Корень революции

Первая мировая и гражданская война разделила Россию на советскую и зарубежную. В историографии период между двумя мировыми войнами получил наименование INTERBELLUM или, по-русски, МЕЖВОЙНА. Осмыслению русской национальной зарубежной мыслью процессов и событий, приведших к грандиозным военным столкновениям в истории человечества, их урокам и последствиям посвящен новый проект «Имперского архива» INTERBELLUM/МЕЖВОЙНА. Для свободной мысли нет железного занавеса, и дух дышит, где хочет.

АНДРЕЙ ХВАЛИН

+

«СТОЛЕТНЯЯ ВОЙНА»

«Сущность революции и связанной с нею столетней войны, начавшейся в 1789 г., есть словесный разврат или словоблудие».

Какое бы течение ни приняли текущие события в ближайшее время (т.е. во второй половине тридцатых годов ХХ в. – А.Х.), но ныне можно решительно сказать, что революция себя вполне выявила, и, что для неё особенно фатально – совершенно исчерпала себя. Контрреволюционные же силы (…) только вступают в фазу своего расцвета и неограниченных возможностей. Продолжающаяся сто с лишним лет война революции с контрреволюцией мало-помалу приходит к роковому для революции концу.

Сентябрьская резня, уничтожение её главных виновников Марата и Дантона, Вандея, «9 термидора», «18 брюмера», подавление «национальных мастерских» 48 г., ликвидация парижской коммуны 1871 г., 1 марта (1881 г. – убийство Императора Александра II – А.Х.), революция 1905 г. и её подавление, революция 1917 г. и её расширение, екатеринбургское злодеяние 1918 г. (убийство Царской Семьи – А.Х.) и гражданская война 1918-1920 гг. в России, победный поход Муссолини на Рим и обуздание немецкого коммунизма, уничтожение абиссинского рабовладельческого государства и возникновение на его развалинах новой Римской империи, гражданская война в Испании, где мы являемся потрясёнными свидетелями столкновения тупого и преступно-злобного фанатизма интернациональных банд с благородным героизмом гидальго испанского национального воинства – всё это этапы одной и той же страшной «столетней войны».

Истинный смысл этой войны стараются всеми возможными средствами затушевать – намеренно или ненамеренно, по глупости или подлости, по рабьему ли подхалимству или смехотворному лжефилософскому фанфаронству. Однако, скоро камни будут вопиять против марксистско-интеллигентской подделки, которой стараются отсрочить раскрытие подлинного смысла новейшей «столетней войны».

Жалкие, презренные, неумные люди! Надели бумажный фиговый листок на докрасна раскаленного ими истукана нового Молоха и думают скрыть бесстыдство и омерзительность идола, в которого они так некрасиво по Крафту-Эббингу[1] «влюбились»! На листке, прикрывающем бесстыдство нео-Молоха, написано: «борьба труда с капиталом» или «борьба пролетариата с буржуазией»… совершеннейшие остолопы или окончательно сгнившие по масонским притонам ученики Полякова-Литовцева[2], Миркина-Гецевича[3], и прочие пишут ещё: «культурно-правовой блок», «борьба за свободу и демократию» и употребляют для этих надписей так называемую «прогрессивную печать». Все этого рода листки – как на «русском» языке, так и на иностранных языках, до ужаса похожи друг на друга, все одинаково безличны и бездарны в своём рабьем выполнении приказов «международного правительства» и красных главковерхов «столетней войны». В бумажном войске этого международного правительства имеются, впрочем, разные части оружия, как то: буржуазная демократия, радикальщина, социализм, коммунизм, анархизм – всё это нужно на своём месте и для общей цели. Конечно, в случае «бунта», т. е. попытки самостоятельного образа мыслей какой-либо части бумажного оружия – бунт этот подавляется другой частью: всякое покушение на свободу среди «свободомыслящей прессы» строго карается. Разрешены только поддельная самостоятельность и маска свободы для втирания очков бесчисленному международному дурачью и для набора пушечного мяса.

Что же это за Молох, вокруг которого кипит «столетняя война»? Как его имя? Или лучше, каково его главное имя, ибо имён у него множество – «имя ему легион». Сравнительно легко определить нео-Молоха, как механическую цивилизацию, вышедшую из революционного новейшего капитализма, американизма и технократии, родиной которых революция конца 18-го века с её масонским фальсификатом «свободы, братства и равенства». В чём тут дело – поймут многие. Труднее, много труднее, будет схватить мысль о религиозном смысле этой борьбы. До этой точки зрения возвышаются, к сожалению, немногие, хотя тут то и завязка «столетней войны». Все события революций французской, русской, испанской говорят нам о том, что сам нео-Молох интересуется, главным образом, религией, и уничтожение последней, в её высшей форме христианской церковности считает своей основной задачей. Если сам нео-Молох себя так аттестует – было бы смешно и глупо отказываться от религиозного осмысления «столетней войны». Без сомнения, «столетняя война» есть война религиозная. Экономические и прочие мотивы лишь на поверхности. На деле – кипит «последний решительный бой» между теми, кто за Молоха или против него. И хитрецам с их шитой белыми нитками лже-философией или доморощенным «православным» толстовством, мы бросаем вызов:

 

Постой-ка, брат-мусью,

Что тут хитрить,

Пожалуй, к бою![4]

 

Мы живём в эпоху, когда экономизм и обросший экономизмом национализм, стали плотью мира, плотью тяжёлой и косной. Но экономизм лишь бесславный доспех, под которым кроется всё тот же религиозный процесс. А доспехи на воюющем не есть сам воюющий, и смешивать оружие воина с самим воином может только крайне недалекий или крайне недобросовестный человек.

Поэтому следует утверждать, что наша эпоха не менее идеологична и религиозна, чем эпоха крестовых походов или тридцатилетней войны – только оружие стало другое, и символика понятий переменилась, «броня» стала толще и лучше скрывает суть дела. Убийства верующих и священнослужителей, уничтожение святынь и надругательства над ними, несомненно, составляют сущность не только русской и испанской революций; в других странах подкоп под религию и церковь ведётся не менее сильный – только методы другие: убийства там пока отложены до более подходящей обстановки. Особенности Испании и России, типизм их истории и духовного склада их народов и культуры, привели к тому, что в России и Испании подземная сущность социальной революции легче вышла на дневную поверхность, чем в других странах.

Впрочем, это вопрос особый.

Увидеть и раскрыть религиозную сущность кипящей в наше время борьбы ещё мало. Необходимо, если мы только желаем быть подлинными философами и додумывать тему до конца, необходимо понять конкретное содержание понятий или формул, в  которые облечена религиозная стихия; требуется расшифровать религиозный символ воинствующего антирелигиозного духа.

Многим будет очень трудно понять, что здесь мы имеем дело с тайной слова, т.е. с последней тайной человека, ибо человек есть существо, владеющее членораздельной речью, существо мыслящее и живущее понятиями и идеями, существо, отмеченное печатью Слова и вносящее эту свою особенность во все сферы своего творчества и вообще своей деятельности, даже когда оно их предельно извращает. Человек есть существо идейное и словесное.

В революции, прежде всего, поражает её словесное безобразие, словесная омерзительность. Она вся построена на своеобразном интеллигентском сквернословии, которое бесконечно хуже простонародной брани, когда зипуны и сермяги,

Друг друга с криком вящим

Язвят в колене восходящем[5].

Мы отнюдь не имеем здесь в виду погромно-революционных призывов и всякого рода кровавых накликаний. Нет, речь идёт о т. наз. мирной, «прогрессивной», революционно-социалистической, с позволения сказать, «терминологии», в которой всё невероятно отвратительно, начиная с наименования левых парий. Всё это – «цветы языкоблудного красноречия», по выражению Славушинского. Отвратительная революционно-социалистическая интеллигентская «словесность» побила все рекорды уродства в октябрьский период своего существования. Все эти Вузы и Втузы, «замкомпоморды», «зачуфрызы», «южопсы» – даже и не очень чутким ухом воспринимаются, как надругательство над словом и, следовательно, как особо тяжкая форма кощунства. Но ветром за ветром за кощунством всегда следует буря убийств, крови и разрухи. Лютую ненависть большевиков к старой орфографии легко понять, если связать эту орфографию с основами церковно-славянского и древнерусского языков – материнской колыбелью русской культуры, её отчего дома. Наши левые ненавидели эти языки не меньше большевиков, которые являются лишь наследниками «либералов» в этом отношении – да и сама «новая орфография», как известно, предполагалась к введению министерством кадета Мануйлова, и не получи этот последний большевицкого пинка – он сам бы и ввёл эту форму сквернословия и скрытого кощунства, которая именуется новой орфографией, и так пришлась по вкусу безграмотным болванам и интеллигентным снобам. Вся наша, повторяем, культура связана со старой орфографией и церковно-славянским языком (это гениально понял Ломоносов) и лютое истребление памяти, оглушение русского народа связано с осквернением его языка. Упорное стремление заменить подлинную литературу «совбездарью» ныне, правда, осеклось, ибо здесь – раньше, чем где бы то ни было – выявилось бессилие пишущей чеки. На время товарищи ослабили наскок, решившись ещё «поучиться у шведов». Идеологическую передышку, устроенную марксистами, сумасшедшие фанфароны считают «нео-гуманизмом» и требуют серьёзного отношения к этому тактическому ходу. Но на то они и красные самодуры, чтобы искать груш на осине. Туг, кстати, им можно было бы напомнить известные слова Пушкина: «гений и злодейство — две вещи несовместные». Впрочем, Пушкиным их не проймешь, ибо Пушкина они давно порешили считать «левым», и этим, кажется, исчерпывать его значение, а чекистов считают не злодеями, но героями и якшаются с ними. Задачу, для них явно непосильную, эти лжефилософы решают «коротким замыканием» и прямолинейною простотой – той самой, которая хуже воровства.

Можно вообще сказать, что корень революции есть стремление осквернить неприступную твердыню словесного целомудрия. Можно это положение высказать иначе: сущность революции и связанной с нею столетней войны, начавшейся в 1789 г., есть словесный разврат или словоблудие. От этого словесного разврата пошли бесчисленные преступления и пролились реки и моря невинной крови. Иной «левак», обожатель Пассионарии, мог не солгав (с формальной точки зрения) сказать, положив руку на то, место, где обыкновенно бывает сердце:

Живя согласно с строгою моралью,

Я никому не сделал в жизни зла[6].

 

Но зато развратом своего «языкоблудного красноречия» красный моралист расковывал, развязывал все злые силы и опрокидывал их на невинные головы. И нет ему оправдания, несмотря на его «мораль», а может быть, благодаря ей. Мечтатель и говорун и есть один из главных виновников «столетней войны».

Пора поставить «экономический фактор» туда, где ему быть надлежит – на задворки истории и историософии: уж слишком много он бесчинствовал в последнее время, да ещё и подличал без конца, ибо, отрицая главенство идеологического момента, сам был насквозь идеологичен и действовал более идеологично, чем его противники. «Исторические материалисты», всё объяснявшие «экономически», сами в действительности оказались более оторванными от земли, чем самые спиритуалистические из их противников. «Исторические материалисты», благодаря которым ныне пролиты моря невинной крови и испепелены многие десятки миллионов, сами оказались наиболее злостной формой мечтателей и идеологов.

В истории всё без исключения движется идеями – хорошими или плохими, творческими или разрушительными. Идеи воплощаются. И тайна их воплощения – самое трудное и самое интересное в истории. Злая глупость «исторического материализма» всё свела к идиотической лжетеории базиса и надстройки. Но превращение человека в безмозглую материалистическую тупицу, в позитивистического болвана-доктринёра и масона, пожалуй, можно считать целью левого лагеря «столетней войны». Извращённая мысль, гнилое слово, дурманящий наговор – их главное оружие и в то же время – их цель.

 

П. Сазанович[7].

(Окончание следует).

«Возрождение» (Париж). № 4057, 19 декабря 1936.

 

Примечание:

[1] Рихард Фридолин Йозеф барон Краффт фон Фестенберг ауф Фронберг (1840 -1902) — австрийский и немецкий психиатр, невропатолог, криминалист, исследователь человеческой сексуальности. Является одним из основоположников сексологии.

[2] Поляков Соломон Львович (псевдонимы: С. Поляков-Литовцев, С. Литовцев и С. Литвак; 1875-1945) — литературный критик, прозаик, драматург и публицист, журналист, переводчик и редактор. Родился в 1875 году в Кричеве Могилёвской губернии, до семнадцати лет не знал русского языка. Учился в Императорском Санкт-Петербургском университете. В 1900-1905 годах обучался в Практической школе высших исследований в Париже. Писал на русском, идише, французском и английском языках. С 1917 года в эмиграции. В 1920-1940 годах — член правления и ревизионной комиссии Союза русских литераторов и журналистов в Париже. С 1923 года — член Общества друзей еврейской культуры, выступал с докладами в этом обществе, в 1926 году совершил поездку в подмандатную Палестину (о чём оставил цикл очерков). В 1932 году стал членом-основателем в Париже Нового Общееврейского союза, ставившего перед собой в качестве цели борьбу за возрождение Палестины. В 1930-е годы — член кружка, затем Объединения русско-еврейской интеллигенции, где выступал с докладами. Был членом парижской масонской ложи «Северная звезда», Великого востока Франции, которую возглавлял М.А. Осоргин. В 1941 году вошёл в образованный в Нью-Йорке Союз русских евреев (который считался продолжателем парижского Объединения русско-еврейской интеллигенции), читал лекции в культурно-просветительной секции Союза. Умер в 1945 году в Нью-Йорке от саркомы лёгких.

[3] Миркин-Гецевич Борис Сергеевич (до крещения — Бер Соломонович Миркин-Гецевич; 1892-1955) — российский и французский юрист, публицист, историк права. Родился в Киеве. Окончил юридический факультет Казанского университета и был оставлен для приготовления к профессорскому званию. До 1918 года работал приват-доцентом Петроградского университета, преподавал международное право. В январе 1920 года эмигрировал в Париж. С 1922 года являлся масоном. Печатался в «Сполохах», «Современных записках», «Голосе минувшего на чужой стороне», «Последних новостях», «Свободных мыслях». Стал ведущим автором «Еврейской трибуны». Сотрудничал во французской прессе, издал в 1921 году на французском языке книгу «Евреи и русская революция». В годы второй мировой войны жил в США, преподавал в Новой школе социальных наук, участвовал в Международной лиге в защиту прав человека.

[4] Цитата из поэмы М.Ю. Лермонтова «Бородино»:

Забил заряд я в пушку туго

И думал: угощу я друга!

Постой-ка, брат мусью!

Что тут хитрить, пожалуй, к бою;

Уж мы пойдём ломить стеною,

Уж постоим мы головою

За родину свою!

[5] Цитата из стихотворения Козьмы Пруткова «Родное»:

В борьбе суровой с жизнью душной

Мне любо сердцем отдохнуть;

Смотреть, как зреет хлеб насущный

Иль как мостят широкий путь.

Уму легко, душе отрадно,

Когда увесистый, громадный,

Блестящий искрами гранит

В куски под молотом летит…

Люблю подсесть подчас к старухам,

Смотреть на их простую ткань.

Люблю я слушать русским ухом

На сходках родственную брань.

Вот собралися: «Эй, ты, леший!

А где зипун?» — «Какой зипун?»

«Куда ты прёшь? знай, благо, пеший!»

«Эк, чертов сын!» — «Эк, старый врун!»

…………………………………………..

И так друг друга, с криком вящим,

Язвят в колене восходящем.

 

[6] Цитата из стихотворения 1847 г. Н. Некрасова «Нравственный человек»:

Живя согласно с строгою моралью,

Я никому не сделал в жизни зла.

Жена моя, закрыв лицо вуалью,

Под вечерок к любовнику пошла.

Я в дом к нему с полицией прокрался

И уличил… Он вызвал — я не дрался!

Она слегла в постель и умерла,

Истерзана позором и печалью…

Живя согласно с строгою моралью,

Я никому не сделал в жизни зла.

…………………………………….

И т.д.

 

[7] Ильин Владимир Николаевич (Сазанович П.) (1891-1974) – русский богослов и деятель культуры. Окончил физико-математический, историко-филологический и философский факультеты Киевского университета, Киевскую частную консерваторию по классу композиции, магистр (1918). Преподавал философию в Киевском университете (1918-1919). Приват-доцент. В эмиграции в Константинополе с 1919 читал лекции по философии в средних и высших учебных заведениях (русских, греческих и турецких). Преподавал на Пастырских курсах (1920-1923). Окончил богословский факультет Берлинского университета (1925). В 1927-1940 преподавал литургику, историю философии в Парижском богословском институте. С 1949 профессор Русской консерватории в Париже. Проводил музыкальные вечера в Российском музыкальном обществе за границей. Автор газет и журналов «Путь», «Вестник РХД», «Новый град», «Евразия», «Новое слово», «Русская мысль». Соредактор «Евразийского сборника». После Второй мировой войны сотрудничал с журналом «Возрождение» (1949-1974). Публиковался под псевдонимом П. Сазанович.