Освободитель

Первая мировая и гражданская война разделила Россию на советскую и зарубежную. В историографии период между двумя мировыми войнами получил наименование INTERBELLUM или, по-русски, МЕЖВОЙНА. Осмыслению русской национальной зарубежной мыслью процессов и событий, приведших к грандиозным военным столкновениям в истории человечества, их урокам и последствиям посвящен новый проект «Имперского архива» INTERBELLUM/МЕЖВОЙНА. Для свободной мысли нет железного занавеса, и дух дышит, где хочет.

АНДРЕЙ ХВАЛИН

+

ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР II ОСВОБОДИТЕЛЬ

К годовщине Манифеста об отмене крепостного права

от 19 февраля (3 марта) 1861 года.

Император Александр Николаевич принял самое видное активное участие в разработке реформы, отведя на свою долю в общем ходе преобразовательного дела в высшей степени важную роль[1].

Царствование Александра II начиналось при тяжёлой обстановке. Тянулась война, печальное наследие предшествующего царствования, исход которой был неясен и внушал такие мрачные опасения. Настроение общества было смутно-тревожным. Над многими семьями витал призрак смерти. Всех заботило также и ближайшее будущее. Одни боялись, как бы перемена царствования не повлекла за собой перемены и в направлении внутренней политики, другие нервно опасались крушения своих надежд на новое правительство, от которого ожидали окончательных расчётов с прошлым. Вопрос о судьбе крепостного права одинаково тревожил и тех и других. Все чувствовали, что именно этот вопрос составлял центральный узел внутренней политики и все стремились по первым шагам и заявлениям правительства уловить характер его отношения к крепостному праву. Но пока тянулась война, правительство воздерживалось от каких-либо категорических заявлений. Неопределенность положения бесплодно обостряла нервную впечатлительность общества.

Друзья будущей эмансипации утешались среди своих сомнений и тревог кое-какими признаками приближения эры реформ. Указывали на слова, сказанные Государем депутации от петербургского дворянства: «Я убеждён, что дворянство оправдает своё название благородного сословия в истинном смысле этого слова и будет стоять впереди во всяком добром деле», и с особенною пытливостью вчитывались в слова манифеста, возвещающего о заключении парижского мира: «Каждый под сению законов, для всех равно справедливых, всем равно покровительствующих, да наслаждается в мире плодами трудов невинных».

Несомненно, что вопрос о своевременности ликвидации крепостного права был предрешён в уме Государя при самом воцарении; не лишено вероятности, что уже тогда намечалась и основная мысль того стратегического плана, которого решилось держаться правительство, приступая к осуществлению реформы и который состоял в том, чтобы вызвать в самой дворянской среде почин в отмене крепостничества. Но программа реформ ещё не существовала, сами коренные основы преобразования крестьянского быта ещё предстояло создать. Вопрос более, чем назрел, но способы его разрешения представлялись пока лишь в самых туманных очертаниях.

При таком положении дел для правительства открывалось два пути: или, не волнуя общества оповещением реформы впредь до выработки её плана, заняться исподволь подготовкой этого в тиши петербургских канцелярий и интимных комитетов, или открыто и определенно рассеять все недоумения, ребром поставить вопрос  о неотложности реформы, призвав и само общество к участию в её подготовлении. Крупная историческая заслуга Императора Александра Николаевича состояла в том, что он, движимый верным политическим чутьём, не поколебался в выборе между этими двумя путями. Первый путь был уже в достаточной мере изведан в течение предшествовавшего царствования. Незначительность достигнутых результатов громко свидетельствовала о его малой пригодности.

Прежде, чем думать о подробностях предстоявшей реформы, предстояло ответить на тревожное ожидание общества, твёрдым и бесповоротным решением основного вопроса: быть или не быть самой реформе.

Таков именно и был смысл исторической речи, с которой Император Александр Николаевич обратился к московским дворянам 30 марта 1856 года. Упомянув о том, что в обществе обращаются слухи о намерении правительства уничтожить крепостное право, и заявив, что немедленного оправдания этих слухов не воспоследует, Государь продолжал: «Но, конечно, господа, вы сами знаете, что существующей порядок владения душами не может оставаться неизменным. Лучше отменить крепостное право сверху, чем дожидаться того времени, когда оно само собою начнет отменяться снизу. Прошу вас, господа, думать, о том, как бы привести это в исполнение».

Таково было первое, как нельзя более своевременное и богатое последствиями проявление личной инициативы Императора Александра Николаевича в истории крестьянской реформы.

Наряду с подготовительными работами в министерстве внутренних дел, тотчас уже после речи Государя, был предпринят ряд попыток к возбуждению в дворянстве реформационной инициативы. Во время коронации, Ланской (министр внутр. дел) входил в переговоры с съехавшимися в Москву предводителями дворянства относительно возможной постановки предстоявшей реформы. 3 января 1857 года был учреждён негласный комитет по крестьянскому делу, лично открытый Государем. Новый комитет не замедлил последовать примеру всех своих предшественников. Он начал всеми силами тормозить порученное его рассмотрению дело. Государь нисколько не обманывался на счёт бесплодности занятий комитета. Открыв его заседание в своём присутствии, Государь уехал за границу и там в интересной беседе с гр. Киселёвым в Киссингене прямо признался: «Крестьянский вопрос меня постоянно занимает, надо довести его до конца, я более, чем когда-либо решился и никого не имею, кто помог бы мне в этом важном и неотложном деле».

Высочайшее утверждение заключений негласного комитета последовало в августе 1857 года, а в ноябре того же года Государю представился неожиданный случай вторично проявить свою решительную инициативу в крестьянском деле. Дворянство Виленской, Ковенской и Гродненской губерний предъявили Государю через виленского генерал-губернатора Назимова адрес с предложением безземельного освобождения своих крестьян по образцу остзейских губерний. Адрес этот был внесён на рассмотрение негласного комитета и последний высказался за принятие предложения дворян литовских губерний. Но Государь взглянул на дело иначе. Заявление дворян литовского края было драгоценно для данного момента, как первое проявление дворянской инициативы, шедшее на встречу освободительным намерениям правительства.

По указанно Императора, секретный комитет совместно с министерством внутренних должен был составить проект ответного рескрипта на адрес литовских дворян в таком смысла, чтобы проявленная дворянами инициатива получила в одно и то же время и Высочайшее одобрение, и совершенно новое направление. Началась лихорадочная работа. Текст рескрипта прошёл целый ряд редакций. 18 человек трудились над его выработкой. Плодом этих усилий и явился достопамятный рескрипт 20 ноября 1857 г. на имя генерал-адъютанта Назимова. В этом рескрипте говорилось, что Государь в ответ на заявленные дворянами упомянутых губерний благие намерения разрешает им приступить к составлению проекта преобразования быта помещичьих крестьян, для чего и должны быть образованы в каждой из этих губерний по одному приготовительному комитету из членов частью по выбору дворян, частью по назначению губернаторов, и кроме того одна общая для всех трёх губерний комиссия в г. Вильне. Затем в рескрипте излагались в руководство комитетам главные основания предстоявшей реформы: безвозмездное личное освобождение, выкуп усадеб, отвод полевого надела в пользование за определённые повинности.

Рескрипт был важен тем, что он указывал определённые формы для участия самого дворянства в предварительной разработке реформы и санкционировал действительное вступление некоторых дворянских обществ на этот путь. В этом смысле рескрипт на имя Назимова явился после вышеупомянутой московской речи Государя вторым важнейшим актом в истории первоначальной подготовки реформы.

Одновременно с тем, как в губернских комитетах, открывших свою деятельность, начиналась борьба между крепостническим большинством и либеральным меньшинством, в столичных сановных и чиновных кругах происходила также более резкая и определенная группировка партий. Вместо нерешительного Левшина правой рукой Ланского делается Милютин, видный член либеральная салона Вел. Кн. Елены Павловны, исполненного горячего сочувствия делу крестьянской .реформы, а в главном комитете опорою либерального течения является Вел. Кн. Константин Николаевич. За то и консервативная партия, пугавшаяся реформ, подобрала силы и сплотилась для действий. Обе партии старались доступными для них средствами повлиять на воззрения и настроение Государя.

Теперь пред Государем открывалась новая задача. Реформа вступила в стадию практической разработки. Предстояло провести её основания через борьбу противоречивых интересов. Предстояло удерживать обе партии от проявления крайней односторонности, сохранять в возможном равновесии общее направление дела и своевременными уступками то той, то другой стороне умиротворять волнующие страсти, не упуская в то же время из вида конечных целей предпринятого преобразования. Здесь требовался от Государя огромный запас политического такта и неослабного самообладания. В попытках сбить Государя с занятой им позиции высокого беспристрастия не было недостатка. Сановные представители охранительной партии, с грустью взиравшие на успехи освободительных начинаний, понимая, что Государя уже нельзя переубедить, старались его запугать мнимыми опасностями. Органом своего влияния на Государя они избрали весьма близкого к Государю человека — Якова Ивановича Ростовцева. Выбор был удачен. Будущий поборник крестьянского дела ещё примыкал в это время к рядам близоруких охранителей старины, а личное доверие которое питал к нему Государь, всего лучше обеспечивало успех идущим через него внушениям. Государя начали пугать перспективой массовых крестьянских волнений, чуть ли не социальной революцией, которая может вспыхнуть с устранением такого оплота государственного порядка, как подчинение крестьян власти помещиков.

Вскоре два новых обстоятельства дали в высшей степени благотворный толчок ходу реформы. Ростовцев, чьи указания имели столь большой вес в глазах Государя, воспользовался заграничным отпуском для основательного изучения крестьянского вопроса и в результате этого изучения превратился в горячего сторонника не только дарования крестьянам личной свободы, но и наделения их при освобождении земельной собственностью посредством выкупа. Он развил свои новые идеи в ряде писем к Государю, которые произвели на последнего чрезвычайно сильное впечатление. Мысль о выкупе наделов, выдвинутая впервые дворянскими комитетами и печатью, долго считалась запретной на том основании, что она не вошла в Высочайшие рескрипты 1857 года. Мало-помалу дворянские комитеты добились разрешения составить особые положения о выкупе. Теперь обращение Ростовцева в пользу этой идеи твердо обеспечивало ей шансы на успех. Систематические извлечения из писем Ростовцева были рассмотрены в нескольких заседаниях главного комитета. Государь живо интересовался этими заседаниями и всё время вёл их под личным председательством.

Вторым важным обстоятельством, определившим исход реформы, было образование при главном комитете редакционных комиссий для выработки общего проекта нового положения о крестьянах из всех проектов, доставленных губернскими комитетами. Мысль об учреждении редакционных комиссий была выдвинута одновременно и Ланским, которого вдохновлял Милютин, и Ростовцевым, который действовал теперь в согласии с министерством внутренних дел. Известно, что возникновение этих комиссий знаменовало собою передачу крестьянского дела в руки людей, горячо ратовавших за осуществление реформы на возможно более широких началах. Председателем комиссий Государь назначил Ростовцева, предоставив его личному усмотрению определение их состава, а Ростовцев со своей стороны широко пользовался при этом советами Милютина.

Тёплыми словами привета и ободрения напутствовал Государь членов редакционных комиссий, сказав им, между прочим, на приёме 6 марта 1858 г.:

«Я уверен, что вы любите Россию, как я её люблю… Я надеюсь, что с вами мы приведём это дело к благополучному окончанию. Да поможет вам Бог в этой трудной работе, а я вас не забуду».

Государь следил за ходом занятий в комиссиях с напряжённым вниманием, прочитывая все журналы их заседаний и наиболее важные из обсуждавшихся там докладов.

Между тем, многозначительность наступившего момента и быстрое развитие событий всё чаще вызывали Государя на торжественные заявления своих личных мнений по поводу различных сторон крестьянского дела. Характер этих заявлений был тот же, что и прежде: успокаивающий, примирительный, хотя и не оставлявший никакого сомнения в твёрдой решимости довести до конца предпринятое преобразование. Чем более приближалось к окончанию дело реформы, тем сильнее разгорались общественные страсти, тем острее, тем осложнённее становилась борьба между представителями противоречивых интересов. До драматического напряжения доходили столкновения между редакционными комиссиями и вызванными в Петербург депутатами от дворянских комитетов. В словах, обращённых к депутатам при их представлении Государю, в речах, сказанных по разным случаям в Харькове, Пскове представителями местного дворянства, Государь неизменно взывал к взаимному соглашению всех прикосновенных к реформе общественных групп и каждый раз повторял, что дело может быть окончено «к общей взаимной пользе обеих сторон».

6 февраля 1860 года скончался Ростовцев, прошептав перед своим последним вздохом присутствовавшему при его кончине Государю: «Государь, не бойтесь!»

Кто заменит Ростовцева? Вот вопрос, от разрешения которого зависело теперь очень многое в дальнейшем ходе крестьянского дела. Выбор, сделанный Государем, вновь свидетельствовал о его постоянном стремлении к смягчению партийной борьбы, по возможности без ущерба для интересов реформы.

Вверяя Панину этот ответственный пост, Государь поставил ему условие «вести всё так, как было до него», а одному из членов комиссии – Семёнову – было сказано Государем: «Я прошу тебя успокоить своих товарищей… Я не только не допущу никакого изменения в составе комиссий, но и обеспечу вам составление проекта согласно мнению большинства без всякого препятствия со стороны председателя комиссий. Вас, сотрудников покойного Иакова Ивановича, прошу окончить дело в том самом духе, в котором мы его вели доселе». Ясно, что назначение Панина, имевшее целью успокоить расходившиеся страсти враждебных реформе элементов не знаменовало собою никакой перемены в преобразовательных намерениях самого Государя. Как бы в противовес этому назначению, вскоре состоялось другое: председательство в комитете по крестьянскому делу было передано, вместо заболевшего кн. Орлова, вел. кн. Константину Николаевичу, неизменному стороннику реформы.

10 октября 1860 г. занятия редакционных комиссий закончились и составленные ими проекты положения о крестьянах перешли в главный комитет. Там начались бурные прения, занявшие более сорока длинных заседаний. Государь предоставил комитету полную свободу, замкнувшись в строго нейтральной выжидательной позиции.

«Император, – читаем в одном частном письме хорошо осведомлённого наблюдателя (Сноска ред.: Головнина, близкого к вел. кн. Константину Николаевичу), – остается безмолвным и бесстрастным и не позволяет догадываться, которому из различных мнений Его Величество симпатизирует. Вообще нужно сказать, что ведение Императором всего этого дела делает ему величайшую честь».

Когда, наконец, благодаря искусной и тактичной заботливости председательствовавшего в комитете вел. кн. Константина Николаевича, проект редакционных комиссий был принят комитетом – впрочем, не без серьёзных частных изменений – и его оставалось только провести через государственный совет Государь снова возвысил голос. Он выступил теперь с решительным и авторитетным изъявлением своей воли. Закрывая комитет, Государь лестно отозвался о трудах редакционных комиссий и затем заявил, что, предоставив полную свободу выражений мнений в комитете, он не допустит более никаких проволочек и назначает последним сроком завершения всего дела 15 февраля 1861 г. «Этого, – сказал Государь, – я желаю, требую, повелеваю».

Рассмотрение положений о крестьянах в государственном совете началось 28 января 1861 г._ в личном присутствии Государя, который открыл заседание обширною речью. Эта речь, бывшая по свидетельству Головнина, совершенно свободной импровизацией, состояла из замечательного вступления и краткого обзора правительственных мероприятий, подготовивших отмену крепостного права. Прежде всего, Государь повторил своё желание, чтобы положение о крестьянах было окончательно обсуждено в половине февраля и могло быть обнародовано к открытию полевых работ. Затем Государь выразил похвалу «тому доверию и спокойствию, какое выказал наш добрый народ в этом деле»; засвидетельствовал «перед потомством», что приступ к реформе был сделан «по вызову самого дворянства» и просил при окончательном обсуждении законопроекта согласить возможно меньшие пожертвования со стороны дворян с действительным «не на бумаге, а на деле» улучшением крестьянского быта. Сделав затем обзор хода подготовительных к реформе работ, Государь заключил свою речь требованием, чтобы члены Государственного совета «отложив все личные интересы, действовали не как помещики, а как государственные сановники».

Государственный совет заседал ежедневно. Заседания были столь же бурны, как и в главном комитете. Государь, утверждавший отдельно журнал каждого заседания, соглашался большею частью с мнением меньшинства. Только уменьшение предельных размеров надела и введение дарового надела были утверждены Государем согласно мнению большинства.

17 февраля занятия совета были закончены, а 19 февраля проект манифеста и указа сенату был доставлен в Зимний дворец государственным секретарём Бутковым. Удалив всех из своего кабинета, «наедине со своею совестью», Государь подписал манифест, возвещавший, по счастливому выражению одного писателя, миллионам живых мертвецов день воскресения.

Сопоставленные факты с достаточною ясностью обрисовывают личную роль Императора Александра Николаевича в осуществлении первой великой реформы его царствования. Своевременным проявлением своей инициативы он бесповоротно выдвинул крестьянскую реформу на поприще практического осуществления. С мудрой решительностью, следуя указаниям времени, он покинул традиционный путь обсуждения реформы в секретных комитетах и призвал само общество к разработке намеченного преобразования, а затем, зорко следя за ходом реформационных работ, с чрезвычайным тактом выбирал время и внешние формы для заявления своих личных взглядов на ту или другую сторону крестьянского дела.

В одном из докладов, представленных Государю Ланским, ещё в самом начале преобразовательных работ, весьма удачно было выражено, какого образа действий надлежит держаться правительству в период разработки реформы: «надо действовать, — говорилось в докладе, — осторожно, но постоянно, не смущаясь возгласами ни пылких любителей новизны, ни упорных поклонников старины». История должна засвидетельствовать, что Император Александр Николаевич близко подошёл к этому идеалу в своих действиях по крестьянской реформе и, если и бывали моменты, когда возгласы упорных поклонников старины наводили тень смущения на его душу, то всё же, несмотря на это, он с истинным достоинством провёл дело крестьянской реформы мимо тех мелей, у которых оно могло надолго задержаться, и тех подводных камней, о которые оно могло совершенно разбиться. Если искусство править состоит в умении верно определять назревшие потребности данной эпохи, открывать свободный выход таящимся в обществе жизнеспособным и плодотворным стремлениям, высоты мудрого беспристрастия умиротворять взаимно враждебные партии силою разумных соглашений, то нельзя не признать, что Император Александр Николаевич верно понял сущность своего призвания в достопамятные 1855-1861 годы своего царствования. Он твёрдо выдержал свой пост на «корме родного корабля» в эти трудные годы его плаванья, по праву заслужив приобщение к своему имени завидного эпитета Освободителя.

Проф. А.А. Кизеветтер[2]

«Возрождение» (Париж). № 3924, 1 марта 1936 г.

Примечания:

[1] Отрывок из статьи проф. А.А. Кизеветтера, опубликованной в 1903 году. Прим. редакции «Возрождения».

[2] Кизеветтер Александр Александрович (1866 – 1933) — русский историк, публицист, политический деятель. Председатель Русского Исторического Общества в 1932-1933 гг. в Праге.