Россия и Восток
Протоиерей Иоанн Восторгов
Российская Православная Церковь особо почитала дни Священного Коронования на Российский Императорский Престол Помазанников Божиих, своих “внешних епископов” — Всероссийских Самодержцев. Обычно этот день выливался в грандиозное церковно-государственное торжество единения Царя со Своим народом.
В мае 1891 года в ходе своего путешествия на Восток Наследник Цесаревич, будущий святой Государь Император Николай II Александрович, посетил город, носящий прообразовательное имя «Владеющего Востоком», что имело не только политическое и экономическое значение, но, в первую очередь, глубокий религиозный смысл. Пройдет всего несколько лет, и этот смысл раскроет в своем замечательном Слове, так и названном «Россия и Восток», пламенный проповедник и святой новомученик Церкви Русской протоиерей Иоанн Восторгов (1864-1918).
Вернувшись из поездки по Востоку, он произнес это Слово 14-го мая 1909 года в Кафедральном соборе Владивостока в день Священного Коронования Государя Императора Николая II Александровича при священнослужении Архиепископа Владивостокского Евсевия (Никольский, 1861-1922) и Епископа Киренского Иоанна (Смирнов, +3.12.1918) при большом стечении богомольцев.
Это историческое Слово не потеряло своего значения до сих пор. Учитывая то обстоятельство, что его текст не вошел в Полное собрание сочинений протоиерея Иоанна Восторгова (М., 1914-1916), переизданного санкт-петербургским издательством “Царское Дело” в 1995 году, и был опубликован впервые в недоступных сегодня для широкого круга православных людей “Владивостокских епархиальных ведомостях” № 11 от 1 июня 1909 г., «Имперский архив» предлагает его вниманию читателей.
+ + +
В этом городе, который носит громкое и выразительное имя «Влади — восток», в нынешний глубоко знаменательный день памяти Священного Коронования Царя — события, во всей глубине значения и содержания понятного только христианскому сердцу и особо вдумчивому уму, напоминающего о таинственной, религиозно-мистической связи Царя и народа, освященной Духом Божиим, и получающего высшее объяснение только при мысли о мировом значении и мировых задачах России; наконец, лично мне, призванному Архипастырем к слову церковного проповедования сегодня, на другой день после того, как я возвратился в Россию, повидав соседние страны Востока: Китай, Японию, Корею, — естественно говорить о значении России и Востока и отсюда уже делать выводы и поучительные уроки в настоящем торжественном собрании градских и воинских чинов, при молитве о Царе и царстве.
Здесь не исключительно политический вопрос, как многим может показаться: в мировых планах Божественных, которые мы призваны разуметь себе к назиданию, не без значения и политическое положение царств и народов.
Чтобы убедиться в этом, перенеситесь мысленно ко временам давноминувшим, к истории народа Израильского, имеющего столь огромное и неоспоримое значение в судьбах мировых. Вот, родоначальник его Авраам призывается для великого мирового служения посредством будущего своего потомства, из которого произойдет Спаситель, имеющий принести благословение и спасение “всем племенам земли”: здесь же Аврааму указано переменить место своего жительства, оставить родство, родную землю и идти в неизвестную страну жить среди чуждых племен, ибо там только он воспитается для своего служения.
Вот, потомство Авраама, в числе только 70-ти человек — детей и внуков Иакова подвергается опасности заразиться зловерием и безнравственностью окружающей Среды Ханаана, слиться с нею, при неизбежности соседских и житейских отношений: и опять Господь изменяет место его жительства и переселяет его в Египет. Там, в пограничной и окраинной земле Гессем, отрезанной от египтян рекою Нилом, в занятии скотоводством, которого египтяне чуждались, как осквернения, и вследствие этого избегали всяких сношений с скотоводами, в родстве и под покровительством царской династии, чуждой для Египта, покорившей его силою оружия, в уединении, в полной отдаленности от соблазнов язычества, возрастал и умножался, сохраняя особенности своей веры, народ Израильский.
Но пришло время, когда сношения размножившегося народа с язычниками-египтянами стали неизбежными и пагубное их влияние на чистоту веры стало заметно: опять Господь, воздвигнув династию Египетскую национальную, уже враждебную для евреев, выводит народ Свой из земли Гессем, из которой, по географическому ее положению, так удобно было уйти во всякое время, и переменяет его место обитания, указывая снова Ханаан, как землю обетования.
Однако, испорченному народу нельзя было удержать там основы своего религиозного быта: и Господь сорок лет водит его в пустыне, воспитывает его и закаляет в суровой обстановке пустыннической жизни, под водительством сурового закона Моисеева, предусматривавшего всякий шаг жизни, под опасностями постоянных нападений диких кочевников, пока не умерли все, вышедшие из Египта, кроме двух человек, сохранивших живое предание истории, пока не воспиталось новое стойкое и способное к борьбе за веру поколение.
Вот, живет народ в земле Обетования; радостью и горем, различными политическими событиями и во дни Судей, и во времена Царей, и при единстве царства и при его разделении, он опять-таки воспитывается в преданности своей вере, при пособии священства, храма, богослужения, пророков и пророческих школ, потом синагог и особых религиозных союзов. Теперь наступает время религиозного воздействия Израиля на все народы мира. Где же, в каком месте для этого поселил его Господь? Где эта земля Обетованная? В Палестине, на берегах Средиземного, тогда мирового моря, на мировом торговом пути всех сменяющихся завоевателей мира. Там бывали: финикияне и аравитяне, сирийцы и сыны Индии по торговым делам, там проходили и жили целыми годами в своих походах египтяне, ассирияне, вавилоняне, персы, мидяне, греки, пришли туда, наконец, и римляне. И все они наглядно учились здесь богопознанию, и все видели веру Израиля, и все слышали о единобожии, о мессианских чаяниях и в них находили ответ на глубочайшие, едва сознаваемые запросы души.
Припомните только Помпея, его изумление и потом задумчивость после того, как он победителем вошел в великолепный храм Иерусалимский, вошел даже в недоступные для язычников места храма и увидел там полное отсутствие идолов…
И что же случилось? Отвечает один из мудрецов древнего Рима (Сенека): “Побежденные дали веру победителям”. Мы встречаемся с поразительным явлением: во всех странах и народах видим “прозелитов”- язычников, уверовавших в Божественное Откровение, данное Израилю, принявших его веру и его ожидание Спасителя. Читайте повествование Деяний Апостольских о дне Пятидесятницы и сошествия Св. Духа на Апостолов: там вы увидите перечень всех народов тогдашнего мира, от которых были как бы представители в Иерусалиме в этот день великого праздника ветхозаветного, сделавшегося началом церкви Нового Завета.
Для всякого ясно, что если бы Израиль жил не у Средиземного моря, не в центре мировой жизни, а где-либо далеко, в тогдашней Биармии или Скифии, в нынешней России или Британии, то, конечно, он при всей высоте своей веры никогда бы не мог исполнить своего всемирного религиозно-провиденциального назначения. В известное время ему нужно было уединение от всего мира, — во дни воспитания, а в другое время, во дни исполнения им своего мирового призвания, ему нужно было, наоборот, общение с теми народами, которые “творили историю”, и притом сначала на известной территории, Палестине, а потом даже в разсеянии во всем мире. А в отъединении от народов мира и в тех местах, не имеющих связи с странами, бывшими центром мировой жизни истории, его религиозная идея также погасла бы, как погасла, заглохла и была безсильна древнейшая высокая культура Китая, древнейшая высокая философия Индии — стран, стоявших вне движения народов около берегов Средиземного моря. Таково значение места и положения, занимаемого народом, для выполнения своих мировых задач. Так говорит и слово Божие: “От единой крови Бог сотворил весь род человеческий жить по всему лицу земному, уставив прелучиненные времена и пределы селения народов…”
Обратимся теперь мысленно к нашему родному русскому народу. Народ христианский, народ единственный в мире, сочетавший начало своего государственного бытия с купелью своего крещения в веру Христову; народ, в своей государственности заключивший церковность и в своей церковности — государственность, народ, определивший себя, как «Святую Русь», и опознавший себя в православии («порадейте, православные»); народ-богоносец, по признанию его лучших мыслителей и писателей, — этот народ поистине есть новый Израиль. Знал и он дни отъединения от мира, когда он возрастал и укреплялся в вере. Пережил и он радости созидания государственного, пережил и скорби, горести, несчастья, разгромы, разрушения, политические тяготы. Как ни бранят его прошлое, его психологию и характер, его государственность, самодержавие его царей, как силу якобы пагубную и разрушительную, однако, факт на лицо: он от берегов Днепра и Ильменя, из малого зерна-племени, при всех невзгодах, вырос в силу мировую и дошел до Великого океана — города, коему дал пророческое и выразительное имя: «Влади — восток».
Наше мировое положение и мировое призвание неоспоримо. Мы поставлены географически на грани двух стран света, двух миров, двух цивилизаций, в ясном сознании всего прошлого в истории человечества, и в предчувствиях чего-то таинственного, что кроется в загадочных странах и народах Востока, пред которым мы стоим одни из всех европейских народностей прямо и непосредственно, лицом к лицу. По временам мы слышим на Востоке какие-то глухие раскаты громов, мы видим прорезывающие тьму молнии, мы предчувствуем какие-то назревающие мировые события. Кто, как не мы, по географическому положению и по историческому призванию, должны встретиться первыми с этими грядущими событиями?
Кто, как не мы, в святом и провиденциальном призвании должны возвестить царству дракона о царстве Христа?
И куда же, как не в эти царства Востока, сущия в области дракона, направиться теперь вечному и всемирному благовестию Христову?
И вот, в самую тяжелую и важную пору, когда мы должны были сознавать наше мировое религиозно-миссионерское призвание, попущением Божиим и действием дракона-дьявола, потемнились очи у многих образованных сынов нашего народа, слово которых является учительным и руководительным для многих: мы стали отрицать и отвергать значение и Востока, и Великого Океана для России, мы забыли не только наше религиозное назначение, но даже то, что хотя бы в самом узком смысле слово “культура” русский народ — ученик пред Европой, является учителем пред Востоком, мы забыли, что в этом последнем смысле Сибирь — наша гордость, как Америка для Европы: “В стране, — говорит один известный ученый (синолог Васильев), — от сотворения мира не видавшей оседлости, мы посеяли первые семена цивилизации, внесли свет Христов, при чем нам было безмерно труднее, чем Европе, ибо мы боролись с суровым климатом и естественными преградами.” Но если прежде Сибирь без Амура и его устья была недоконченною, то теперь, при изменившихся политических обстоятельствах, она является недоконченною без Владивостока и открытого выхода к Великому Океану. Как прекрасно поступали здесь наши еще не столь далекие предки! Сознательно ли или безсознательно, но простые и необразованные русские храбрецы Хабаровы, Дежневы и им подобные, предшественники нынешних переселенцев, стремились по этому историческому пути к океану, и везде, где они ни появлялись, они прежде всего были православными христианами, носителями света Христова. “Первые русские поселенцы в Сибири, — говорит другой ученый (Словцов, “Историческое обозрение Сибири”), — были в ней и первыми христианами. Общим правилом тогдашних сибирских насельников было: где зимовье ясашное, там и крест, а впоследствии, часовня; где водворение крепостное, там церковь и пушка; где город, там управление воеводское, огнестрельные снаряды — и монастырь, кроме церкви.”
Чутье народа, издревле живущего в лесах и сухопутье, а между тем в песнях и былинах воспевшего океан-море, стремление его к океану, и прежде, и в наши дни выражающееся в огромных переселенческих передвижениях в Сибирь, чутье народа его не обманывало. Оно ему ясно подсказывало, что без обладания свободным выходом к океану, ему не исполнить своей мировой задачи, а это для народа значит — не жить, умереть.
История человечества двигалась по так называемым средиземным морям. То, что жило около древнего Средиземного моря, то жило настоящею жизнью; там были народы-счастливцы в истории и ее деятели, там возникли первые цивилизации, первые государства; оттуда только и можно было совершать дела, имеющие мировое значение. Так возникли Египет, Вавилон, Ассирия, Финикия, Персия, Греция, Рим; так вышел, в области религиозной, к мировому значению древний Израиль. Другие народы, не имевшие близости к Средиземному морю, осуждены были на прозябание и рабство у народов, творивших историю: чрез них только эти народы получали крохи благ просвещения, им они несли дань и покорность, для их жизни они служили наземом…
Пришла пора, после открытия Америки, Средиземным морем стал Атлантический Океан. Опять повторилось то же явление: народы, жившие около этого Средиземного моря, стали счастливцами и мировыми деятелями и, наоборот, народы, не имевшие этого счастья, были обречены на безсилие и прозябание. Люди образованные знают, как быстро возрасли тогда Испания, Португалия, Франция, Голландия, Англия. Люди образованные знают, как Россия, к тому времени уже выступившая на поприще всемирной истории, тянулась тогда к Средиземному морю и древнему, и новому, как пробивался Великий Петр то к Черному, то к Белому, то к Балтийскому морям, чтобы хоть чрез них, хоть посредственно приобщиться к мировой жизни.
С половины минувшего столетия центр общечеловеческой истории заметно стал перемещаться, вследствие изменения в положении Америки, — и новейшим Средиземным морем ныне становится Великий Океан. В начале это замечали только немногие особо проницательные умы; это заметили в Америке и Англии; это сознал Невельской, основатель Владивостока; это видел и Муравьев-Амурский; надписи на арке железной дороги и на воротах за Иркутском: “Путь к Великому Океану”, — говорили и говорят о том же. Теперь эта мысль все более и более сознается. Приближается время, когда народы и государства, расположенные так или иначе, метрополией или колониями, у Великого Океана, будут для них служить наземом, данниками, и будут получать крохи от мирового положения великих мировых народов.
Чем быть России и русскому народу? Если народом мировым, то ему нужен Великий Океан, и тогда понятно, что значит для нас Восток и Владивосток. Если народом-данником, то он может без сожаления оставить берега Великого Океана… Вот почему, быть может, в истории России не было войны более важной по идейному значению в мировых судьбах, по замыслам и стремлениям, как последняя война Русско-Японская. Русская интеллигенция этого не поняла, русская, так называемая, передовая печать этого не уразумела, и вот, началась травля всех и всего, что было причастно к этой войне, которая была объявлена «авантюрой»; начались наивные уверения, что нам ничего на Дальнем Востоке не нужно, что у нас и без того земли много… Развращался народ, развращались войска, под крики, злорадство при виде наших неудач, от прокламаций, бунтов, революции воцарилось общее уныние, война окончилась неудачно, состояние растерянности и теперь царит всюду.
Отчего все это? Ответим искренно. Оттого, что мы забыли и перестали даже ценить свое мировое религиозно-миссионерское предназначение. Если Дальний Восток и Океан — наша конечная цель, если мы здесь ищем только государственной и экономической мощи, как чего-то самодовлеющего, — то нечего и жалеть, что мы опозорены и отброшены. Тогда мы достойны своей судьбы. Надо возвратиться к смыслу, к доброму смыслу наших предков: мы идем к Океану, чтобы чрез посредство государственной и экономической мощи нести свет Христов и царство Христово, мы идем с христианской культурой в страны области Дракона-дьявола, коснеющие в язычестве и неведении Христа. Но тогда идите с тем религиозно-нравственным началом русской государственности, о коем говорит Священное Коронование царей на царство; тогда идите в осенении идеального начала боговластия в царстве русском, а не языческого народовластия, т.е. человекообожения, которое слышится в преклонении пред правом, пред силою и голосом так называемого большинства, вместо правды Христовой, вовсе независящей от пресловутого этого большинства; тогда идите с Крестом и Евангелием, с храмами и монастырями, с христианскою верою и жизнью, как было встарь, а не с одними железными дорогами, крепостями, войсками, торговыми предприятиями и воеводским правлением. Тогда приветствуйте переселение сюда русского народа, его стихийное движение на Восток к Океану, но давайте прежде всего переселенцу устроение церковного быта, удовлетворение нужд и потребностей религиозных; тогда идите, как встарь, в союзе веры и жизни, веры и знания, церкви и государства.
Отошли мы от этого — и наказаны. Возвратимся к этому — и все возвратим себе: и силу, и славу, и потери все вернем, и сверх сего приобретем…
Слово Христово не пройдет мимо: скончаются времена язычников и Евангелие будет проповедано всему миру. И проречение Апостола сбудется: “В царство Христово войдет полное число язычников.” Но горе, горе нам, если все это случится не через нас, по отношению к Востоку, и даже вопреки нам. Тогда мы не исполним нашего предназначения мирового и, следовательно, отречемся от жизни; тогда наш народ будет как раб неключимый и негодный, злой и неблагодарный, зарывший талант свой в землю. Ему и приговор евангельский, пророческий: “Он будет бит, — бит много”. Тогда исполнится слово Христово: “Отнимется у вас царство и дастся народу иному, творящему плоды его”. Тогда исполнится страшное слово песни церковной, воспеваемой в день воспоминания предательства Иудина и смерти Христа: “Людие мои, что сотворих вам? или чим вас стужих? Слепцы ваша просветих, прокаженныя очистих… людие мои, что сотворих вам и что Ми воздасте? За манну — желчь, за еже любите Мя, ко кресту Мя пригвоздисте! К тому не терплю вас прочее; призову Моя языки и тии Мя прославят со Отцем и Духом и Аз им дарую живот вечный…”
Воистину, все это можно будет сказать о России, в которой христианство, действительно, просветило слепоту, очистило дикость и духовную проказу народа.
Да не будет этого с нами, братие. Пусть приведенное слово церкви, устрашая нас, служит только предупреждением от роковых ошибок и падений.
Стойте здесь на грани России пред лицом врага; стойте на этой твердыне Владивостока; стойте пред лицом Востока с его загадочной судьбою. Но стойте со Христом и со крестом, и тогда Восток, приняв Христа, встретится с нами, как с братьями, а не как со смертельными врагами и хищниками. И не в крови, и брани, а в единении веры и любви будет тогда разрешение вопроса об отношениях России и Востока… Тогда исполнится мировое призвание России и та глубокая идея русской Христианской государственности, которая заключена в Священнодействии Коронования Царя на Царство. Аминь.
Вступление и публикация текста Андрея Хвалина.