. Черняева. В 1883 г. возглавил отдел печати Азиатского департамента МИД. С 1886 г. консул в Хакодате (Япония). В 1894-1896 гг. секретарь миссии в Токио, в 1896-1902 гг. первый секретарь миссии в Вашингтоне, с 1902 г. поверенный в делах, а в 1906-1910 гг. чрезвычайный посланник и полномочный министр в Мексике. С 1910 г. в отставке. Скончался в Ялте. Автор очерков о Японии «В стране восходящего солнца» (СПб., 1903) и др.

В депеше № 81 от 8/20 июня 1889 г. на имя директора Азиатского департамента Императорского Министерства иностранных дел И.А. Зиновьева консул в Нагасаки Г.А. Де-Воллан в дополнение к своим прежним донесениям считает нужным прибавить еще несколько фактов из общественной жизни Японии:

«В прошлом донесении я уже обратил внимание (…) на странное и ненормальное направление, принятое общественною мыслью в Японии. Возвеличение Нисино Бунтаро (убийца министра Мори), возведение его в герои, украшение его могилы цветами – все это могло показаться странным для беспристрастного наблюдателя, но как единичный факт не заслуживало особенного внимания. В настоящее время уже этого сказать нельзя, так как пример Нисино Бунтаро уже нашел подражателей – и что еще более – санкционирован людьми, которые пользуются громадным авторитетом в стране. Я говорю о последнем инциденте с Графом Итагаки.

Восемь лет тому назад некий Айдара напал на графа Итагаки и нанес ему кинжалом несколько ран. Раны были легкие, и вождь оппозиции граф Итагаки скоро выздоровел, а покусившийся на убийство Айдара был приговорен к пожизненной каторжной работе. Когда по случаю провозглашения конституции была объявлена амнистия многим политическим преступникам, то Итагаки, движимый чувствами великодушия и пользуясь вожделенным здравием, ходатайствовал перед властями о прощении Айдара.

Ходатайство его увенчалось успехом, и освобожденный от каторги Айдара спешит к своему благодетелю. Совершенно в порядке вещей, что умудренный опытом Айдара проливает слезы благодарности. Все это очень трогательно и понятно, не понятны только слова, сказанные будто бы по этому случаю графом Итагаки:

«Когда Вы подняли на меня руку, я не был изменником отечеству и стремился к общественному благу, но тем не менее Ваш поступок восхищает меня. Я не думаю и впредь изменять отечеству, но если я когда-либо забуду о своих обязанностях относительно моей страны и буду действовать противно ее интересам, то я буду доволен, если Вы повторите то, что делали прежде».

Против этой проповеди политического убийства возмутилась здешняя европейская печать и требовала опровержения этих слов, но вождь оппозиции не снизошел к этим желаниям и его крылатые слова облетят всю Японию и натворят немало бед в будущем. Вскоре после этого, точно по заказу, явилось известие о каком-то покушении на жизнь графа Гото (В 70-80-х годах девятнадцатого века был одним из лидеров либерального движения, возглавлял группировку так называемой «новой буржуазии» в партии Дзиюто – А.Х.), еще недавно стоявшего во главе оппозиции и ныне принявшего участие в деятельности Кабинета. Из дальнейших известий выяснилось, что виновником этого покушения (был) какой-то полицейский Нагаи Кичиро, живущий в Ицикаве (совр. Исикава – А.Х.). Этому блюстителю порядка не понравилась непоследовательность графа Гото, который еще недавно, проездом в Ицикаве, громил Правительство, а потом перешел в правительственный лагерь. Очень вероятно, что этот Кичиро сумасшедший, о котором и не стоит упоминать. Гораздо интереснее другое известие о том, что сотня местных агитаторов захотели произвести демонстрацию на могилах убийц министра Мори и князя Окудо. Полиция заблаговременно помешала демонстрации, допустив посещение могил только по одиночке. Полиция, надо сказать, остается еще на высоте своего положения и когда нужно проявить энергию и силу, проявляет ее с неукоснительною последовательностью. Брошюры, газеты конфискуются, как только они переступают за порог дозволенного, но при этом случается, что газеты, которым запрещается говорить о Нисино Бунтаро, всеми силами стараются найти другой сенсационный сюжет. Так было недавно, когда газеты заговорили о православном соборе в Суругадае (район Токио, где построен в преддверие визита Цесаревича храм Николая-до – А.Х.). Прилагая при сем газетную вырезку из Japan Daily Mail (25 мая 1889 г. – А.Х.), я не хочу повторять тех нелепостей, которые появились в японских газетах. Тут говорилось о завещании Петра Великого, о том, что ученики Е(го) П(реосвященства) Епископа Николая (Касаткина, равноапостольного, просветителя Японии – А.Х.) топчут ногами портрет Императора Японии, о том, что православный храм надо срыть до основания, так как самое существование его оскорбляет религиозное чувство японцев. Само собою разумеется, что Правительство Японское не разделяет таких крайних взглядов и не придает этим статьям никакого значения, но не надо забывать, что слово, пущенное в ход Токийскою газетою, подхватывается всею провинциальною прессою. Лучшим доказательством может служить то, (что) статья о русском соборе была перепечатана и в Нагасакской газете и что такие статьи, расходясь в народе, вызывают много толков и недоразумений».

(Печатается впервые по: Архив внешней политики Российской Империи (АВПРИ). Японский стол. Ф. 150. Оп. 493. Д. 927).

Многие наблюдения и замечания консула Г.А. Де-Воллана оказались удивительно точны и имели продолжение во время визита Цесаревича в Японии, в том числе и при разбирательстве «инцидента в Оцу». Однако это тема отдельного и обстоятельного разговора, который еще впереди.

Предисловие, публикация и комментарии Андрея Хвалина