Ленин и деньги-2
Первая мировая и гражданская война разделила Россию на советскую и зарубежную. В историографии период между двумя мировыми войнами получил наименование INTERBELLUM или, по-русски, МЕЖВОЙНА. Осмыслению русской национальной зарубежной мыслью процессов и событий, приведших к грандиозным военным столкновениям в истории человечества, их урокам и последствиям посвящен новый проект «Имперского архива» INTERBELLUM/МЕЖВОЙНА. Для свободной мысли нет железного занавеса, и дух дышит, где хочет.
АНДРЕЙ ХВАЛИН
+
ЛЕНИН И ДЕНЬГИ-2
«А после победы, каким блеском, какою силой озарилась бы вновь власть русского Государя!»
ОКОНЧАНИЕ.
Начало. http://archive-khvalin.ru/lenin-i-dengi/
«Злой гений, но гений!» Таково суждение, которое очень часто приходится слышать справа о Ленине. Книга Б.В. Никитина довольно убедительно показывает, что «практического разума» в Ленине было куда больше, нежели «чистого разума».
В большевицкой партии значение Ленина основывалось не столько на его идеях (помесь «нечаевщины» и «бланкизма»!), сколько на его сильной воле и на денежном ящике. «От Ленина, — пишет г. Никитин, — разбежались все и все, кто только сохранял уважение к самому себе».
«У Ленина на жаловании остались наименее уважаемые, наиболее неспособные, а подчас и вовсе сомнительные люди. Иначе и быть не могло, если принять во внимание крайнюю нетерпимость Ленина к чужому мнению. Раскалённой железной полосой проходит она через всю его жизнь»…
Настал 1917 год, год торжества Ленина. Здесь автор нашей книги начинает рассказывать о Ленине уже не только на основании литературных источников. Делавший блестящую военную карьеру, сын порт-артурского героя и сам выдающийся русский офицер Б.В. Никитин был в 1917 г. в Петербургском военном округе генерал-квартирмейстером и принял на себя, по личной просьбе ген. Корнилова, заведывание военной контрразведкой. Данные этой разведки и помогли летом 1917 года разоблачить немецкую денежную «подкладку» ленинской пропаганды.
За подробностями этих разоблачений отсылаем читателя к самой книге («Роковые годы. Новые показания участника». Париж, 1937 г.). Но воспроизведём главные линии:
Ленин в 1917 году привёз с собой в Россию: 1) немецкие деньги, 2) классовую ненависть и 3) обширные труды по приложению марксизма в России. Эти труды пригодились ему тогда меньше всего.
«Его политический мираж привёл в недоумение старых большевиков. Но споры о конечной цели социализма скоро были отброшены: на помощь пришли деньги. Опять деньги! Раньше воровские, теперь немецкие. Первый ученик – Каменев, а с ним даже Зиновьев, опять едва не исключаются из партии. «Бунт на коленях» прекращается на две недели. Вопрос о социализме снимается с очереди. Стоит ли ломать копья, когда есть деньги и можно добраться до власти?! До войны убеждения и воровские деньги Ленина почти уничтожили его парию, загнав её остатки в тупик. После войны они бросили целый народ в могильный склеп, из которого он до сих пор не может выбраться».
«Но громадное значение Ленина выступает в том, что он искусно раздувал меха на немецкие деньги. Он приобрёл на немецкие деньги рупор гигантских размеров; через месяц выходило 35 периодических изданий всевозможной «Правды», содержалась армия пропагандистов, имевших задачей повторять и муссировать лозунги вора-рецидивиста и немецкого агента.
По словам П.Н. Переверзева, «число разъезжающих платных агентов Ленина поражало воображение Временного Правительства».
Большевики оценивают этот «идеологический приём», как «высшее предвидение гения, который сумел подслушать голос народа».
Но если приступить к подсчёту тех, «кто подслушал, как никто, голос народа», то уже на первой странице появляется небывалое число гениев. Усиливая пары, Ленин разжигал классовую ненависть непрестанно… Препятствий не было. Преступные низы потянулись к деспотическому председателю убогой партии, широко тратившему немецкие деньги и призывавшему к грабежам. Их движущая энергия собиралась в одном фокусе – председателе Ленине и тем самым поднимала его на высоту, на которой он и получил свою силу и значение.
«Сеть тянулась от Берлина до Ленина по меньшей мере по двум проводам, нам известным. Первая линия проходила через Парвуса. Вторая через директора компании Сименс, финансового агента большевицкой парии, – Красина».
Б.В. Никитин называет много имён людей, раздававших «немецкие деньги Ленина». Я упомяну, для примера, только двух:
1) бывшего казначея большевицкой партии Семашко, вызывавшего «стихийные явления масс»… в первом пулемётном полку;
и 2) бывшего агента компании Зингер, Стенина, раздававшего деньги солдатам 2-ой Гвардейской пехотной дивизии и рабочим.
Упоминаю именно их потому, что как раз «полки Семашко и Стенина», первый пулеметный и второй гвардейской пехотной дивизии, – шли в голове всех выступлений и восстаний…
«Движение народных масс в русской революции» направлялось, таким образом, и извне. Отнюдь не думая «помещать весь русский 1917 год в канцелярию немецкого ген. штаба», г. Никитин тем не менее настойчиво подчеркивает служебную по отношению к немцам роль Ленина в 1917 году.
«Большевики, а за ними очень многие, — пишет он, — возводят в личную заслугу Ленину выбор момента восстания, которое Троцкий слегка оттянул до 25 октября. Таков ещё один исторический вымысел вроде легенды об июльском восстании. Последнее было назначено немцами в связи с наступлением на фронте. Немцы же выбрали и день октябрьской революции. Именно так было известно ещё заранее членам Временного Правительства. Ленин передавал немецкие требования в июле против своего желания. Но в октябре он им сочувствовал: лично для него уже не было риска».
СВЕТЛЫЙ ЛУЧ
Тяжёлое впечатление оставляют эти – да и другие – страницы правдивой книги Б.В. Никитина. И, как светлый луч в этом кромешном мраке, проступает в книге облик Вел. Князя Михаила Александровича[1]. С любовью, как сослуживец по дикой дивизии, воскрешает автор этот благородный облик. Много рассказывает о военной храбрости Великого Князя, о его рыцарской глубокой порядочности, о его обаянии.
Но самое сильное впечатление оставляет, – и даёт новую ноту, – впервые печатаемое г. Никитиным частное письмо Вел. Князя к брату и Государю. Оно помечено 11-м ноябрем 1916 г.
Воспроизвожу его целиком.
«Год тому назад по поводу одного разговора о нашем внутреннем положении, ты разрешил мне высказать тебе откровенно мои мысли, когда я найду это необходимым. Такая минута настала теперь, я и надеюсь, что ты верно поймёшь мои побуждения и простишь мне кажущееся вмешательство в то, что до меня, в сущности, не касается. Поверь, что в этом случае мною руководит только чувство брата и долг совести.
Я глубоко встревожен и взволнован всем тем, что происходит вокруг нас. Перемена в настроении самых благонамеренных людей поразительная; решительно со всех сторон я замечаю образ мысли, внушающий мне самые серьёзные опасения не только за тебя и за судьбу нашей семьи, но даже за целость государственного строя.
Всеобщая ненависть к некоторым людям, будто бы стоящим близко к тебе, а также входящим в состав теперешнего правительства, объединила, к моему изумленно, правых и левых с умеренными, и эта ненависть, это требование перемены уже открыто высказывается при всяком случае.
Не думай, прошу тебя, что я пишу под чьим-нибудь влиянием: эти впечатления я старался проверить в разговорах с людьми разных кругов, уравновешенными, благонамеренность и преданность которых выше всякого сомнения, и, увы – мои опасения только подтверждаются.
Я пришёл к убеждению, что мы стоим на вулкане и что малейшая искра, малейший ошибочный шаг мог бы вызвать катастрофу для тебя, для нас всех и для России.
При моей неопытности, я не смею давать тебе советов, я не хочу никого критиковать. Но мне кажется, что решив удалить наиболее ненавистных лиц и заменив их людьми чистыми, в которых нет у общества, а теперь это вся Россия, явного недоверия, ты найдёшь верный выход из положения, в котором мы находимся, и в таком решении ты, конечно, получишь опору как в Государственном Совете, так и в Думе, которые в этом увидят не уступку, а единственный выход из создавшегося положения во имя общей победы.
Мне кажется, что люди, толкающие тебя на противоположный путь, т.е. на конфликт с представительством страны, более заботятся о сохранении собственного положения, чем о судьбе твоей и России.
Полумеры в данном случае только продлят кризис и этим обострят его. Я глубоко уверен, что всё изложенное подтвердят тебе и все те из наших родственников, кто хоть немного знаком с настроениями страны и общества. Боюсь, что эти настроения не так сильно ощущаются и сознаются у тебя в Ставке, что вполне понятно, большинство же приезжающих с докладами, оберегая свои личные интересы, не скажут резкую правду.
Ещё раз прости за откровенное слово: но я не могу отделаться от мысли, что всякое потрясение внутри России может отозваться катастрофой на войне. Вот почему, как мне ни тяжело, но любя тебя, как я тебя люблю, я всё же решаюсь высказать тебе без утайки то, что меня волнует»…
Как искренне, как разумно, как благородно!
Над смрадным болотом ленинщины – струя свежего воздуха, чистых воспоминаний.
Письмо Великого Князя – брата осталось втуне… Но в победившем, противоположном влиянии Императрицы было не меньше внутреннего благородства. Прямолинейной цельности было больше. Не было только одного: практического жизненного умения ладить, необходимейшего в политике!
Несомненно, в думском лагере было ещё гораздо меньше благоразумия и предвидения. Там – ответственные, мнимо великие «политики», у которых не было идеализма Императрицы, со злобой и мстительностью уничтожали реальную силу царской власти. Сами готовили циническое торжество Ленина.
Но горе России в том, что линия «на разрыв» была взята с обеих сторон. События обострялись и ускорялись. Кончилось «взрывом котла», политической катастрофой…
Такова «история».
Всё остальное – «гадания»… Но во мне неистребимо сознание: вариант — «ладить», – оставшийся неиспробованным, был бы чистым выигрышем для монархии. Он помог бы тогда ослабить «внутреннее давление», кое-как дотянуть до победы.
А после победы, каким блеском, какою силой озарилась бы вновь власть русского Государя!
Зловещее имя Ленина могло вовсе не быть вписано в русскую историю огненными, проклятыми буквами.
Ив. Тхоржевский[2]
«Возрождение» (Париж), № 4085, 2 июля 1937.
Примечания:
[1] Михаил Александрович, Великий Князь (22 ноября 1878 — 13 июня 1918). Второй сын Императора Александра III, младший брат Государя Николая II. С 1900 служил в 5-й батарее гв. Конно-артиллерийской бригады. С 7 мая 1901 член Государственного совета, с 1902 — Комитета министров. В 1902-1904 служил в л.-гв. Преображенском полку, с 1904 — в л.-гв. Кирасирском полку. В 1909-1911 командир 17-го гусарского Черниговского полка. В апреле 1911 назначен командиром л.-гв. Кавалергардского полка. С августа 1914 генерал-майор, командующий Кавказской туземной конной дивизией, затем 2-м кавалерийским корпусом. В марте 1915 награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. и георгиевским оружием. Генерал-лейтенант, генерал-адъютант (1916). 19 января 1917 назначен генерал-инспектором кавалерии. В конце марта 1917 уволен от службы «согласно прошению с мундиром». После Октябрьской революции находился в Гатчине под домашним арестом. В марте 1918 был выслан в Пермь. Похищен группой чекистов и милиционеров во главе с Г.И. Мясниковым и расстрелян вблизи Мотовилихи.
[2] Тхоржевский Иван Иванович (1878-1951) – русский поэт и переводчик, редактор литературно-политического журнала «Возрождение» (Париж, №№ 1-4, 1949), член Союза ревнителей памяти Императора Николая II.
Родился 19 сентября 1878 года в Ростове-на-Дону в интеллигентной семье: его отец Иван Феликсович был адвокатом, мать Александра Александровна Пальм – дочерью писателя.
В 1901 году окончил юридический факультет Петербургского университета и поступил на службу в Сибирское отделение канцелярии Комитета министров. В конце мая 1910-го года И.И. Тхоржевский сопровождал П.А. Столыпина и Главноуправляющего землеустройством и земледелием А.В. Кривошеина в их поездке по Сибири. В 1913 году Иван Тхоржевский был назначен управляющим канцелярией Министерства земледелия. В 1914 году под его редакцией вышел фундаментальный историко-статический труд «Азиатская Россия».
Несмотря на ответственную работу, Иван Тхоржевский занимался поэзией и переводами. В 1901 г. выпустил переводы из французского философского лирика Жана-Мари Гюйо, в 1906 году – вторую книгу с французского: Верхарн, Метерлинк, Верлен, в 1908-м третью книгу переводов, из итальянца Леопарди, и в том же год – сборник собственных стихов «Облака», а в 1916 году и второй сборник – «День солнцу».
В 1916 вышел в отставку. Был избран председателем совета акционеров Нидерландского банка для русской торговли, вошёл в правление Торгово-промышленного банка, стал акционером петроградской промышленной мануфактуры «Треугольник».
Революцию не принял. К Временному правительству относился с недоверием, к Октябрьской революции – враждебно. Вместе с А.В.Кривошеиным в конце 1917 года создал антисоветскую организацию Правый центр. В Крыму И.И. Тхоржевский стал управляющим делами правительства Юга России барона П.Н. Врангеля. Активно участвовал в эвакуации русских беженцев в Константинополь. В декабре 1920 года И.И. Тхоржевский приехал в Париж, где вошёл в правление Русского Торгово-промышленного банка. Старается создать союз писателей и публикуется в русской эмигрантской прессе, долгое время был известен как мастер художественного перевода.
Активно участвует в общественной жизни Парижа. Увлёкся масонскими идеями. В 1922 году был посвящён в масонство в русской парижской ложе «Астрея» № 500 Великой ложе Франции. Затем был одним из основателей русских лож «Гермес» № 558 (1924) и «Юпитер» № 536 (1926) (ВЛФ). В 1927-1928 гг. вышел из масонских лож.
В 1936 сотрудничал с Национально-трудовым союзом нового поколения, в 1936-1937 — с Союзом русских дворян, в 1936-1937 — с Российским центральным объединением. Со времени основания в 1937 председатель Национального объединения русских писателей и журналистов во Франции. В 1937-1938 гг. член Главного правления Российского национального объединения, выступал на заседаниях этого общества с докладами. Состоял в Союзе ревнителей священной памяти Императора Николая II. Выступал с докладами о земельном вопросе в России, о проблемах землеустройства, реформе П.А. Столыпина и др. во многих организациях эмиграции, в том числе в Российском центральном объединении, Русском общевоинском союзе (РОВС), в Братстве имени преподобного Сергия Радонежского и др., читал публичные лекции.
Сотрудничал в газетах «Возрождение», «Россия» (член её редакции в 1939), журналах «Иллюстрированная Россия», «Театр и жизнь», «Часовой» и др. периодических изданиях.
В годы Второй мировой войны закончил труд «Русская литература» (Тт.. 1-2, 1946). По окончании войны сотрудничал в «Русской мысли». Основатель, редактор, член редколлегии журнала «Возрождение» (с 1948); привлек к участию в журнале И.А. Бунина, Б К. Зайцева, Г. Иванова, Н.А. Тэффи и др. писателей. Автор исследований о Н.В. Гоголе, А.С. Пушкине, Ф.М. Достоевском, И.С. Тургеневе и др. Но через год по состоянию здоровья был вынужден отказаться от редакторства. Скончался Иван Иванович Тхоржевский на 73-м году, 11 марта 1951 года, в Париже и похоронен на православном кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа (могила 2336). Но как писал в стихотворении «Кладбище у моря» классик французской литературы Поль Валери (1871-1945), которого переводил на русский язык Иван Тхоржевский: «Крепчает ветер!.. Значит – жить сначала!» (Le vent se lève! . . . il faut tenter de vivre!).