Благородные-3.1.

БЛАГОРОДНЫЕ

Заметки об истории русских девичьих институтов и судьбах воспитанниц.

«ПАРИЖСКАЯ ТЕТРАДЬ» получена из Франции вместе с другими историческими артефактами русского рассеяния, возникшего в мире после революции 1917 года. Она собиралась на протяжении многих лет одним русским эмигрантом и представляет собой сборник вырезок из русскоязычных газет, издаваемых во Франции. Они посвящены осмыслению остросовременной для нынешней России темы: как стало возможным свержение монархии и революция? Также в статьях речь идёт о судьбах Царской Семьи, других членов Династии Романовых, об исторических принципах российской государственности. Газетные вырезки читались с превеликим вниманием: они испещрены подчеркиванием красным и синим карандашами. В том, что прославление святых Царских мучеников, в конце концов, состоялось всей полнотой Русской Православной Церкви, есть вклад авторов статей из ПАРИЖСКОЙ ТЕТРАДИ и её составителя. Благодарю их и помню.

Монархический Париж является неотъемлемой частью Русского мира. Он тесно связан с нашей родиной и питается её живительными силами, выражаемыми понятием Святая Русь. Ныне Россию и Францию, помимо прочего, объединяет молитва Царственным страстотерпцам. Поэтому у франко-российского союза есть будущее.

Публикации первого тома ПАРИЖСКОЙ ТЕТРАДИ: http://archive-khvalin.ru/category/imperskij-arxiv/parigskaya-tetrad/.

Публикации второго тома ПАРИЖСКОЙ ТЕТРАДИ-2: http://archive-khvalin.ru/category/imperskij-arxiv/parizhskaya-tetrad-2/.

Публикации третьего тома ПАРИЖСКОЙ ТЕТРАДИ-3: http://archive-khvalin.ru/category/imperskij-arxiv/parizhskaya-tetrad-3/.

Благородные — введение. http://archive-khvalin.ru/blagorodnye-vvedenie/

Благородные — Глава 1. Часть 1. http://archive-khvalin.ru/blagorodnye-1-1/.

Благородные — Глава 1. Часть 2. http://archive-khvalin.ru/blagorodnye-1-2/

Благородные — Глава 2. http://archive-khvalin.ru/blagorodnye-2/

+

Глава 3.

ХАРЬКОВСКИЙ ИНСТИТУТ

Часть 1.

В начале 30-х годов прошлого века в состав Мариинского Донского института благородных девиц влился Харьковский институт. Объединяло два института и общая «беженская» судьба – вместе эвакуировались из революционной России. Поэтому уместно, думаю, начать с его славной истории, чтобы сохранить для «памятливых» соотечественников дорогие нам имена «благородных институток» былых времен.

В Памятке о Харьковском институте, изданной в Нью-Йорке в 1983 году зарубежным Объединением его бывших воспитанниц, содержится масса полезной информации.

Харьковский институт благородных девиц, занимавший особое место в системе женского среднего образования в XIX веке, был основан 29 апреля 1812 г. «Дворянским Благотворительным Обществом» в Харькове, и долгое время был единственным институтом на Юге России. Особенностью Харьковского института было то, что он создавался для бедных сирот дворянского происхождения, однако принимали в него и пансионерок, за которых платили родители. Позже появились и полупансионерки, то есть приходящие ученицы. Плату взимали в зависимости от состояния семьи.

В 1818 г. рескриптом от 11 апреля Институт был взят под покровительство Ведомства Императрицы Марии Фёодоровны, супруги Императора Павла I, с названием «Харьковский Институт Благородных девиц», а в 1912 г. по случаю 100-летнего своего существования Институт был переименован в «Харьковский Императрицы Марии Фёодоровны Институт». В марте 1917 г. Временное Правительство закрыло Ведомство Императрицы Марии Фёодоровны и передало Институт в ведение Министерства Народного Просвещения. В декабре 1918 г. Харьков был занят большевиками, которые приказали в 3-х дневный срок закрыть Институт. Благодаря энергичным мерам начальницы Института Марии Алексеевны Неклюдовой[i], около 150 воспитанниц удалось устроить у знакомых институту лиц по частным домам. Остальных разобрали родители. В 1919 г. в июне Харьков был освобождён армией генерала Деникина, и Институт опять начал функционировать, имея свыше 200 воспитанниц. При приближении большевиков в ноябре 1919 г. институт был эвакуирован в Новороссийск. Эвакуация совершалась в очень тяжёлых условиях, но главным страхом был ужас попасть опять к большевикам.

Начальница Института М.А. Неклюдова посетила представителя Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев генерала Недича, прося его содействовать переезду Института в Королевство С.Х.С. Через несколько дней разрешение было получено, и 29 января 1920 г. на пароходе «Афон» Институт отплыл в Варну (Болгария), а из Варны поездом в Белград. 4 марта 1920 г. институт в составе 114 воспитанниц, 20 лиц персонала, 12 членов их семей и 5 служителей прибыл в Новый Бечей, получив от правительства 3 школьных здания.

Много живописных подробностей о тех событиях находятся в воспоминаниях бывших воспитанниц. Они и сегодня бередят душу читателя. «Память сердца», генетическая народная, семейная и родовая память сильнее здравых резонов ума. Поэтому, наверное, и волнует так всё, что пережили «душки»-харьковчанки в те грозовые годы.

Тревожный и страшный 1919 год. Большевики приближаются к Харькову, и всё чаще и чаще слышится слово «эвакуация», но куда и когда никто не знает. В двадцатых числах ноября институток одели, поставили в пары, вывели на улицу, посадили в трамваи и повезли на станцию. На станции все были погружены в теплушки, и поезд двинулся на юг. По приезде в Новочеркасск институт разместили в здании Донского института. Никаких уроков не было, никто не знал, как долго будет пребывание в Новочеркасске, было много тревожных слухов. Питание было очень скромное, хлеба давали тоненькие кусочки, а сахара — маленькие мешочки каждому на руки, на неделю. Кое-кто заболел тифом, и их пришлось оставить в больнице.

Оттуда институт повезли в Новороссийск. Опять теплушки, опять холод и голод. Посреди теплушки стоял бак, в котором кипятили воду для питья (из-за тифа). Еда состояла из трех кусков хлеба с салом на весь день – это было всё, что могли достать. Было 157 воспитанниц и некоторое количество персонала. В теплушках были нары в два яруса, где девочки сидели или лежали одетые день и ночь (спускались вниз только по нуждам). Поезд иногда стоял в поле, и тогда пускали побегать. От Ростова-на-Дону ползли бесконечно долго. В Новороссийск прибыли 27-28 декабря 1919 г. и пробыли там месяц, ожидая лучшую погоду, норд-ост делал посадку на пароход невозможной. 29 января 1920 г. институт погрузили на пароход «Афон» и отправили в Чёрное море. Здесь уже кормили американскими консервами, особенным успехом пользовалось сгущенное молоко, банка на двоих. 2 февраля 1920 г. в 6 часов вечера пароход пришёл в Варну (Болгария). Ехали благополучно, т.к. не было качки, но в трюме, где был багаж, который стерегли по очереди, был сильный холод. Через три дня спустили на берег и поместили вместе с Донским институтом в огромном пустом здании заброшенного французского пансиона, Ст. Андре, почти без дверей и без стекол в окнах, окружённым большим парком.

По приезде в Варну всех повели в баню, выкупали, переодели и постригли наголо из-за насекомых. Спали на полу, без тюфяков и начались заболевания корью и воспалением лёгких. В парке, в огромном 30-вёдерном котле, который дали французы, варили пищу: кукурузный хлеб, фасоль и галушки. Ели раз в день. Судьба была неизвестна.

1 марта выехали поездом в Сербию. Ехали через Софию, где всех накормили обедом, чаем и конфетами. По прибытии в Белград были встречены Американским Красным Крестом, который напоил горячим какао. Донской институт отправили в Белу Цркву, а Харьковский институт в Нови Бечей, пароходом по Дунаю и Тиссе, куда прибыли 4 марта 1920 г. Устроились в здании начальной школы. Так как было пропущено много времени, М.А. Неклюдова решила сразу начать ученье и все сделали за лето один учебный год. А с осени началась новая регулярная жизнь на чужбине. Несмотря на скученность, тяжелые условия жизни, насекомых, скудность пищи (похлебки-каши из общего котла приготовляемые всем известной горничной Марии Алексеевны — Фросей) бодрость духа никогда не покидала.

Институт распределили в трёх зданиях: в одном были дортуары, в другом – классы (через улицу) и позади этого здания, по другую сторону двора, было большое одноэтажное здание — столовая. Для дортуаров выделили здание начальной школы, где первое время все спали на полу, потом на матрацах набитых соломой, потом появились кровати, одна на двоих, а впоследствии, каждая имела свою кровать. Но матрацы были соломенные на деревянных досках и вначале были невероятной вышины, но очень скоро делались плоскими и твердыми.

Большая роща на берегу реки Тиссы, куда водили гулять попарно, сама река Тисса, где летом купались оставшиеся девочки. Но зимой ходили парами по улицам, как говорили «слона по улицам водили». Получалось так, что целый день ходили: в столовую, гулять, обратно готовить уроки, идти на обед, классы, оттуда в дортуары оставить книги, помыть руки и в столовую на ужин. Вечер был для себя: или читать, готовить уроки или ходить парочкой и поверять секреты. В столовой персонал ел в том же здании, но за отдельным столом на эстраде, еда была для всех одинаковая. Подавала персоналу пара дежурных институток старших классов, и в этом было одно преимущество. Хлеб давали всем определенной величины ломоть, причем все охотились за горбушкой, она была чуть больше. Дежурные же по персоналу всегда могли ухитриться сунуть кусок в необъятный карман своей формы. Еда была простая, но вкусная, тем не менее молодым организмам всегда хотелось есть. Кроме обычной еды три раза в день, между уроками, давали кусок хлеба, намазанный повидлом.

Все институтки имели одинаковую форму, длинную до пола, все классы тёмно зелёного, а старший 7-ой класс цвета бордо. К этому платью привязывались белые рукавчики, которые очень скоро пачкались, цельный передник с лифом и пелеринка тоже белого цвета. Нужно было особое искусство завязывать красивый бантик. Позже, когда ввели 8-ой класс (пепиньерки), платье было у них серое с маленьким чёрным передником в складку и бэртой с белым воротничком.

Программа была приравнена к программе Югославских гимназий, а 8 класс ввели, потому что после 8-го класса были экзамены в присутствии Югославской комиссии от Министерства Просвещения, и выдержавшие экзамен получали «велику матуру» — аттестат зрелости, который давал право поступления в университет без экзаменов. Большое внимание обращалось на русский язык, историю, географию. Сколько было возможно, соблюдались традиции старых институтов.

По субботам и воскресеньям водили в сербскую церковь, где служил русский священник и пел очень хороший свой институтский хор. На эти службы приходила местная колония и местная публика послушать прекрасное пение. Позже была устроена своя церковь. Были организованы музыкальные классы, библиотека, курсы коммерческие и прикладного искусства, баня (в кухне лазарета были поставлены две ванны, через них две перекладины из досок, на которых стояли тазы, а воду брали ковшами из баков на плите) и лазарет.

Лазарет вели две сестры: Мария Васильевна Попова, которая всех держала в страхе, прекословить или жулить, чтобы не ходить на уроки и думать было нечего, и другая по прозванию «Пушок», которую никто не боялся. Местный доктор посещал лазарет ежедневно. У многих из-за истощенного организма были не в порядке лёгкие, и таких отправляли лечиться в санаторию в Вурбурге, в Словении. А всех «слабеньких» выстраивали в очередь, и каждый день кормили ложкой рыбьего жира.

В дортуарах стояли кровати с тумбочками, а посередине небольшой стол с двумя скамейками по бокам. Учиться приходилось сидя на кровати, и только небольшое количество могло воспользоваться несколькими партами в коридоре. В 10 часов тушился свет, и ночная дама обходила все дортуары. Гроза и страх для всех было всевидящее око Фроси, горничной Марии Алексеевны, нехитрые проказы приводили её в негодование. Выходить без разрешения не разрешалось, но иногда, обманным способом, можно было прошмыгнуть мимо «барончика» Корфа и оказаться на свободе за что иногда приходилось расплачиваться.

Каждый год 7-ой класс имел выпускной акт и бал. После долгих дебатов художницы 7-го класса расписывали стены столовой, где эти торжества происходили. Все лихорадочно готовились к балам, завивали втихомолку волосы, пудрили носы. Но осмотр был строгий. Танцевали «шерочка с машерочкой», так как кавалеров почти не было, если не приезжали приглашённые кадеты и в самом начале один раз были приглашены юнкера из Белой Церкви. Тогда влюбленностью наполнялся весь воздух. Часто старшие классы, с помощью взрослых, главным образом, А.Н. Неверова, ставили прекрасные спектакли, на которые приглашалась и местная публика. А на большие государственные праздники, после литургии, в садике при церкви, разрешали смешиваться с народом и танцевать традиционное сербское «коло». Большим событием стал приезд генерала барона П.Н. Врангеля, поездка представительниц института на венчание Короля Александра.

Примечание:

[i] Мария Алексеевна Неклюдова (1867 — 20.12.1948). Из древнего дворянского рода Неклюдовых, восходящего к середине XV в. Шибан и Василий Алексеевичи Неклюдовы были в 1584-1588 годы наместниками в Изборске. Петр Васильевич Неклюдов (1745-1797) был обер-прокурором Сената, брат его Сергей (1746-1811) — тамбовским губернатором. Род Неклюдовых внесен в VI часть родословных книг Новгородской, Псковской, Тамбовской, Тверской и Харьковской губерний. Будучи из старинной дворянской семьи, Мария Алексеевна получила образование и воспитание в знаменитом Смольном Девичьем институте в Санкт-Петербурге. По окончании института с шифром Императрицы она решает посвятить всю свою жизнь воспитанию детей и зачисляется воспитательницей при том же институте. Своим вниманием и заботливостью о детях, умением подойти к ним, усердным исполнением своих обязанностей, она обращает на себя внимание начальствующих лиц и с течением времени назначается на должность инспектриссы классов, а затем и на должность начальницы Харьковского Девичьего института.

Вместе с институтом в 1920 году покидает охваченную революцией Россию. Образцово налаживает его жизнь в Югославии, в г. Новый Бечей. После закрытия института в 1932 году из-за нехватки средств переезжает в Белград, где ей вверяется заведывание девичьим студенческим общежитием на 50 душ. В годы Второй мировой войны общежитие превращается в детский приют для детей-сирот. После занятия Белграда советскими войсками и титовскими партизанами М.А. Неклюдова пытается эвакуировать приют в западную оккупационную зону в Германии, но ее вместе с детьми отправляют в Советский Союз, в село Кузькино Новодевичьего района, Куйбышевской области. Мария Алексеевна умерла 20 декабря 1948 г. в 81-летнем возрасте. Похоронена на старом кладбище с. Кузькино. Вся жизнь М.А. Неклюдовой была отдана воспитанию русских детей и девушек. Бывшие воспитанницы Харьковского Института увековечили память своей начальницы: на собранные деньги приобрели икону св. Марии Магдалины, небесной покровительницы почившей, и лампадку к ней, которые поместили вместе с памятной доской в Синодальном Соборе в Нью-Йорке.