Несостоявшийся визит…

НАСЛЕДНИКА ЦЕСАРЕВИЧА НИКОЛАЯ АЛЕКСАНДРОВИЧА В ПАЛЕСТИНУ

По материалам МИД Российской империи

С принятием христианства на Руси ее князья, цари и императоры стремились «взойти» в Святой град Иерусалим, где ступал по земле Спаситель, Царь царствующих и Господь господствующих (1 Тим. 6, 15), дарующий власть правителям мира сего. После Смуты рубежа XVI-XVII веков на Всероссийский Престол вступила Династия Романовых, продолжившая традиции русско-палестинских взаимоотношений, заложенные еще равноапостольным Великим Князем Владимиром, Крестителем Руси[i].

В 1890-1891 годах, когда путешествие на Восток совершил Наследник Цесаревич Николай Александрович, в «Своде Основных государственных законов Российской Империи» глава государства определялся «как верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры», и в этом смысле именовался Главою Церкви[ii].

Соответственно высоко понимаемой миссии Всероссийского Императора в мире Иерусалимский Патриарх Никодим в сослужении с другими греческими архиереями и членами Святогробского братства, а также русскими священниками из Духовной миссии и приезжими совершает в дни тезоименитства, годовщины священного коронования Императорской Четы и др. высокоторжественных дат Божественные Литургии и молебны на Голгофе. «Русские паломники и другие христиане приносили свои горячие молитвы о здравии и долгоденствии обожаемых нами Монарха и Монархини», — как сообщает в своем донесении в МИД консул в Иерусалиме В. Максимов[iii].

Когда Государь Александр Третий в конце позапрошлого века задумал отправить Наследника Престола Великого Князя Николая Александровича на Восток, то перед Министерством иностранных дел России (министр Николай Карлович Гирс, глава Азиатского департамента Иван Алексеевич Зиновьев) была поставлена задача невиданная и не решаемая прежде. Надо было обеспечить посещение вторым лицом государства не только христианских стран Европы, что было привычным делом, но африканских и восточно-азиатских государств с иными религиями и верованиями.

Программа Восточного путешествия Цесаревича, которая обсуждалась на совещаниях Императора Александра III несколько месяцев, одной из главных своих целей ставила поклонение святым местам. Первоначально было запланировано и посещение Святой Земли. Специально к этому событию была подготовлена к освящению церковь в Русском доме на Александровском подворье.

Дневник Цесаревича за 1889-1890 гг. полон записей, позволяющих судить о его интенсивных занятиях по государственному управлению, военному и морскому делу, по культурному развитию и физической подготовке. В обязательный круг интересов Цесаревича входила дипломатия и международные отношения.

Великий Князь Николай Александрович не только регулярно посещал заседания Государственного Совета, но и принимал у себя с докладами или «за завтраками» различных должностных лиц, могущих ему быть полезными в ходе подготовки к путешествию на Восток. С начала 1890 года и до отправления в путь Цесаревича у него неоднократно бывает Н.К. Гирс, министр даже ходит вместе с Императорской Фамилией на охоту, о чем свидетельствуют великокняжеские дневниковые записи[iv].

Помимо личных бесед с Цесаревичем Н.К. Гирс, как глава внешнеполитического ведомства, регулярно представлял на Высочайшее имя «Политические бюллетени» о международном положении России, составленные на основе донесений наших послов и консулов. Изложенные в них сведения, сделанный на их основе анализ ситуации, скорректированный международный курс, одобренный и утвержденный Императором Александром Третьим, и лег в основу действий Наследника Цесаревича Николая Александровича при посещении иностранных государств в ходе своего путешествия на Восток[v].

Для реализации данной международной части путешествия привлекались следующие сотрудники МИДа: Константинополь: Чрезвычайный и Полномочный посол, тайный советник Александр Иванович Нелидов. Бейрут: генеральный консул Действительный статский советник Константин Дмитриевич Петкович. Яффа: Консульский агент Владимир Николаевич Тимофеев. Иерусалим: Консул Статский советник Виктор Александрович Максимов[vi].

О предполагаемом маршруте путешествия узнаём из конфиденциального письма воспитателя Цесаревича генерала Григория Григорьевича Даниловича в Министерство иностранных дел от 19 июля 1890 года, т.е. за три с небольшим месяца до отправления в путь:

«С соизволения Государя Императора, — пишет Г.Г. Данилович, — имею честь сообщить (…) следующие общие предположения относительно предстоящего путешествия Государя Наследника Цесаревича на Восток – от Севастополя или Одессы до Владивостока.

1. Отъезд Цесаревича предположен около половины октября. Остановка а Константинополе на три дня, затем в Греции на семь дней, в Яффе с поездкой в Иерусалим на десять дней… (выделено мною – А.Х.) (…). 2. В Иерусалиме Наследник Цесаревич предполагает остановиться в новом здании подворья Православного Палестинского Общества. Желательно было бы иметь разрешение из Константинополя на посещение в Хевроне гробницы патриархов: Авраама, Исаака и Иакова (и т.д. по пунктам маршрута – А.Х.).

Подробный план плавания эскадры, с которою Государь Наследник Цесаревич идет из Севастополя или Одессы (выделено мною – А.Х.) во Владивосток, будет доставлен мною (…) немедленно по окончательном его утверждении», — заканчивает свое письмо генерал Г.Г. Данилович[vii].

Что же послужило причиной того, что первоначальный план пришлось изменить? Вспыхнувший в конце 1889 г. конфликт между Иерусалимским Патриархом Никодимом и секретарем ИППО Василием Николаевичем Хитрово по поводу постройки новой церкви в деревне Раме, недалеко от Назарета, не имел первостепенного значения и вряд ли, на наш взгляд, мог бы помешать визиту Цесаревича на Святую Землю.

В письме Обер-Прокурора Святейшего Синода К.П. Победоносцева министру иностранных дел Н.К. Гирсу № 47 от 17 мая 1890 г. положение в Иерусалиме названо «печальным» в результате того, что «Греческая Патриархия, обремененная долгами, связанная Святогробским братством, постоянно озабоченная шаткостью своего положения и необходимостью противодействовать ежедневным местным интригам и проискам, давно уже оказывается бессильною (…) поддерживать церковное благолепие, внешний порядок и утверждать в православной вере местное население. Эти задачи, во всякое время трудные, приобрели особую сложность и трудность с тех пор, как Иерусалим стал ареною политических замыслов и стремлений Европейских Правительств, и, под покровом дипломатии, развилась в Палестине до небывалых прежде размеров иноверная пропаганда, действующая посредством школ и благотворительных учреждений. Для борьбы с этою пропагандою местное греческое духовенство не приготовлено и не в состоянии орудовать даже теми скудными средствами, коими располагает Патриархия. Между тем вопрос об охранении в православии местного населения на Востоке имеет для России не меньшую, если еще не большую важность, чем для греческого духовенства.

В таком положении дел, — продолжает Обер-Прокурор, — Палестинское Общество является учреждением, действующим именно для этой цели посредством заводимых им школ и поддерживаемых им церковных и благотворительных учреждений».

Автор письма считал, что материальные средства, идущие из России на миссионерскую деятельность в Святой Земле, должны строго контролироваться, а «Иерусалимскую Патриархию возможно сдерживать только посредством постоянной и непрерывной (подчеркнуто в тексте – А.Х.) ее зависимости в денежном отношении от Русского Правительства», — делает вывод Обер-Прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев[viii].

Уже началась кропотливая дипломатическая работа, шла переписка МИД с Главным морским штабом для получения разрешения от Оттоманской Порты на проход русских военных судов через Босфор, как пришлось менять намеченные планы из-за возникшего препятствия, а именно: обострения «распри между Портою и Вселенскою Церковью», как она названа в дипломатической переписке. Суть конфликта сводилась к защите Константинопольской Патриархией юридических и экономических прав своего духовенства перед лицом турецких властей, начавших очередное наступление на православных.

В сложившейся обстановке русские дипломаты высказывают тревогу за успех визита Цесаревича в Константинополь, а без него невозможно отправиться в Иерусалим. В депеше советника посольства в Константинополе В.В. Жадовского из Буюкдере от 27 авг./8 сент. 1890 г. за № 121 в Министерство иностранных дел сообщается:

«(…) В разглашённом молвою предстоящем приезде в Царьград Государя Цесаревича Православный мир видит знамение Провидения и лучший залог успеха к возстановлению благоденствия православного населения Востока. Он не может допустить, чтобы Султан надеялся на честь увидеть в своей столице первородного Сына Православного Царя в момент ничем не оправдываемого угнетения Церкви и посягательства на ея вековые права, торжественно освященные договорами и не раз возстановленные в прошлом ценою русской крови.

Я желал бы, чтобы прибытие Цесаревича на Восток ознаменовано было сердечным взрывом благородного восторга Православного Мира и проявлением той духовной силы России, которую никто не в силах у нея оспаривать или отнять»[ix]. И хотя со временем конфликт между Константинопольской Патриархией и Оттоманской Портою с помощью российской дипломатии был улажен, маршрут путешествия Цесаревича был вынужденно изменен.

Другим неожиданным, но веским аргументом отменить посещение Цесаревичем Константинополя и Иерусалима стало обнаружение чинами полиции информации о готовившейся провокации армянскими националистами.

При вскрытии в Кавказском Цензурном комитете армянских заграничных газет в двух из них оказались письма, в которых имелись указания, что в Константинополе образовалась армянская революционная организация «Хнчак». Вожаки ее намеревались произвести кровавую политическую демонстрацию во время ожидаемого прибытия в Константинополь Государя Наследника Цесаревича и подать Его Высочеству петицию. Информация попала во Всеподданнейший доклад управляющего Министерством Внутренних Дел В.К. Плеве, была сообщена министру иностранных дел, начались розыски адресата газеты и лиц, указываемых в письмах[x]

Возникший непредвиденный риск посещения Цесаревичем Константинополя и Иерусалима взвешивался Императором Александром III и министерством иностранных дел буквально до последнего момента. Еще за три недели до начала восточного путешествия в доверительном письме от 2-го октября 1890 г. статс-секретарь Н.К. Гирс сообщал послу в Константинополе А.И. Нелидову, что «никаких Высочайших указаний относительно посещения Государем Наследником Цесаревичем Султана я не имею сообщить Вам ничего нового по этому предмету».

Относительно же резкого обострения ситуации Н.К. Гирс пишет, что «недовольство армян против Турецкого правительства принимает революционное направление и выражается чуть ли ежедневными насилиями. Мы крайне опасаемся того, что такое положение дел послужит непреодолимым препятствием к миролюбивому и обоюдовыгодному разрешению армянского вопроса»[xi].

В результате возникших затруднений первоначальный маршрут восточного путешествия Наследника Цесаревича был изменен. В нем не осталось ни Севастополя с Одессой, ни Константинополя с Иерусалимом. Августейший путешественник 23-го октября 1890 г. отправился из Гатчины через Варшаву и Вену в порт Триест, где поднялся на борт фрегата «Память Азова», взявшего курс на Египет. В Красном море с борта судна руководитель экспедиции князь В. Барятинский написал письмо начальнику Русской Духовной миссии в Иерусалиме архимандриту Антонину (Капустину). В письме говорилось, что «Его Императорское Высочество глубоко сожалеет о том, что в этот раз Ему не удалось выполнить душевное своё желание лично посетить Святой град и места столь дорогие всему христианскому миру и нашему Царскому Дому в особенности. Государь Наследник утешается мыслью, что Ему удастся в будущем посетить Иерусалим и поклониться Гробу Господню»[xii]. Однако «взойти» в Иерусалим и «испытать блаженное чувство» святому Царю-страстотерпцу Николаю ΙΙ Александровичу так и не удалось.

 

Хвалин Андрей Юрьевич,

член МОО ИППО, председатель

Юбилейного комитета к 130-летию

путешествия на Восток Цесаревича

Примечание:

[i] См.: Назаренко А.В. Русские в Святой земле. «Русская история». № 3(17), 2011. С. 20-23; Хвалин А. Память сердца. Святая Земля и Дом Романовых. В кн.: Имперский архив. М., 2014. С. 12-26.

[ii] «ИМПЕРАТОР, яко Христианский Государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры, и блюститель правоверия и всякого в Церкви святой благочиния. 1721 Янв. 25 (3718) ч. 1, введ. — В сем смысле ИМПЕРАТОР, в акте о наследии Престола 1797 Апр. 5(17910) именуется Главою Церкви. — 1906 Апр. 23., собр. узак., 603, ст. 24.

[iii] Архив внешней политики Российской Империи (АВПРИ). Политархив. Ф. 151. Оп. 482. Д. 796. Л. 75 об.

[iv] Обычно такие встречи проходили по вторникам: 9 января, 16 января, 23 января, 6, 13 марта, 3 апреля, 14 августа, 22 сентября, 9 октября, 16 октября – последняя запись сделана за неделю до путешествия. Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 601. Оп. 1. Д. 223. Л. 365; Д. 224. Лл. 13, 20, 27, 69, 76, 97, 230, 269, 286, 293.

[v] АВПРИ. Политархив. Ф. 151. Оп. 482. Д. 5203. Лл. 51-81.

[vi] АВПРИ. Политархив. Ф. 151. Оп. 482. Д. 3376. Лл. 17-17 Б. об.

[vii] АВПРИ. Политархив. Ф. 151. Оп. 482. Д. 3376. Л. 2-4 об.

[viii] АВПРИ. Политархив. Ф. 151. Оп. 482. Д. 3563. Лл. 80-84 об.

[ix] АВПРИ. Политархив. Ф. 151. Оп. 482. Д. 3569. Лл. 56-57.

[x] ГАРФ. Ф. 102. Оп. 249. Д. 11. Лл. 82-82 об.

[xi] АВПРИ. Политархив. Ф. 151. Оп. 482. Д. 974. Л. 134 об.

[xii] Письмо генерал-майора князя В. Барятинского, состоящего при Наследнике Цесаревиче Великом Князе Николае Александровиче, к архимандриту Антонину. Красное море, 30 ноября 1890 г. // Архив РДМ. Ф.1. Оп. 1. Д. 1442. См.: Хвалин А. Имперский архив. М., 2014. С. 16-17.