Королева эллинов Ольга Константиновна
«Я ни минуты не сомневаюсь, что Россия воскреснет!»
15-го января 2020 года в городской библиотеке им. Ф.И. Тютчева подмосковной Балашихи состоялась очередная, четвёртая, лекция просветительского цикла «По пути Цесаревича». Проект посвящен путешествию на Восток в 1890/91 годах Наследника русского Престола Великого Князя Николая Александровича, будущего Царя Николая II.
При рассказе о визите Цесаревича в Грецию ведущий проекта А.Ю. Хвалин использовал очерк «Семейная и общественная жизнь Королевы Ольги Константиновны», составленный последним Российским Военным Агентом в Греции, полковником Генерального Штаба Валерием Николаевичем Поляковым в память о Королеве Ольге, опекавшей в своей Пирейской больнице его больного 12-летнего брата, кадета Морского Корпуса. Очерк составил первую часть брошюры «Королева эллинов Ольга Константиновна», напечатанной в 1959 г. за рубежом, по мнению специалистов, в Бельгии в издательстве «Чужбина» и представляющей ныне большую библиографическую редкость.
+
ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВУ
КОРОЛЕВЕ ЭЛЛИНОВ
ОЛЬГЕ КОНСТАНТИНОВНЕ
Всю жизнь душа моя алкала,
Всю жизнь, среди пустынь и скал,
Святого храма, идеала,
Усталый путник, я искал.
И вот, за дальними морями,
Провижу чистый этот храм,
И окрыленными стопами
Несусь припасть к твоим стопам,
Но замирают звуки лиры
В руках дряхлеющих певца, —
Его смущает вид порфиры
И ослепляет блеск венца…
Воздвигни ж хоры песнопений,
Младыя окрыли мечты,
Царица светлых вдохновений
И Королева красоты.
29 дек. 1886.
А.Фет
+
СЕМЕЙНАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ КОРОЛЕВЫ ОЛЬГИ КОНСТАНТИНОВНЫ
«Я не была бы в состоянии и не хотела бы жить
на земле, не принадлежа к Православной Церкви.
Я не могу, не хочу себе представить себя не русской
и не православной, — я только этим и горжусь на земле»
(Из письма от 31 марта 1907).
Ея Величество Королева Эллинов Ольга Константиновна, Светлой памяти Которой посвящается этот очерк, родилась в России, в Павловске, 21 августа 1851 года.
Отец Ея, Великий Князь Константин Николаевич, брат Императора Александра II, состоял в высоком звании Генерал-Адмирала Русского Флота и был ближайшим помощником своего брата Царя-Освободителя в благодетельных для русского народа реформах.
Королева была родной внучкой Императора Николая І-го. Мать Ея Великая Княгиня Александра Иосифовна (1830-1911) была рожденная Принцесса Саксен-Альтенбургская.
От отца — одного из просвещеннейших людей своего времени — Великая Княжна Ольга Константиновна унаследовала любовь к Родине, к ея народу и Флоту. С малых лет Она отличалась глубокой верой в Бога, редкой добротой и простотой и искренностью в обращении с людьми.
В 1867 году, т.е. всего 16-ти лет отроду, Великая Княжна вышла замуж за юного 17-ти летнего Греческого Короля Георга І-го, сына Датского Короля Христиана IX, т.е. за родного брата Императрицы Марии Феодоровны, Супруги Императора Александра III.
Молодая Королева была еще столь юной, что после бракосочетания, состоявшагося в Петербурге, повезла с собой в Грецию детские игрушки и куклы, а вместе с ними и безграничную любовь к Родине-России.
В Грецию молодые супруги прибыли в ноябре 1867 года.
Вскоре появились дети; несмотря на свою молодость, юная Королева оказалась прекрасной матерью и женой.
Живя в Греции, Она всю жизнь тосковала по России, которую любила до самозабвения, приезжая на 4-5 месяцев в Россию ежегодно, когда дети Ея стали взрослыми. У Королевы было восемь детей: пять Королевичей и три Королевны:
Старший сын —·Константин (1868-1922), Наследник Греческого престола, по гречески „Диадох“, женатый на принцессе Софии, сестре Германского Императора Вильгельма II. Он с детства был зачислен Императором Александром II в списки 1-го пехотного Невского Его Величества Короля Эллинов полка, квартировавшего в Смоленске. После смерти Короля Греции Георга I, шефом этого полка был назначен Король Константин, но Государь оставил полку на погонах вензеля Георга I.
Второй сын — Георг (род. в 1869 г.), женатый на принцессе Бонапарт, числился в списках Русского Флота и сопровождал покойного Государя Императора Николая II, в бытность Его Наследником, в путешествии на Дальний Восток на крейсере «Память Азова». При покушении в Японии, в г. Отсу, на Наследника, Королевич Георг спас Его от смерти, отшвырнув, ударом палки, преступника, пытавшегося нанести, раненному в висок, Наследнику второй удар саблей. Королевич Георг носил звание Адмирала Русского Флота, состоял в списках экипажей, где Шефом была Королева Ольга Константиновна, а затем и в списках крейсера «Адмирал Макаров», Вице-Адмиралом.
Третий сын — Николай (род. в 1872 г.), женился на Великой Княжне Елене Владимировне, двоюродной сестре Государя Императора Николая II. Королевич Николай числился в списках полков Российской Армии: 3-го драгунского Новороссийского Е.И.В. Великой Кн. Елены Владимировны и 1-го пех. Невского Короля Эллинов. Во время Балканской войны 1912-1913 г.г. Королевич Николай был первым Военным Губернатором г. Салоник и той части Македонии, которая была завоевана греческими войсками в борьбе против турок, и только благодаря его твердости и энергии Греция сохранила за собой эти области. Его Супруга Великая Княгиня Елена Владимировна принимала деятельное участие в помощи раненым, открыв, на свои личные средства, перевязочные пункты в районе передовых позиций и великолепно оборудованный лазарет в Салониках. У Их Высочеств три дочери: Принцесса Ольга, вышедшая, в 1924 г, замуж за Принца Павла, впоследствии Регента Королевства Югославии; Принцесса Елизавета — за графом Тэрринг, родным племянником Бельгийской Королевы Елизаветы; Принцесса Марина, вышедшая в 1935 году замуж за Герцога Кентского, младшего сына Английского Короля Георга V.
Четвертый сын — Андрей (род. в 1882 г.), женатый на Принцессе Алисе Ваттенбергской, также числился в списках 1 пех. Невского полка, а в Греции служил по кавалерии.
Пятый сын — Христофор, род. в 1888 году, в России, и свободно владел русским языком. Он был женат на вдове американского гражданина г. Лидс, которая приняла Православие и имя Анастасии. Королевич Христофор очень любил сопровождать свою мать, Королеву Ольгу Константиновну, в Ея поездках в Россию.
Старшая дочь Королевы, Королевна Александра Георгиевна (р. в 1870 г.), очень красивая, вышла замуж за Великого Князя Павла Александровича и умерла совсем молодой, оставив детей: Вел. Кн. Дмитрия Павловича и Вел. Кн. Марию Павловну (младшая).
Вторая дочь, Королевна Мария Георгиевна (р. в 1876 г.) была замужем за Вел. Князем Георгием Михайловичем, расстрелянным большевиками в Петербурге в 1919 году; Их дочери: старшая, Нина, вышла, в 1925 г., замуж за князя Чавчавадзе, а младшая, Ксения — за американского гражданина г. Мидс, в 1921 году. Вернувшись в Грецию, после смерти своего Супруга, Вел. Кн. Мария Георгиевна вышла вторично замуж за Адмирала Греческаго Флота Иоаинидиса.
Третья дочь, Королевна Ольга, род. в марте 1880 года, скончалась в октябре того же года.
***
Приступая к описанию духовного облика покойной Королевы Ольги Константиновны, не знаешь с чего начать, так богата Ея жизнь красотой Ея души и присущей Ей ангельской добротой, так много прекрасного было сделано этой Русской Великой Княгиней, сказочной феей всех страждущих и немощных. Вся жизнь Королевы Ольги Константиновны — сплошной подвиг любви и милосердия, буквально ко всем Ее окружавшим или прибегавшим к Ней за помощью. Вследствие Ея удивительной скромности, те, кто с Ней не встречались, не знали доброты Ея сердца, другие — знали и боготворили Ее; были и такие, которые стремились эксплуатировать Ея доброту; когда же, в 1926 г., Королева скончалась, многие стали о Ней забывать…
Вся жизнь Королевы Ольги Константиновны, Ея трогательное служение России, Греции, всем бедным и больным, целая цепь личных страданий и понесенных, в вихре войн и революций, утрат самых близких Ея родных, наконец, жизнь в изгнании, — все это повелительно требует воскрешения в памяти русских людей и запечатления в сердцах их потомков светлого образа Королевы.
Вскоре же по прибытии Королевы в Грецию, сказалось влияние Ея доброго сердца, и Греция обязана Королеве очень многими улучшениями народного быта, благодаря Ея личному вмешательству. Так например, по Ея инициативе улучшен быт женщин в тюрьмах, помещавшихся совместно с мужчинами; затем были построены особые женские места заключения. Для Афинского гарнизона были выстроены бани. При участии Королевы была закончена постройка большого собора Св. Константина, в Афинах. Наряду с этим Королева организовала помощь населению, страдавшему от довольно частых землетрясений в Греции; создала социальную защиту губколовов, до того времени жестоко эксплуатировавшихся их хозяевами, смотревшими на них, как на рабов.
От несоблюдения правил водолазной работы их хозяевами губколовы гибли от паралича конечностей; благодаря заботам Королевы был установлен строгий надзор и контроль губколовных предприятий, а для пострадавших калек Королева учредила особые приюты. Посещая больницы, Королева вносила в них много улучшений, гигиены и порядка.
С особенной заботой Королева относилась к заболевавшим в Греции русским морякам. В портовом городе Афин, в Пирее, Она на свои средства построила собственную русскую больницу, где весь персонал был русский. Поводом для устройства этой больницы послужило то, что до нея заболевших в Греции матросов отправляли в греческий военный госпиталь, где, помимо не совсем удовлетворительного медицинского ухода, русского человека никто не понимал, и матросы не могли, как следует, объясниться, а среди иностранцев чувствовали себя одинокими и заброшенными. В Русской же больнице матросу было, конечно, хорошо во всех отношениях. Больница эта была посвящена памяти и имени дочери Королевы, Александры Георгиевны, скончавшейся в молодых годах.
При больнице была построена маленькая церковь во имя Св. Ольги, обслуживаемая православным священником; кроме того была устроена матросская чайная, в роде клуба, с хорошей библиотекой и электрическим волшебным фонарем с массой картин из Священной истории, русской литературы и по сельскому хозяйству; в этой чайной устранялись для матросов лекции, чтения, беседы, которые охотно посещались, как выздоравливающими матросами, так и матросами с русских военных кораблей, стоявших в Пирейской гавани, отвлекая их от пьянства.
Одним амбулаторным приёмом больница обслуживала до 100.000 человек в год бедного греческого населения, стекавшегося со всех концов в „Россикон Носокомейон“.
Заболевавшие морские офицеры тоже поступали в эту больницу. Королева постоянно приезжала навещать больных, часами разговаривала с больными моряками, часто присутствовала при операциях, помогая врачам, как сестра милосердия. Она, как мать, заботилась о тяжело больных, навещая их, в серьезных случаях, даже ночью. Как образец отношения Королевы к больному, свидетельствует Ея личное письмо к М.Ю. Гаршину (1882-1942; русский морской офицер, капитан 1-го ранга, секретарь при Королеве эллинов Ольге Константиновне – ред.):
«У меня здесь большая дружба с матросами; в больнице есть такие славные; тот, который стал было поправляться от тифа, теперь умирает, у него вдруг сделалось воспаление легких. Я в ужасном огорчении, но, видно, ему не суждено поправиться; может быть, Господь его спасает от чего-нибудь худшего. Я провела у него сегодня около 2-х часов и в промежутках страшного, удушливого кашля он потихоньку разговаривал и рассказывал про своих родителей и свою деревню, как встречают праздники у них, как в церковь ходят и т.д. Ему обещан трехмесячный отпуск, и вот он стал соображать, как он соберется, как будет укладываться, какой гостинец повезет матери…
А когда ему становилось очень тяжело, и я что-нибудь говорила о Христе, он, видно, всей душой отзывался и кротко соглашался с тем, что Спаситель еще гораздо больше страдал, распятый на кресте, Он, безгрешный, за нас, грешных…
Около 6 часов я должна была уехать. В 10 часов я говорила с доктором по телефону: матросик мой все меня зовет и просит, чтобы меня позвали… Боже мой, если бы я могла остаться около него всю ночь…» (Письмо от 18. 1. 07).
На следующий день Королева писала:
«Мой милый Масюков кончился около 11 часов вечера, он перешел из Смерти в Жизнь… Я не могла успокоиться, узнав, что он меня зовет, я решила попытаться попасть к нему, оделась и ждала возвращения моих. Король меня отпустил, а сыновья вызвались проводить меня на моторе, в котором некоторые из них только что вернулись с бала. Мы приехали в 1 час ночи в больницу (25 килом(етров), от Афин) …все спали, все было темно… только в покойницкой был слабый свет … я поняла, что все кончено…» (19.1.07).
Этот человеческий документ, не нуждающийся в комментариях, не является описанием исключительного случая, а отражает обычное отношение Королевы к страждущим. Если в Ея больнице находился тяжело больной, то Она приказывала телефонировать Ей даже ночью, а если больному становилось хуже, приезжала немедленно в Пирей. Сотни русских, простых людей, умерли у Нея на руках.
Там же, в Пирее, городское управление подарило Королеве большой участок земли, на котором Она устроила русское кладбище. Все русские, скончавшиеся в Греции, нашли на нем место вечного упокоения.
Всем морякам, похороненным на этом кладбище, Королева на свои средства соорудила мраморные плиты с надписью. На кладбище был сооружен общий памятник всем погребенным, в виде небольшой часовенки.
Среди похороненных были и чины русского дипломатического корпуса и частные лица, а во время эвакуаций 1920-1921 гг. — все умершие военные и беженцы, без различия вероисповеданий (казаки магометане, буддисты). У Королевы, в Греции, всегда имелся запас Русской Земли, и умершим клали, по Ея приказанию, щепотку этой земли в гроб.
При кладбище имелся постоянный русский сторож.
В 1925 году, еще при жизни Королевы, Русская больница в Пирее была конфискована Греческим правительством совсем ея имуществом, до церкви и икон включительно. Весь русский персонал был уволен без всякого вознаграждения, буквально на улицу. Этот акт был страшным моральным ударом для Королевы. Впоследствии, благодаря усиленным хлопотам настоятеля, протоиерея о. Павла Крохмалева, церковь вернули для нужд русских, проживающих в Пирее, отгородив ее стеной от больницы.
Во время Балканских войн 1912-1913 гг. против турок Королева энергично принимается за дело и, широко тратя свои личные средства, реорганизует оказание медико-санитарной помощи, не приспособленной до того к условиям военных действий. Она организовала походные госпиталя, перевязочные пункты, а когда начали прибывать миссии Красного Креста с врачами и оборудованием для госпиталей, почти из всех европейских государств, Королева всех успевала принимать, обласкать и направлять куда надлежало. Прибыл и госпиталь Русского Красного Креста, во главе с доктором профессором Напалковым и морским врачом Свешниковым, обосновавшимся затем в Пирейском госпитале. Всем делом помощи на фронте руководила Королева лично.
Врачи, замечая недостаток в каких-либо материалах или медикаментах, заявляли: «Надо сейчас же написать Королеве». И писали, и немедленно получали все необходимое. Врачи Швейцарского госпиталя были столь очарованы Королевой, что после Ея посещений говорили: «Мы, кажется, все начинаем делаться монархистами».
За время этой войны, когда было мобилизовано почти все способное носить оружие мужское население Греции, народ узнал, оценил и полюбил свою Королеву, всецело отдавшуюся делу помощи страждущим.
В 1910 году Королева, приехав на летние месяцы в Россию, лечилась в Старой Руссе на минеральных водах, всё население Руссы обожало Её, а из окрестных деревень, по воскресениям, крестьяне приходили посмотреть на Королеву. Она со всеми разговаривала, входила в их нужды, помогала чем могла; в городе Старая Русса купила участок земли с домом и подарила его Обществу охранения народного здравия, для призрения бедных детей.
О Королеве многие знали, что Она была удивительно добрым и благожелательным человеком, что Она много помогала, но далеко не все знали величие Ея души, Ея скромность, простоту.
Как пример ангельской доброты Королевы, расскажу следующий случай, происшедший в Афинах, в королевском дворце, где, в кабинете Королевы, находилась большая витрина с весьма ценной коллекцией русских золотых монет и медалей. В один прекрасный день Королева заметила, что медали покрылись налетом зелени. Она спросила Короля: «Зеленеет ли от времени золото?» — «Конечно нет, не зеленеет», – ответил Король. Оказалось, что у Королевы была горничная, а у горничной — сердечный друг, который и уговорил ее выкрадывать поштучно золотые медали. Затем он делал формы и отливал точные копии, но из самой обыкновенной меди. Таким образом были заменены почти все медали и монеты. Горничную и её друга арестовали, судили и посадили в тюрьму. Королева много раз просила Короля помиловать горничную, но Король не соглашался. Наконец, как-то в Ольгин день 11 июля, Король преподнес Ольге Константиновне декрет о помиловании горничной.
Радость Королевы была очень велика. Она, конечно, не могла взять обратно к себе на службу эту горничную, но. назначила ей пенсию, объясняя это тем, что сидевшую в тюрьме никто не возьмет на службу и она пропадет. В приведенной истории сказался весь характер этой святой Королевы.
Много, много сделала Королева для Греции, всего и не вспомнить, но одно скажу, что не было того горя, в утешение и на помощь которому не пришла бы Ольга Константиновна, за что и была любима как греками, так и русскими.
Она принадлежала к тем, сильным духом, людям, которыми фатальная судьба предпочитает овладевать именно потому, что их высший христианский дух трудно одолеть превратностями жизни, так как они обладают способностью переносить испытания и страдания до бесконечности, без ропота, геройски.
Так случилось и с Королевой. Первыми ударами были преждевременные потери Ея дочерей: младенца Ольги, а потом В. Кн. Александры Георгиевны, умершей в 1891 году, после рождения В. Кн. Дмитрия Павловича. В 1910 году, в Петербурге, скончалась Ея мать, В. Кн. Александра Иосифовна. Другим испытанием, нанесенным Ей судьбой, сразу по окончании Греко-Турецкой войны, была трагическая гибель Ея супруга Короля Георга I. 4-го марта 1913 года, Королева приехала с фронта на короткое время в Афины, а на следующий день, 5 марта, в Ея отсутствие, в Салониках пал от руки убийцы Ея муж, Король. Убийцей оказался психически-больной грек Схинас, без всякой политической цели. Да и какая могла быть политическая цель, когда Салоникские греки только что были освобождены из под турецкаго ига.
Король или, как всегда говорила Ольга Константиновна, — «Мой муж», — писал Ей письма о победах и ждал Ея возвращения; вернувшись из Эпира с госпитальным судном, переполненным ранеными, в Афины, Она рассчитывала тотчас же уехать в Салоники к Королю. Но Провидение судило иначе, и по прибытии в Афины Королева была поражена свалившимся на Неё несчастьем, которое Она перенесла с удивительным смирением и христианской кротостью. В тот же депь Королева на русской канонерской лодке «Уралец» вышла в Салоники, куда прибыла 7-го. 10-го марта тело Короля было перевезено на королевской яхте «Амфитрида», сопровождаемой иностранными военными судами, в Афины, где вскоре состоялись похороны, на которые прибыл из России, представителем Государя, брат Королевы, В. Кн. Дмитрий Константинович. Этот приезд был для Нея большим утешением в Ея тяжком горе. Трагическая смерть Короля Георга, с которым Она прожила около 50 лет, была для Нея ударом в целом ряде последовавших других несчастий и тяжких испытаний, одно за другим преследовавших Ольгу Константиновну до последнего дня Ея многострадальной жизни… Надо сказать, что вера в Бога, религиозность и набожность, без тени ханжества, были Ея отличительными качествами; только этим и можно объяснить ту теплоту душевную, которую Она сохранила до конца своих дней, несмотря на непрерывную цепь ударов и потерь близких за время войн, революции в России, переворотов в Греции и жизни в изгнании, жизни, состоявшей из подвига на пользу ближним и личных страданий, особенно тяжких на склоне лет.
Как на пример деятельной, глубокой веры Ольги Константиновны, необходимо рассказать о Ея работах по постройке в Петербурге Храма «Спаса на водах» — Храма-Памятника морякам, погибшим в войну с Японией в 1904-1905 гг., снесенного с лица земли шайкой пришедших к власти интернационалистов.
Прекрасное описание работ по сооружению Храма, в виде богато иллюстрированнаго издания, — начинается посвящением, написанным Собственноручно Королевой:
«Вам, родителям, вдовам, сиротам и присным моряков, за Веру, Царя и Отечество на брани живот свой положивших, — умиленно посвящается этот труд. Ольга».
Августейший Брат Ея, Великий Князь Константин Константинович, известный поэт , на том же труде написал:
«России слава, гордость и любовь,
За подвиг ваш, страдания и кровь
Мы скорбью платим вам и восхищеньем!»
22 ноября 1908 года для повсеместного в России сбора пожертвований на постройку Храма в память Русских моряков, погибших в Цусимском и других боях в 1904-5 гг., был создан Особый Комитет под Почетным Председательством Королевы Эллинов Ольги Константиновны, которая с радостью принялась за дело и Сама подобрала Себе сотрудников в лице сенатора Огарева, Председателя, и членов, принадлежавших в большинстве к Морскому Ведомству. Строителем Храма был приглашен инженер путей сообщения С.Н. Смирнов, а архитектором Μ.М. Перетяткович.
Работа закипела, начался приток пожертвований; но надо было выбрать куда направлялись бы все жертвуемые деньги, и Королева спешит сообщить сенатору Огареву, что Ея Мать Великая Княгиня Александра Иосифовна, «Старая Генерал-Адмиральша», с радостью отозвалась на всё, что касается дорогих Ея сердцу моряков и предлагает Комитету собираться в Мраморном Дворце. Уезжая осенью 1908 года на зиму в Грецию, Королева очень скорбела, что Ей не придется присутствовать на первых заседаниях Комитета, но мысленно всей душой Она была с ним и все знали, что успех дела Ей так же дорог, как и им. Русская по крови и чувствам, Она всегда любила Флот и для Нея было утешением потрудиться для моряков, живых или мертвых. Почти ежедневно получались от Нея письменные указания о направлении дела. В первом же заседании комитета сенатор Огарев огласил руководящее письмо Королевы, в котором Она указывает, что «это должен быть чисто Русский Храм, в духе Ростовских, Владимирских, Суздальских церквей, например, вроде Покровской церкви на Нерле, построенной Великим Князем Андреем Боголюбским в XII веке».
Уже 15 мая 1910 г., в годовщину Цусимского боя, состоялась закладка Храма, во время которой Королева по прочтении Епископом Никоном Вологодским надписи на закладной доске, — подошла к закладочному камню и, вынув из под Своей морской накидки солдатский Георгиевский крест, положила его в углубление камня.
Еще летом 1909 года, когда началась работа по сооружению Храма, Королева попросила Своего брата, Великого Князя Константина Константиновича стать во главе строительной комиссии. Проект Храма был готов к марту 1910 года и один из членов комитета свез его в Афины Королеве на одобрение; но, согласившись в главных чертах с представленным проектом, Она внесла в него указание, чтобы в Храме были устроены две церкви: верхняя и нижняя.
14 сентября 1910 года, в день Воздвижения Честнаго и Животворящаго Креста Господня, состоялось поднятие и водружение Креста на строющийся Храм в присутствии Королевы и других Высочайших особ, и в этот же день был освящен образ Св. Равноапостольной Княгини Ольги в резном, белого камня киоте, поднесенный Королеве рабочими-мастерами по камню. Этот образ хранился Королевой в церкви Ея русской больницы в Пирее.
Всю весну и лето 1911 года шли работы по мозаичной настенной росписи, написанной академиком Бруни, по изготовлению надписей с именами погибших моряков (адмиралов, офицеров и матросов), по установке в алтаре художественного изображения Спасителя, шествующего по водам, и по этому символическому изображению церковь стала именоваться Храмом «Спаса на водах». Этой художественной мозаике были посвящены талантливой поэтессой г-жей Веселкиной — Кильштедт стихи, заканчивающиеся словами:
«Пройди, пройди, Благой Христос,
По волнам мук людских,
Чтоб океан скорбей и слез
Улегся и затих!»
28 июля 1911 года в присутствии Королевы состоялись освящение Престола нижней Церкви и подъём колоколов, а 31 июля — уже в присутствии Государя — был освящен и верхний Храм.
2 октября 1911 года Королева собрала членов комитета и в прочувствованных словах поблагодарила всех за большое Национальное дело, выполненное блестяще и в кратчайший срок созданием на редкость художественного Храма в память дорогих, погибших за Россию, моряков.
Все Её знавшие, очень любили Её за бесконечную доброту, отзывчивость и простоту. Тысячи русских моряков поминали добрым словом свою «Матушку-Королевушку», всегда за них хлопотавшую. По увольнении в запас матросы писали Ей письма с самыми разнообразными просьбами. Иногда письма эти приходили с довольно курьезными адресами, вроде: «Греческое Государство, где царствует Русская Королева Ольга. Передать Ей в собственные руки», и письма эти доходили.
Но главным качеством Королевы была всепоглощающая любовь к Родине-России. Проживая почти всю жизнь на чужбине, Она всегда тосковала по Ней. Большим утешением и радостью был для Нея приход в Грецию русских военных кораблей или при следовании их в дальнее плавание, или для охраны порядка на Крите, или же в качеств стационеров в Пирее при русской дипломатической миссии.
Королева всегда посещала эти суда, знала офицеров и многих матросов по фамилиям и, если корабль имел продолжительную стоянку в Пирее, то каждое Воскресенье приглашала к Себе во дворец, в Афины, матросов, группами в 50-60 человек, беседовала с ними об их службе, об их семьях, и всем им предлагалось угощение. Офицеры же приглашались к завтракам или балам в загородную королевскую резиденцию «Татой». Один из офицеров написал в королевский альбом: «Татой, Татой… там рай земной!»
В Русском Флоте Королева числилась Шефом сначала 2-го Флотского экипажа, а потом — 12-го, офицеры и матросы которого носили на погонах букву «О» с короной.
По упразднении, после японской войны, этих экипажей, Государь назначил Её Шефом команды крейсера «Адмирал Макаров». — «Это был один из самых счастливых дней моей жизни», — вспоминала потом Королева. Она пожаловала крейсеру 10 тысяч рублей и учредила особый капитал, проценты с которого выдавались в виде пособия матросам, получившим увечья при исполнении служебных обязанностей, и на хозяйские нужды беднейшим матросам, уходившим в запас. Недаром же в Ея альбоме кем-то из моряков было написано:
«У всякого человека есть мать родная,
У Русского человека есть еще и Матушка — Россия,
А у Русского моряка, кроме того, и Матушка – Королева».
А другая запись гласила:
«Изо всех дочерей Евы
Нет прелестней Королевы».
Во время революции 1917 г. временным правительством все шефства в Российской армии и во флоте были уничтожены, но команда крейсера «Адмирал Макаров» постановила продолжать считать Королеву своим Шефом и матросы продолжали навещать Ее, жившую под Петербургом, в Павловском дворце, и при уходе расписывались в книге для посетителей: «Посетили Королеву левоцонеры военные моряки», — далее следовали их фамилии.
В 1913 году Королева на русской канонерской лодке «Уралец» отправилась в августе из Афин в Триест, оттуда в Линдау (Бавария) навестить своего старого друга принцессу Баварскую Терезу, а затем в Либенштейн, к доктору Визер, лечить свои слабеющие глаза, и, наконец, в сентябре приехала в Петербург. В России, как всегда, Она жила то в Павловске у своего брата В. Кн. Константина Константиновича, то в Стрельне у другого брата В. Кн. Дмитрия Константиновича, то в Петербурге в Мраморном Дворце.
В октябре 1913 года Она навестила в Москве Вел. Кн. Елисавету Фёодоровну, с которой была в большой дружбе, а в ноябре поехала в Крым, в Харакс, к своей дочери Вел. Кн. Марии Георгиевне и ея мужу Георгию Михайловичу, посетила в Ливадии Царскую Семью и 30 ноября вышла из Ялты на яхте «Алмаз», предоставленной Ей Государем, в Грецию, где проживала до середины апреля 1914 года, то в Афинах, то в королевском имении Татой.
В 1914 г., в апреле, Она опять была вынуждена поехать в Либенштейн для лечения глаз, опять гостила у принцессы Терезы и съездила в Лондон навестить своих английских родственников. В Англии Ея обычная тоска по России усилилась; вот что Она писала Своему секретарю из Лондона:
«Лондон замечательно красив — и чисто, и порядок образцовый, очень много зелени, но хотелось бы быть в деревне; ох, как меня тянет в Россию… Бог даст, я теперь скоро там буду».
«Меня нестерпимо тянет в Россию, довольно я живу заграницей, долее — это невтерпеж». «Мне больше не сидится на месте, так хочется в Россию». Она как бы предчувствовала, что эта поездка на Родину будет последней. Наконец, в начале июля, Ея мечта исполнилась, Она приехала в Петербург, а через несколько дней началась война…
Королева, жившая в Мраморном дворце в Петербурге, немедленно переехала в Стрельну, где вместе с Вел. Князем Дмитрием Константиновичем открыла небольшой лазарет для раненых на 20 человек и склад. Работа в лазарете и складе всецело поглотила Её.
Одновременно вся семья «Константиновичей» на свои средства организовала Летучий Лазарет Мраморного Дворца, который был отправлен на фронт; в составе этого лазарета в качестве сестёр милосердия поехали: внучка Королевы Вел. Кн. Мария Павловна младшая и Кн. Елена Петровна, жена Ея племянника Кн. Иоанна Константиновича. Лазарет этот обслуживал Гвардейский корпус, и в одно из наступлений германцев чуть не попал в плен со всем своим составом. На фронт отправились близкие родственники Королевы: Ея племянники, Князья Константин (Л.-Гв. Измайловского полка), Гавриил, Олег и Игорь (Л.-Гв. Гус. Е.В. полка), Иоанн (Л.-Гв. Конного полка), того же полка Ея внук В. Кн. Дмитрий Павлович, Кавалергард, князь Багратион-Мухранский, муж Кн. Татьяны Константиновны.
Сношения с Грецией, где осталась вся Ея семья, почти прекратились, и Она месяцами не имела от своих детей известий, тем более, что в Греции начались политические волнения, о чем будет рассказано в дальнейшем изложении. Постоянные беспокойства от получаемых известий с войны, тревога за близких, бывших на фронте, отсутствие известий от своих детей из Греции, страдания за Родину, — все это очень волновало Королеву, которая в это тяжелое время находила утешение в религии и усиленной работе в лазарете.
«Только бы эта бойня, потому что теперешние войны — бойни, кончилась поскорее», — писала Она своему секретарю (1. VIII. 1914).
Уже в начале войны Её постигла близкая утрата: на фронте был смертельно ранен и скончался Ея племянник, юный Князь Олег Константинович; много тяжелого горя принес Ей 1915 год: в конце мая был убит в бою князь Багратион, муж племянницы, и, наконец, 2-го июня скончался, тяжело заболевший еще в январе, Ея брат В. Кн. Константин Константинович. После этого ряда потерь Королева переехала в Павловск, где открыла на Свои личные средства лазарет для раненых и приют для увечных воинов, в память Своего брата, целиком отдавшись работе, которая давала Ей утешение в Ея несчастиях. Одновременно Она выдержала экзамен и получила звание сестры милосердия. Не будем описывать Ея трудов на этом поприще, свидетелями которых были доктора, сёстры, санитары, сиделки и сами раненые, но вот что Она сама говорит в письмах к своему секретарю:
«Я каждый день провожу в лазарете, перевязываю и наслаждаюсь, болтая с моими милыми солдатиками, и мы большие друзья». (3. IV. 1915).
«Время, которое я провожу в лазарете среди раненых солдат — истинное для меня утешение и успокоение». (30. VI. 1915).
«В лазарете я чувствую себя совсем в своей стихии и на время забываю свои горести». (19. VI. 1915).
«Я добросовестно провожу время ежедневно в лазарете, перевязываю, держу руки и ноги и бедную раненую голову во время перевязки врачем; страшно люблю это дело и мне так отрадно сознавать, что и я делаю одну миллионную частицу общего русского женского дела; а солдатики такие удивительно хорошие». (21. IV. 1915).
Насколько Она добросовестно относилась к делу ухода за ранеными, показывают следующие Ея слова:
«Я решила ни на единственный день не оставлять работу в лазарете до окончания войны». (1. VII. 15).
Приглашенная в июне В. Кн. Елизаветой Фёодоровной приехать погостить в Москву, Она отказалась.
«Я раздумала ехать к Елизаветѣ Фёодоровне и написала Ей об этом; дело в том, что я не могу покинуть мой лазарет и работу в нем; уж если взялась за какое бы то ни было дело, не годится его бросать, особенно во время войны, и ездить по визитам, гостить у своих близких. Императрица Мария Фёодоровна звала меня погостить у Нея, и я отказалась по вышеприведенной причине». (30. VI. 15).
Приведем письмо, характеризующее Ея отношение к делу ухода за ранеными. Вот как Она описывает прибытие в Павловск раненых:
«Был телефон, что поезд с ранеными опоздал и что раненых нам доставят в полночь; как это глупо, отчего бы не дать им спокойно провести ночь в поезде и выгрузить их утром … я вернулась из лазарета домой в 9 час. вечера, чтобы в полночь опять ехать в лазарет. Около 11 час. я прикурнула и около часу ночи опять отправилась в лазарет, куда, наконец, стали привозить раненых, очень тяжелых, всех на носилках, продрогших и измученных тряской по дороге. Вернулась я домой в 4 часа утра; спала меньше 5 часов и чувствую некоторое одурение». (20. VII. 15).
Из приведенных отрывков письма мы видим, сколько любви, труда, твердости, самоограничения проявляла эта удивительная русская женщина. Иногда и у Нея вырывался крик отчаяния, но глубокая вера в Бога давала Ей успокоение и силы:
«Я старая и жизнь моя разбита, но я не унываю, потому что в моей душе живет твердая вера в то, что нам обещал Спаситель наш», — пишет Она. (12. VI. 16).
Так в непрерывных трудах на пользу раненых прошел для Нея 1916 год и наступил ужасный для России 1917 год — год революции…
Революция застала Королеву в Павловске. Встретила Она ее наружно довольно спокойно, что можно объяснить глубокой верой и надеждой на Бога и работой, которой Она отдалась целиком, а также верой в благоразумие русского народа. В Павловске быстро распространилась весть о беспорядках в столице; 1-го марта, узнав, что в Петербурге были кровавые столкновения на улицах, Княгиня Елена Петровна, супруга племянника Королевы, Князя Иоанна Константиновича, вызвала по телефону Царскосельский дворец, чтобы справиться о здоровье больных Наследника и Великих Княжён; к телефону подошла сама Императрица и сказала, что все Ея дочери, кроме Марии, лежат и состояние их довольно серьезно… но, прибавила Государыня, меня больше всего волнует отсутствие сведений о Государе. Ошеломлённая этим известием, Кн. Елена Петровна сейчас же пошла к Королеве, передала Ей свой разговор с Императрицей, и обе они решили немедленно же ехать в Царское Село и предоставить себя в распоряжение Царицы.
Подъехав к Царскосельскому дворцу, они увидили, что над ним уже не развевается, как обычно, Императорский Штандарт, что охрана разоружена и ходит с белыми повязками на рукавах.
Императрица встретила их очень ласково и рассказала им о здоровье своих детей и о том, что Она одна в этом огромном дворце, так как войска охраны покидают свои места и переходят на сторону восставших; затем сообщила, что не имеет никаких сведений от Государя и что Она послала Ему письмо с флигель-адъютантом Линевичем, приказав ему ехать на паровозе, но его по дороге арестовали.
После отречения Государя от Престола, 2 марта 1917 года, было прервано сообщение с Царскосельским дворцом как по телефону, так и иными путями, и Королева лишена была возможности даже справляться о здоровье Царственных пленников. Наконец, в Царское Село вернулся из Ставки Государь…
С первых дней революции в Павловске, как и везде, стало очень беспокойно: начались волнения в Павловском гарнизоне, митинги, шествия; были попытки захватить дворец; среди дворцовой прислуги некоторые оказались неверными; сообщение с Петербургом было затруднено; усилилась тревога за всех своих близких; во дворец являлись с обысками; один раз толпа хотела сорвать греческий королевский флаг, поднятый над дворцом; но, несмотря на все это, Королева продолжала свою обычную работу в лазарете.
В один из визитов революционно-настроенных товарищей, верный камердинер Королевы не растерялся и на требование толпы допустить их к Королеве, спросил: «А вам какую Королеву, старую или молодую?», — хотя никакой другой королевы, кроме Ольги Константиновны, во дворце не было. «Молодую», — заявила толпа, — «ну, тогда подождите, я посмотрю, здесь ли она», — и… быстро ушёл, дав знать коменданту. Толпа подождала, да так и ушла никого не побеспокоив.
Другой налет был опаснее, так как произошел ночью, и бандиты добрались до комнат близ королевской спальни. Но тут, из соседней комнаты выбежала камер-фрау Королевы Мария Николаевна Баулина в белом длинном ночном капоте, с всклокоченными седыми волосами, и гневным видом своим так напугала грозных революционеров, что они попятились к выходу и удалились. Лишь наутро Королева справлялась, то ли наяву, то ли во сне, Она слышала ночью странный шум.
15 марта 1917 года временное Правительство издало декрет о конфискации имуществ всех членов Дома Романовых; у Королевы был конфискован Ея «приданый капитал, данный Ей от России полстолетия тому назад, при выходе Ея замуж, но Она стоически перенесла эту материальную потерю, хотя условия Ея жизни сильно ухудшились. Впоследствии, после долгих хлопот, секретарь Ея добился возврата этого капитала, как отнятого совершенно незаконно, ибо капитал был в свое время дан Королеве по договору с Грецией, но при большевиках все процентные бумаги были аннулированы, и Она лишилась всего своего достояния.
Всё происходившее в России сильно волновало Королеву, так горячо любившую свою Родину. На предложение секретаря уехать заграницу или куда-нибудь на юг Россіи, где еще было спокойно, Она категорически отказывалась:
«Я не понимаю такой веры в Бога, которая не поддерживает, не утешает и не укрепляет нас в тяжкие времена; если мы можем всё знать и всё предвидеть и отвращать сами опасности, то на что нам Бог», — писала Она 3-го июля 1917 года в ответ на эти предложения. Она часто повторяла, что «когда Родина в опасности, грех покидать Её».
Глубоко скорбя по поводу всего происходящего в России, Королева от всей души радовалась всякому успеху; когда, наконец, в июле 1917 года русская армия перешла в наступление и имела частичный успех, то это наполнило Ея душу радостью и надеждой: «Слава и благодарение Господу, что наша дорогая армия так великолепно наступает, несмотря на то, что не щадили усилий ее развратить; надо надеяться, что и северный фронт последует примеру южного». (3. ѴІІ).
Всегда ненавидя политику, Королева, чтобы иметь понятие о происходящих событиях, стала более усиленно читать газеты и еще более страдала от вычитанных известий; действия вр(еменного) Правительства возмущали Её до глубины души.
В конце июля в газетах появились известия о намерении вр(еменного) Правительства «разгрузить» Петербург и окрестности от жителей и эвакуировать лазареты; это очень взволновало и обеспокоило Королеву; ко всему прибавились еще новые тревоги за свой лазарет :
«Теперь из Петрограда хотят выселить как можно больше жителей; вдруг мой лазарет выселят, — куда его пошлют и будет ли для меня, старухи, место там, куда его пошлют? Оставаться без лазарета, ничего не делать и не помогать милым больным солдатикам будет грустно и еще гораздо будет тяжелее переносить все невзгоды — этот лазарет всё мне облегчал». (26. VII. 17).
«Ничего еще не решено Вр. Правительством, что будут ли выселять лазареты или нет — как всегда, словоизвержений без конца, а действий никаких…». (7. VIII. 17).
Единственным отдыхом и утешением в это смутное, тяжелое время для Королевы являлись поездки раз в неделю в Петербург к своему брату Вел. Кн. Дмитрию Константиновичу, переселившемуся из Стрельнинского дворца на Песочную улицу, на Петербургской стороне.
«Раз в неделю бываю у брата и там отдыхаю душой. Он — такой верующий, а вообще теперь о Боге забыли, и правящие нами только надеются на свои собственные силы и разумение…». (26. VII. 17).
Положение в России делалось все хуже и хуже. Не описывая дальнейших событий, приведем ряд коротких выписок из писем Королевы, по которым можно судить об Ея ужасных переживаниях, как душевных, так и материальных:
«Царя увезли — никто не знает наверно куда; говорят, что для «безопасности»… дай то Бог!…» (2. VIII. 17).
Перед самым отправлением Государя и Его Семьи в Тобольск, в ссылку, Королеве удалось добиться разрешения Вр(еменного) правительства повидаться с Ними и проститься… навсегда.
Но, несмотря на всю тяжесть переживаний, Королева не падала духом и продолжала надеяться на лучшее, а, главное, верила в милость Божию к своей несчастной Родине:
«Все это пройдет, как проходили и другие тяжкие испытания, и Россия выйдет из них возрожденной и закаленной; кто знает, может быть, Господь помилует нашу родную землю из-за нескольких праведников, которых мы не знаем, а Он знает». (12. VIII. 17).
«Вел. Князья Павел Александрович и Михаил Александрович арестованы, за то большевиков и анархистов из тюрем выпускают для… помощи нашей армии…». На фронте положение становилось все хуже и хуже… сдали Ригу: «Что касается Риги… и всего, то сердце ноет и кровью обливается, но… я все же надеюсь и молюсь». (12. X. 17).
Наконец, опасность начала надвигаться уже непосредственно на семью Константиновичей и Павловск:
«Меня встретили «приятной вестью», что Иоанна Константиновича (племянник Королевы и владелец Павловска) хотят арестовать и что это «удовольствие» надо ожидать ночью или на следующій день, т.е. сегодня. Солдаты, назначенные для охраны дворца, нашли, что нет надобности охранять частное имущество…». (20. Х. 17).
25 октября 1917 года большевиками был взят Зимний Дворец, Керенский бежал и воцарилась власть Ленина и Кº.
«Что за ужасы происходят в Петрограде…», — пишет Королева 26 окт. 1917 года. «За Царским Селом было сильное сражение… Братья били братьев… Помоги нам Бог, до чего мы дошли. Сильнейшая пальба была ясно слышна здесь (в Павловске), у меня окна дрожали. Мой мотор был взят в воскресенье, это было в третий раз. Павловск весь в руках большевиков, они побывали во дворце, их путеводителем был Григорьев (дворцовый лакей), конечно, они искали оружие; я их видела и с ними говорила». (3 .XI. 17).
В конце концов жизнь в Павловском дворце, вечно под тревогой, стала невозможной; распущенность части прислуги, начинающийся ощущаться недостаток в еде, ожидание худшего, а, главное, закрытие лазарета Королевы заставили Её переселиться в Петербург к брату Вел. Кн. Дмитрию Константиновичу, на Песочную улицу, где он имел свой небольшой домик; там же поселилась Ея племянница кн. Татиана Константиновна с двумя маленькими детьми, а Вел. Княгиня Елисавета Маврикиевна (вдова Вел. Кн. Константина Константиновича) поселилась в Мраморном дворце с младшими детьми князем Георгием и княжной Верой.
Вот что пишет Королева о своем пребывании в Петербурге: «Здесь опасно ходить по улицам, так как уже несколько дней идут погромы винных погребов; начали с Зимнего дворца; пьяных много и бессмысленная стрельба на улицах — пули так и свистят вокруг невольно попавших на этот пьяный разгул; безобразиям нет конца — триумф беснования. Банки не выдают денег, что совсем не весело. Для нового «правительства» еще менее, чем раньше, существуют законы — оно делает всё, что хочет». (1. XII. 17).
Все эти невзгоды Ольга Константиновна переносила стоически, с полным спокойствием и, не поддаваясь панике, продолжала переписываться с Государыней Императрицей Марией Фёодоровной, ни за что не соглашаясь уничтожать писем Императрицы, за которые, если бы были найдены при частых обысках, грозила всем жестокая кара.
С Песочной улицы Королева часто ходила пешком (за неимением ни автомобиля, ни экипажа) в Иоанновский монастырь и в церковь ближайшего детского приюта, что доставляло Ей большое утешение.
Вскоре Мраморный дворец был объявлен «народной собственностью», там поселились на правах администрации какие-то комиссары-латыши, Вел. Кн. Елисавете Маврикиевне с детьми было предоставлено небольшое помещение. Жизнь на Песочной стала ухудшаться с каждым днем.
«Вот уже несколько времени, как электричество зажигают поздно, и мне приходится сидеть сложа руки, так как при одной свечке я ничего не вижу (у Королевы был двойной катаракт глаз), но теперь следует ко всему привыкать и не жаловаться, так как многим живется несравненно хуже; от множества народа отняли пенсии… как они будут жить, одному Богу известно…». (28. XII. 17).
Общее одичание очень огорчало верующую Королеву, но надежда на отрезвление русского народа все-таки до конца не покидала Её:
«Забыли о законах Божиих, попранных революцией… Не может русский народ без них существовать; на них росла и крепла русская земля, в православии народ черпал силы и совершал великие подвиги; в жалком подражании западным примерам Россия гибнет — тут можно применить русскую пословицу наоборот: «что немцу здорово, то русским смерть». Но ни минуты не сомневаюсь, что Россия воспрянет духом и поймет, что она делает». (28. XII. 17).
Следующий 1918 год начался для Королевы с потери родного брата Вел. Кн. Николая Константиновича, скончавшегося 14 января в нужде в гор. Ташкенте, и был еще тяжелее для Нея, так как ко всему прибавились еще нужда и голод:
«Живем тем, что мой брат Вел. Кн. Дмитрий Константинович продает свои вещи… картофель трудно достать, хлеба и всего остального — самая малость, все похудели…». (10. III. 1918).
Изредка Королева получала известия от Государя и Императрицы из Екатеринбурга:
«От изгнанников наших хорошие вести, и сами Они совершенно благополучны — человек ко всему привыкает». (10. IV. 18).
В феврале 1918 года Вел. Кн. Михаил Александрович был сослан в Пермь, а в конце марта петроградской Чекой были высланы в Вятку племянники Королевы князья Иоанн, Константин и Игорь Константиновичи, Ея двоюродные братья Вел. Кн. Николай Михайлович и Сергей Михайлович — в Вологду, Великая Княгиня Елисавета Фёодоровна из Москвы в Екатеринбург, и сын Вел. Князя Павла Александровича — кн. Владимир Палей — в Вологду «в целях предупреждения и пресечения в политических преступлениях», как были официально мотивированы эти высылки.
Наконец, гроза Петрограда Урицкий вызвал в Чеку и брата Королевы Вел. Кн. Дмитрия Константиновича и предложил ему избрать, как место ссылки, Вологодскую, Олонецкую или Вятскую губернии. Вместе с ним в Чеку пошла и его племянница кн. Татьяна Константиновна (вдова убитого на войне кн. Багратион-Мухранского) и спросила Урицкого, может ли она сопровождать Великого Князя в ссылку, и получила утвердительный ответ. 5 апреля 1918 года Вел. Кн. Дмитрий Константинович и кн. Татьяна Константиновна с ея малолетними детьми (3-х и 4-х лет), выехали в Вологду и… Королева, лишившись всех, осталась на Песочной улице одна…
«Надо помнить, что Господь не зря посылает тяжкие испытания — надо все вытерпеть до конца, пока Он не пошлет нам успокоения и утешения», — писала Она 10 апреля 1918 года, после отъезда в ссылку Своего брата.
14 мая того же года после долгих уговоров и хлопот Её удалось вывезти с датским поездом Красного Креста с военно-пленными за границу, в Швейцарию, в Люцерн, и то благодаря вымышленному близкими и преданными Ей людьми слуху о болезни находившегося в изгнании в Швейцарии Ея сына, Короля Греции Константина.
Выбравшись из России, потерявшая навсегда свою Родину, осиротелая, ограбленная Королева вынуждена была жить за границей по гостиницам, так как лишилась и своего крова в Греции. Эти скитания по Европе из города в город , из страны в страну продолжались до октября 1920 года.
Грустные известия из России, тоска по убитым близким, тревога за происходящее в Греции — все это терзало и без того измученную душу этой многострадальной женщины.
«На Родине всё идет хуже и хуже, и ужасы без конца и без всякого смысла… Отчего убили моего брата, горячо любимого, и остальных, бесконечно дорогих…», — вырывается страдальческий вопль в письме от 1-го февраля 1919 года из Люцерна.
«Говорят, что Иоанн, Константин, Игорь, Елизавета Фёдоровна, Сергей Михайлович убиты… о Михаиле Александровиче и о всей Царской Семье говорят то же…», — пишет Она 2 февраля 1919 г.
Чувство безысходной тоски по убитым, сознание отсутствия своего угла, тяжесть изгнания не покидают Королеву.
«Я страшно горюю о моем брате и других … я теперь осталась последней из нашей семьи, ни братьев, ни родного очага… Как грустно жить в изгнании. Как меня тянет под собственный кров … но надо терпеть, терпеть и терпеть, терпение — великая сила».
В 1920 году Королеве пришлось опять перенести новое горе: в августе скончалась Вел. Кн. Мария Павловна, а в октябре — Вел. Кн. Мария Александровна, сестра Императора Александра III и двоюродная сестра Ольги Константиновны.
В конце 1920 г. в Греции произошли события, которые временно изменили условия Ея жизни.
Дело в том, что 14 июня 1917 года Король Константин, по требованию Держав Антанты, должен был покинуть Грецию со всей семьей и уехать в Швейцарию, несмотря на то, что население его обожало и сопротивлялось его отъезду.
Причиной принятия такого решения Державами Антанты было то, что Король желал отвратить бедствия новой войны от Греции, еще не оправившейся от последствий Балканской войны 1912-1913 г.г., и желал сохранять нейтралитет. Однако его министр Венизелос со своими приверженцами поддерживал требования Держав Антанты, и с отъездом Короля в изгнание сделался фактически Правителем Греции; но для сохранения конституционного монархического принципа Королём Греции, по требованию Держав Антанты, был провозглашен младший сын Короля Константина — Принц Александр, так как старший сын его, наследный принц Георг, по настоянию Союзников, уехал со всей семьей в изгнание.
Такое положение оставалось до октября 1920 года, когда судьба изменила все планы хитрого критянина Венизелоса, втянувшего Грецию в войну с турками, захватив Смирнский вилайет в Малой Азии и продолжая воевать в то время, когда все Европейские Державы, после 11 ноября 1918 года, перешли на мирное положение.
Случилось это событие в начале октября 1920 года, когда Король Александр, молодой, красивый, большой спортсмен, атлетического сложения, гуляя в парке летней резиденции Татой, был укушен в руку и бедро давно обитавшей в парке обезьяной, неожиданно напавшей на его любимого фокстерьера, которого Король бросился выручать. К вечеру поднялась температура, были наложены швы на раны, но положенте не улучшалось, началось заражение крови. Две-три недели его молодой, здоровый организм боролся, но, увы, спасения не было. Венизелос, однако, не давал разрешения никому из родных Короля — ни отцу, ни матери, ни братьям — приехать к умирающему. И бедный Король Александр скончался, ни с кем из родных не попрощавшись, на руках у своей морганатической супруги г-жи Манос, оставив ей малютку дочь.
Лишь в последнюю минуту, когда была потеряна всякая надежда, удалось вырвать у Венизелоса разрешение на приезд Королевы Ольги Константиновны, престарелой бабушки Короля Александра. Самый приезд Ея в Грецию был обставлен Правительством Венизелоса таинственным образом, дабы избежать манифестаций населения, Ее обожавщего. Так, поезд был остановлен на глухом полустанке «Оропос», далеко от Афин, и навстречу Королеве, кроме представителя правительства, Ея Гофмаршала, г. Иоанну Мессала, было разрешено выехать Российскому Полномочному Министру Е.П. Демидову с супругой, Военному Агенту Ген. Шт. Полковнику В.Н. Полякову и Секретарю Королевы по русским вопросам Капитану I ранга М.Ю. Гаршину.
Эта встреча своей необычностью произвела на всех сильное впечатление: на глухой станции, в далекой Греции, мы впервые после 1914 года увидали Королеву.
Проехав прямо в Татой, Она не застала в живых своего внука Короля Александра, — он скончался накануне.
Почивший был отзывчив на русские дела и события того времени. Он оказал поддержку Вооруженным Силам Юга России, дав согласие, в 1919 году, на отправку воинских частей І-го армейского Греческого корпуса в Одессу, Николаев и Херсон, где эти части дрались против большевиков, причем один батальон греков, окруженный превосходными силами красных, сильно пострадал под Николаевым. Эвакуация французами Юга России и начавшаяся у греков операция по оккупации Смирны, заставили их командование вывести греческие части с Юга России для переброски в Малую Азию.
По распоряжению Главного русского командования, было передано греческому Военному Министру 200 солдатских Георгиевских крестов разных степеней, на георгиевских лентах, остававшихся в Управлении Военного Агента от командования Русской бригады, дравшейся в период 1916-1917 г.г. на Салоникском фронте, для награждения солдат І-го Греческого корпуса.
В феврале и марте 1920 года появившаяся первая волна русских беженцев с юга России встретила в Салониках посильную помощь и всякого рода содействие предоставлением помещений, кроватей, медицинской помощи. За эти два-три месяца через Салоники в Сербію прошло до 30.000 беженцев, и хотя Греция, продолжая войну, сама нуждалась во всем, — тем не менее оказала нам помощь.
Лично Король Александр шел в чем мог навстречу русским нуждам и, избегая присутствовать на частных праздниках и приемах, посетил весной 1920 года устроенный супругой Посланника С.И. Демидовой в здании Миссии благотворительный, в пользу русских беженцев, концерт, давший крупный сбор.
Похороны Короля Александра уже дали первую возможность грекам вновь увидеть любимую ими Королеву Ольгу Константиновну. Властям пришлось принимать особые меры охраны, чтобы не допускать народ приблизиться к Ней, но это плохо удавалось и в некоторых местах по пути следования кортежа народу удавалось прорывать цепь охраны и бросаться к Королеве, целовать Ей руки или становиться на колени.
Вскоре после похорон Короля Александра началась избирательная кампания, так как выборы в Палату Депутатов были назначены на 25 октября 1920 года.
Казалось, что ничто не мешает теперь полному торжеству Венизелоса. Вечером в день выборов начали поступать ошеломляющие сведения о результатах народного голосования, подавляющим большинством высказавшегося за монархическую партию и за возвращение Короля Константина с семьей из изгнания. Действительно, результаты выборов были потрясающие: за Венизелоса было подано столь незначительное количество голосов, что он не был избран даже депутатом в палату, и в ту же ночь, скрытно сев на корабль, покинул Грецию.
Пришедшие к власти монархисты во главе с Премьер-Министром Гунарисом немедленно потребовали возвращения в страну законного Короля Константина. До его приезда Королева Ольга Константиновна была объявлена Правительницей Государства с титулом «Королева-Мать и Правительница». В течение месяца Ей, до приезда сына 6-го декабря 1920 года, пришлось править Грецией.
Король Константин получил от Венизелоса тяжелое наследство: войну с турками, и когда в 1922 год, турки, получив подкрепления снаряжением, перешли в наступление под предводительством пламенного националиста Кемаля-паши и прорвали растянувшиеся на 600 километров позиции Греческой армии, то, несмотря на героические подвиги ея отдельных частей, — они вынудили Греческое командование оставить Смирну.
Возвратившиеся войска, десятки тысяч смирнских греков, бежавших от турецкой резни, общее оскудение народа и, как следствие, недовольство и разочарование, — вынудили Короля Константина отречься и покинуть Грецию. На престол вступил его законный наследник, старшій сын Георг II, но и он вскоре был вынужден покинуть Грецию.
Королева Ольга Константиновна опять очутилась в изгнании. Прежде чем перейти к последним годам Ея жизни, необходимо рассказать о Ея деятельности на пользу русских беженцев в тяжелые годы эвакуаций 1920-1921 г.г.
Освободившись с приездом Короля Константина в Грецію от высоко-почетного звания «Правительницы», Королева вновь вернулась в свое царство помощи и облегчения страданий множеству раненых и увечных, число которых в связи с вышеизложенными событиями непрестанно росло, — и все это тихо, без помпы, с глазу на глаз, истинно по-христиански. В этой деятельности помощи страждущим Она испытывала в указанный период два основных затруднения: во-первых, здоровье Ея сильно пошатнулось после пережитого в России, глаза стали плохо видеть, но все же Она была очень бодрой и неутомимой, несмотря на семидесятилетний возраст; во-вторых, Ея материальные средства были очень ограничены и их не хватало на оказание помощи, которую искали все, и греки и русские беженцы, больные и раненые, заполнившие Пирейскую больницу еще с марта 1920 года, после Новороссийской эвакуации; к ноябрю того же года стали прибывать крымские беженцы.
Возвращение Королевской семьи в Грецию как раз совпало с эвакуацией Крыма и, благодаря Королеве, греческий Совет Министров постановил принять 2.500 раненых и больных в район Афины — Пирей, и около 6.000-7.000 человек — в барачные лагеря в окрестности Салоник.
Одновременно Правительство согласилось принять на свою территорию, в районе Галлиполи, всю Русскую Армию, отошедшую из Крыма, но содержание ея Греческое Правительство взять на себя не могло, продолжая еще вести войну с турками в Малой Азии.
Надо заметить, что все перечисленное ложилось новым бременем на бюджет Греции, которой кроме ведения войны приходилось срочно изыскивать средства на устройство одного миллиона греков, беженцев с юга России, Кавказа, Трапезунда, из Турецких и Болгарских присоединенных областей. Поэтому каждый русский, нашедший приют, отдых или исцеление в Греции, с глубокой благодарностью вспомнит свое пребывание в этой дружественной нам и гостеприимной стране.
Королева, как уже сказано, в этот период не обладала достаточными средствами и, себе во многом отказывая, продолжала оказывать помощь, как могла; как маленькую иллюстрацию к этому можно привести случай, когда Она, навещая почти ежедневно свою Пирейскую больницу, долго беседовала, как обычно, с одним бывшим кадетом Морского Корпуса, призреваемым Ею с 1912 года. Заметив, что у Королевы зонтик с дырками, он сказал Ей откровенно, что, думая о других, Она забывает о своем высоком положении; на это Королева, явно смутившись, возразила, что времена настали трудные и надо во всем соблюдать экономию.
Вскоре Греческое Правительство постановило просить Королеву принять 200.000 драхм, за время правления Ею Грецией, до прибытия Короля; Она не хотела принять этих денег, и окружающим Ея стоило немалого труда уговорить Её принять этот дар, который вскоре же и был обращен Королевой на оказание помощи больным русским и греческим беженцам.
Посещая лично госпиталя в Пирее и в Афинах, где были сосредоточены либо тяжело раненые, либо туберкулезные, Она приезжала без предупреждения в самые разнообразные часы; обходила каждого, подбодряла, расспрашивала, утешала; не обходилось и без курьезов, когда кто-нибудь из выздоравливающих, побывав в городе и подвыпив, лежа на койке, увидя подходившую Королеву, вскакивал и заплетающимся языком начинал объясняться Ей в любви и преданности. Чуткая Королева с кроткой улыбкой переходила к следующему больному и всегда потом просила не накладывать на пьяницу никакого взыскания.
Великая Княгиня Елена Владимировна, обе юных Княжны Нина и Ксения Георгиевны, дочери убитого Вел. Кн. Георгия Михайловича, тоже навещали наших раненых и больных или присутствовали на госпитальных праздниках, молебнах и других торжествах, и скрашивали их жизнь материальной помощью.
Скромный дворец, в котором жила в Афинах Королева, был открыт для всех просителей и много в нем перебывало русских беженцев со своими нуждами и как гостей Королевы — Ангела-Хранителя русских в изгнании.
Когда же был создан в Греции Союз Русских Инвалидов, Ея Величество Королева Ольга Константиновна приняла Союз под Свое покровительство.
А личная жизнь Королевы продолжала нести Ей горе за горем. В 1922 году, 29 декабря, Она пережила еще один тяжкий удар — Ея сын, отрекшийся Король Константин, скончался…
«У меня новое, тяжкое, ужасное испытание… Да будет Господня воля святая; среди бесчисленных испытаний я непоколебимо верю, что все, что Всевышний посылает, все к лучшему — этому только можно верить, а понимать и не дано…», — пишет Она 2 февраля 1923 года.
Следующий, 1923 год готовит Ей новые тяжкие испытания: в Греции был низложен с престола Ея внук король Георг II и скончалась жена Ея младшего сына Христофора, королевна Анастасия. Этот год, так же как и следующий, Королеве пришлось жить по разным странам: во Франции, Англии, Баварии и в Италии; наконец, 14 мая 1925 г. Она поселилась в Риме у своего младшего сына Христофора, в купленной им вилле «Анастасия», названной так в память его покойной жены; королевич окружил свою пожилую мать заботливым уходом и вниманием. В Рим Королеве были присланы из Афин все Ея любимые вещи и книги. Состоящая при Ней в течение 60 лет камер-фрау Мария Николаевна Баулина, давно уже хворавшая, и совсем перестала ходить после паралича ног, так что Королева, будучи и сама слабой и плохо видя, обратилась как бы в ея сиделку, имея помощницей свою русскую горничную Нюшу. Затем по настоянію близких из Пирейского госпиталя была вызвана сестра милосердия Кондратьева для ухода за Баулиной. Поэтому поводу в одной бельгийской газете появилась статья, в которой автор, восхищаясь Королевой, сообщает, что Она проводит большую часть дня у постели своей камер-фрау, лично ухаживает за ней и, дабы помочь ей забыть страдания и тоску изгнания, поет ей русские народные песни и псалмы.
6 (19) июня 1926 года Ольга Константиновна тихо скончалась и временно была погребена в Православной церкви во Флоренции, где уже покоились останки Ея сына Короля Константина и его жены Королевы Софии. Только десять лет спустя, в 1936 году, когда в республиканской Греции произошел опять монархический переворот и на престол вступил вторично Георг II, прах Королевы, Короля Константина и его супруги были торжественно перевезены в Грецию на место вечного упокоения.
До конца своих дней Королева думала о России, страдала ея страданиями и надежда увидеть когда-нибудь родную землю не покидала Ее.
«Как сердце мое болит … всё, всё прошло безвозвратно… братьев моих нет, я осталась одна из нашей семьи, как жалкий осколок прошлаго…», — пишет Она в душевной муке.
«И где все это происходит? В нашей ненаглядной, горячо любимой России!… Я её еще больше люблю, хотя вряд ли я могу её ещё больше любить: она для меня первое на свете; жалость к страданиям ея, к ужасным испытаниям ея, как будто ещё усиливает любовь. Увижу ли я когда-нибудь мою Родину опять, мой рай земной?»
К этому волнующему завету пламенной любви Королевы к Страдалице-России приобщим и свидетельство глубокой веры в Неё этой замечательной Русской женщины:
«Я ни минуты не сомневаюсь, что Россия воскреснет!»
Валерий Поляков