Часть 2
ВОССТАНОВЛЕНИЕ МОНАРХИИ В РОССИИ.
Приамурский Земский Собор 1922 года. Материалы и документы.
ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ
В конце 80-х годов XX века, работая в приморской молодёжной газете, приезжал в командировки в столицу и принимал участие в заседаниях московского Братства Царя-мученика Николая. Основной целью братчиков являлась канонизация Царской Семьи Государя Императора Николая II Александровича в лике святых Русской Православной Церкви Московского Патриархата. Именно в Братстве впервые узнал о Приамурском Земском соборе, состоявшемся во Владивостоке в июле-августе 1922 года и восстановившем Династию Романовых на Всероссийском престоле. По просьбе членов Братства приступил к изучению данной важной темы в истории России. На первом этапе исследовал местные архивы и получил материалы от беженцев первой волны русской эмиграции и их потомков со всего мира, с которыми находился в переписке.
Весной 1991 года приехал в Москву для учёбы на Высших литературных курсах при литературном Институте им. А.М. Горького. Параллельно продолжал заниматься изучением истории Земских соборов на Руси и, в частности, Приамурского как последнего на данный момент. Материалы публиковались в православно-патриотической периодике. Вместе с братчиками участвовал в «заставах» по сбору подписей за канонизацию Царской Семьи и строительству Храма Христа Спасителя.
Зимой 1992 года в Сергиевом посаде, вернувшем себе историческое имя, в небольшом домике, заваленном снегами, недалеко от Свято-Троицкой Сергиевой Лавры приступил к написанию книги о Приамурском Земском соборе. Осенью 1993 года закончил её в священнической квартире в Коломенском, молясь перед иконой Державной Божией Матери. В связи с октябрьскими событиями печатание тиража остановили в типографии. Но в начале 1994 года первая в истории России и зарубежья книга о Приамурском Земском соборе во Владивостоке увидела свет тиражом в одну тысячу экземпляров. Она моментально разошлась среди читателей на православно-патриотических вечерах и собраниях, в книжные магазины не поступала.
В дальнейшем материалы книги использовались в фундаментальных трудах «Русь соборная» приснопамятного митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева) и «Россия перед вторым пришествием» церковного историка С.В. Фомина и др. В 1995 году книга «Восстановление монархии в России. Приамурский Земский собор 1922 г. Материалы и документы» удостоена Всероссийской литературной премии «Традиция» Союза писателей России. Впервые представляем широкому кругу читателей полный вариант книги.
Часть 1. http://archive-khvalin.ru/chast-1-2/
+
Часть 2.
II
Дух злобы поднебесный коварно проникает в сердца людские: там, где он не смог внушить левых революционно-разрушительных идей, он прельстил под видом правых очаровательных политических деклараций, благих прекраснодушных намерений «спасти Святую Русь», коими, как извечно повелось, оказалась для России вымощенной дорога в ад очередного невиданного доселе по жестокости и вероломству инородного и иноверного ига.
Если судить по плодам, то грех политических монархистов, на словах поддерживающих Государя Императора Николая II Александровича, в эпоху царствования. Которого вновь остро встал вопрос о созыве Земского Собора, а на деле пошедших против Его воли, отнюдь не меньше преступлений отъявленных смутьянов. Гордо тщась вознестись мыслью на недоступную им высоту, открытую лишь единому «Удерживающему» — Помазаннику Божьему, они начинали впадать в грех осуждения предыдущих Царей, а заканчивали полным ослеплением и погибелью собственной бессмертной души, как Пуришкевич, обагривший свои руки кровью, или Шульгин, явившийся требовать от Государя Императора отречения от престола.
Вот один из образчиков такого «патриотического» духа: в 1905 году в Санкт-Петербурге вышла дешёвая и массовая брошюрка «Что такое Земский Собор», представляющая собой краткое и простое изложение многостраничных научных трудов на эту тему, а в ней, между прочим, такой неприкрытый выпад: «Вообще же мысль о представительных началах с точки зрения властей у нас была скомпрометирована и глохла под запретом почти до последней четверти XIX века. Политическое брожение, охватившее страну в конце царствования Александра II, коснулось и пробудило между прочим и идею Земских Соборов…»[1].
Возникновение Государственной Думы ещё сильнее «распалило» правых. В создавшейся ситуации благородные внешне требования созвать Земский Собор оказываются разрушительными и направленными против воли Самодержца. В ослеплении теоретического умствования монархические интеллигенты доходят до того, что готовы столкнуть одну часть общества с другой, лишь бы восторжествовали милые их сердцу идеи Земского Собора, и все это делается при верноподданнических заверениях.
В докладе члена Правления Тамбовского Союза русских людей А. Григорова «Земский Собор и Русская Государственность», читанном 8-го апреля 1907 года общему собранию и по решению этого собрания ввиду его важности сообщённого Московской Областной Управе для внесения его на обсуждение 4-го Всероссийского съезда русских людей в Москве, видны ростки тех утопических идей, оформившихся спустя десятилетия в так называемую теорию «народной монархии», глашатаем и пропагандистом которой во второй половине XX века станет И. Солоневич.
Начав с негативной оценки деятельности Государственной Думы, что вполне справедливо, докладчик видит источник постигшей Россию смуты в следующем: «Игра в конституцию, или опыты государственных дум первого и второго созыва, красноречиво подтверждают убеждение монархистов, что единство, крепость и процветание России возможны только в единении Самодержавного Царя с русским народом, без посредства и без расхищения царской и народной земской власти инородческо-космополитической бюрократией и конституционными Государственной Думой и Советом».
Естественным образом подобный монархист приходит к хуле на Промысл Божий, проявившийся в глубоко религиозно продуманной реформаторской деятельности Благочестивейших Самодержцев Российских, начиная с Государя Императора Петра I, ставя при этом Им в вину отказ от созывов Земских Соборов: «Наше правительство со времён Петра Великого не созывало Земских Соборов не потому, что они отжили своё время и потеряли всякий смысл, а потому, что боялось встретить резкое осуждение своих мероприятий, так как вступило на путь не эволюционного развития русской жизни, а на путь революционного насилия и уничтожения всего того, чем жила и крепла Россия».
Следуя своей мёртворождённой схеме, А. Григоров мечтает влить новое вино в старые меха: «В необходимом для нас в настоящее время Земском Соборе должны быть соблюдены все его существенные исторические черты, т.е. созыв его на срок для решения заранее объявленных населению важнейших вопросов, выдвинутых жизнию, совместно с Царём, правительством Царя и высшим духовенством (выделено мною — А.Х.). Выбор представителей населения в Собор должен быть произведён по свободному избранию сословно-бытовых групп, непременно из своей среды и с числом депутатов, сообразно важности сословно-бытовой группы в государственном отношении и по отношению интересов ея к затрагиваемым на Соборе вопросам»[2].
Формально правильная схема эта страдает одним существенным недостатком — она мёртворождённая и несёт на себе отпечаток механистичности мышления, т.е. отступления от Истины. Только Господь один Творец всего живого, дарующий Своим Помазанникам дар Державного Строителъства. Неужели Государь Император Николай II Александрович не знал тех прописных истин о Земских Соборах, что пытались Ему «открыть» теоретики-монархисты? Конечно, знал. Его взгляд на устройство вверенного ему Богом государства был глубоко православным, т.е. верным в не замутнённой своей чистоте и правде.
Близкий к Царской Семье о. Иоанн Кронштадтский в «Слове на день рождения Благочестивейшей Государыни Императрицы Матери Марии Феодоровны 14-го ноября 1901 года» раскрыл православно-самодержавный смысл единства отдельной личности с государством, далёкий как от западнических индивидуалистических идей, так и от схоластического «народного монархизма»:
«Каждый из нас не сам только по себе и не для себя одного существует, но, поскольку каждый есть член гражданского общества или Государства и член духовного Тела Церкви Божией, — постольку он есть и деятель в союзе Государства или Церкви и есть взаимодействующая сила — добрая или недобрая, во благо или во вред себе и окружающим. Каждому из нас Божественное Провидение с самого рождения определяет место и род деятельности для общего блага, — для действования человека на разных поприщах общественного и государственного, или церковного служения, — каждого снабдевает талантами или силами и способностями, положением в обществе, умом, разнообразным образованием, знаниями, властию, богатством или высоким рождением. Таким образом в Государстве от Бога поставлены превыше всего — царская, самодержавная власть и все зависящие от ней власти и управления и как бы живые пружины общественного механизма или живые органы живого организма общества человеческого — многочисленные должностные лица, подвизающиеся на разных поприщах — управительном, образовательном или просветительном, судебном, путейском, военном, финансовом, сельско-хозяйственном и управляемые — учащиеся, сельское население, воины, трудящиеся в низших званиях на всех поприщах, — все они получили таланты от Бога для разнообразной деятельности и потому все должны добросовестно трудиться для общего и своего блага»[3].
Решение Государя Императора образовать Государственную Думу, а не созывать Земский Собор было наименьшим злом, единственно правильным выходом из создавшегося положения, чтобы прекратить усиливающиеся беспорядки и предотвратить развязывание гражданской войны в стране. Сегодня, когда известны многие факты и документы, недоступные тогдашнему обществу, преклоняешься перед прозорливостью Российского Самодержца и Его волей, спасавшей Державный Корабль до последней возможности.
Именно Царь по примеру своих Венценосных пращуров предпринимал титанические усилия, чтобы «соединить всех в любовь». И если бы не охладела в сердцах многих и многих русских людей вера в Христа, Государь, безусловно, собрал бы Земский Собор под своим скипетродержавием.
Ясно понимая, что никакой Земский Собор не возможен без единения с Церковью, с высшим духовенством, Государь готов был произвести грандиозные перемены в церковном управлении, во всем строе церковно-государственной жизни, вплоть до восстановления патриаршества: «…речь шла о перестройке всего государственного здания на духовных началах, причём успех намеченного плана всецело зависел от удачного выбора Патриарха, так как, помимо своих прямых обязанностей по возглавлению Церкви, он привлекался также, вместе с лучшими выборными людьми Русской Земли, в лице Земского Собора, и к участию в управлении государственными делами, как это было в старину»[4].
В марте 1905 года Государь сообщил членам Святейшего Синода о своём решении. Вот как описывается этот судьбоносный момент российской истории в книге известного церковного писателя С. Нилуса «На берегу Божией реки» со слов одного из владык-синодалов:
«Когда кончилась наша зимняя сессия, мы — синодалы, во главе с первенствующим Петербургским Митрополитом Антонием (Вадковским), как по обычаю полагается при окончании сессии, отправились прощаться с Государем и преподать Ему на дальнейшие труды благословение, то мы, по общему совету, решили намекнуть Ему в беседе о том, что не худо было бы в церковном управлении поставить на очереди вопрос о восстановлении патриаршества в России. Каково же было удивление наше, когда, встретив нас чрезвычайно радушно и ласково, Государь с места Сам поставил нам вопрос в такой форме:
— Мне, — сказал Он, — стало известно, что теперь между вами в Синоде и в обществе много толкуют о восстановлении патриаршества в России. Вопрос этот нашёл отклик и в моем сердце и крайне заинтересовал и меня. Я много о нём думал, ознакомился с текущей литературой этого вопроса, с историей патриаршества на Руси и eго значения во дни великой смуты междуцарствия и пришёл к заключению, что время назрело и что для России, переживающей новые смутные дни, патриарх и для Церкви, и для государства необходим. Думается мне, что и вы в Синоде не менее моего были заинтересованы этим вопросом. Если так, то каково ваше об этом мнение?
Мы, конечно, поспешили ответить Государю, что наше мнение вполне совпадает со всем тем, что Он только что перед нами высказал.
— А если так, — продолжал Государь, — то вы, вероятно, уже между собой и кандидата себе в патриархи наметили?
Мы замялись и на вопрос Государя ответили молчанием.
Подождав ответа и видя наше замешательство, Он сказал:
— А что, если я, — как вижу, вы кандидата ещё не успели себе наметить или затрудняетесь в выборе, — что, если я сам его вам предложу — что вы на это скажете?
— Кто же он? — спросили мы Государя.
— Кандидат этот, — ответил Он, — я. По соглашению с Императрицей я оставляю престол моему сыну и учреждаю при нём регентство из Государыни Императрицы и брата моего Михаила, а сам принимаю монашество и священный сан, с ним вместе предлагая себя вам в патриархи. Угоден ли я вам, и что вы на это скажете?
Это было так неожиданно, так далеко от всех наших предложений, что мы не нашлись, что ответить и … промолчали. Тогда, подождав несколько мгновений нашего ответа, Государь окинул нас пристальным и негодующим взглядом, встал молча, поклонился нам и вышел, а мы остались, как пришибленные, готовые, кажется, волосы на себе рвать за то, что не нашли в себе и не сумели дать достойного ответа. Нам нужно было бы Ему в ноги поклониться, преклоняясь пред величием принимаемого Им для спасения России подвига, а мы … промолчали».
«С той поры, — продолжает С. Нилус, — никому из членов тогдашнего высшего церковного управления доступа к сердцу Цареву уже не было. Он, по обязанностям их служения, продолжал, по мере надобности, принимать их у себя, давал им награды, знаки отличия, но между ними и Его сердцем утвердилась непроходимая стена, и веры им в сердце Его уже не стало, оттого, что сердце царево, истинно, в руце Божией, и благодаря происшедшему въяве открылось, что иерархи своих си искали в патриаршестве, а не яже Божиих, и дом их оставлен был им пуст.
Это и было Богом показано во дни испытания их и России огнём революции. Чтый да разумеет (Лук. 13, 35)»[5].
На заседании 22 марта Синод единогласно высказался за восстановление патриаршества и за созыв Всероссийского церковного собора, но в связи с возникшими со стороны видных богословов разногласий Государь 31 марта начертал на докладе Синода следующую резолюцию: «Признаю невозможным совершить в переживаемое ныне тревожное время столь великое дело, требующее и спокойствия и обдуманности, каково созвание поместного собора. 1Іредоставляю Себе, когда наступит благоприятное для сего время, по древним примерам православных Императоров, дать сему делу движение и созвать собор Всероссийской Церкви для канонического обсуждения предметов веры и церковного управления»[6].
В конце того же года Царь обратился 27 декабря с рескриптом на имя Митрополита Антония Санкт-Петербургского: «Ныне я признаю вполне благовременным произвести некоторые преобразования в строе нашей отечественной Церкви… Предлагаю Вам определить время созвания этого собора»[7].
Провидческий дар Государя Императора спас Россию: когда беснование смуты достигло своей вершины в 1917 году и изменники всех сословий подняли руку на Помазанника Божьего, Православная Русь обрела своего духовного вождя в лице Патриарха.
Трудно даже представить какой болью отозвалось в сердце царевом красноречивое молчание иерархов-синодалов.
Грех отступничества уже глубоко проник во все слои российского общества. Подмываемые скрытыми губительными подземными водами антихристианства, заколебались сами основы народной жизни и трона. Слава Богу, ещё оставались на Руси подвижники и печальники её, которые, памятуя завет свт. Иоанна Златоуста, проклинали еретические учения и обличали нечестивые догматы, но людей всячески щадили и молились о их спасении («Слово о проклятии»). Один из них — святой праведный отец Иоанн Кронштадтский, в Словах и проповедях которого говорится о распространившихся неверии и глумлении над верою и Святой Церковью, особенно среди так называемой интеллигенции, о возросшей страсти к наживе, о хищничестве, о попрании христианского брака, об усилившемся в «цивилизованный век» пьянстве. Трудно стало найти в людях истинную любовь к Богу, потому что они избирают себе учителем любви не Евангелие, не Церковь Божию, а подобных себе, о которых говорит апостол: будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху. И от истины отвратят слух, и обратятся к басням (2 Тмф. 3; 4).
Вместе с тем, стремясь собрать всех и любовь, Вероссийский батюшка не уставал взывать: «Народ православный! Берегись этих учителей, подкапывающих учение Веры, законы Церкви и Отечества! Они вдохновляются пришельцами из иных стран и племён, людей не русских или врагов России, но кто бы они ни были русские или нерусские, а ты, народ православный, держись крепко святой веры своей и будь предан всецело Церкви, Царю и Отечеству. Аминь.» (Слово на день Святителя Спиридона Тримифунтского Чудотворца 12-го декабря 1901 года).
Вольно было желать теоретикам-монархистам «единения Царя с народом» на рисуемом в их воображении Земском Соборе, когда состоявшийся в Петербурге 6-9 ноября 1904 года Общеземский съезд представителей местного самоуправления высказался большинством голосов за введение в стране законодательного собрания, политических свобод и амнистию политических заключённых, т.е. открыто призвал к изменению государственного строя и будущему развалу страны при активном участии выпущенных на свободу профессиональных террористов-убийц и бунтовщиков[8].
Не отставали от земцев извечные наши предатели либералы, проведшие в 34 городах России более 120 собраний, на которых побывало около 50 тысяч человек — все они в помутнении разума требовали «свобод» и представительного учреждения.
Какова была реакция на подобные безобразия «правительства Царя» — этой непременной составляющей мыслимого правыми теоретиками Земского Собора? В правительстве были достойные люди и знатоки своего дела. Но если вчитаться в дневниковые записи Государя Императора Николая II и Его переписку с Государыней Императрицей на протяжении хотя бы нескольких лет, то увидим, как мучительно трудно было найти подходящих людей на высшие посты в государстве!
Тогдашний министр внутренних дел, князь П.Д. Святополк-Мирский, струсив перед надвигающимся бунтом, решил бросить своего Императора и запросился в отставку. Но при этом он успел подготовить подписанный 24-го ноября 1904 года «Всеподданнейший доклад о необходимости реформ государственных и земских учреждений и законодательства» в духе требований оппозиционеров. В своём дневнике от 21-го ноября 1904 года Государь делает запись: «Получил сразу две просьбы об увольнении от должности — от Муравьева и Мирского. Второе меня очень рассердило!»[9].
Примечания:
[1] Что такое Земский Собор. Издание Н.М. Лагова. С-Пб. 1903. С. 24.
[2] А. Григоров. Земский Собор и Русская Государственность. Доклад, читанный 8-го апреля 1907 года общему собранию Тамбовского Союза русских людей. Б. г. С. 53.
[3] О. Иоанн Кронштадтский (Сергиев). Слова и поучения. С-Пб, 1902.
[4] Е.Е. Алферьев. Император Николай II как человек сильной воли. Джорданвилл, 1983. С. 88.
[5] С. Нилус. На берегу Божией реки. Т. II, Сан-Франциско, 1969. С. 182-183.
[6] С.С. Ольденбург. Царствование Императора Николая II. Вашингтон, 1981. С. 276.
[7] С.С. Ольденбург. Там же. С. 337.
[8] Земский съезд 6-го и сл. ноября 1904 г. Краткий отчёт. С-Пб., 1905.
[9] Дневники Императора Николая II. М., 1991. С. 239.
(Продолжение следует)