О книге цареубийцы
ВОСПОМИНАНИЕ ЦАРЕУБИЙЦЫ
«Чувствуется редакторский карандаш опытного чекиста».
Большевики только что опубликовали циничные воспоминания одного из непосредственных участников Екатеринбургской трагедии, «коменданта Ипатьевского дома», тов. Авдеева[1].
Воздерживаясь от всяких комментариев, приведём ряд фактических данных из этой статьи, во многом по-новому освещающей историю убийства Императорской семьи.
Товарищ Авдеев сообщает, что в марте 1918 года Уральский комитет партии большевиков решил обратить серьёзное внимание на положение в Тобольске.
По сведениям местных коммунистов, царская семья в Тобольске находилась «в беспризорном» состоянии. В Тобольске с Государем находился отряд из «черносотенных элементов», во главе с черносотенным полковником Кобылинским. Комиссар Временного Правительства социалист-революционер Панкратов близко сошёлся с Государем и «не чувствовал в нём палача». Авдеев недоумевает, как это могло случиться со старым революционером, просидевшим 14 лет в Шлиссельбургской крепости. Охрана в Тобольске «разложилась», и Императорская семья пользовалась свободой и поддерживала отношения с внешним миром.
В Уральском комитете партии по своей инициативе решили принять меры к тому, чтобы помешать осуществлению «монархических планов». В Тобольск была послана группа коммунистов для агитации за переизбрание местного совета. На дороги были разосланы специальные охранные отряды из рабочих. В Тобольск были посланы: сам Авдеев, Хохряков, Наумова, Заславский и группа рабочих-металлистов с завода Злоказова, в количестве 16 человек.
Приехав в Тобольск, коммунисты выяснили, что на три четверти охрана царской семьи «подкуплена черносотенцами-монархистами». Резко отрицательно отнеслась к коммунистам и команда шхуны «Мария», которая, будто бы, была подготовлена для увоза Императорской семьи за границу и стояла на Иртыше в зимнем затоне.
Коммунистам удалось провести новые выборы в местный совет и добиться избрания в его президиум приехавших уральцев: Хохрякова, Заславского и Авдеева. Новый президиум немедленно начал требовать от советского правительства разрешения на увоз Императорской семьи в «более надежное место до вскрытия рек». Определенного ответа Москва не давала, и тогда Авдеев поехал в Екатеринбург, чтобы добиться от местного областного комитета разрешения на вывоз Императорской семьи.
В Тюмени на вокзале он встретил только прибывшего уполномоченного ВЦИК-а тов. Яковлева. Яковлев предъявил документы, за подписью Ленина и Свердлова, и заявил, что он уполномочен руководить перевозом Императорской семьи.
Через несколько дней в Тобольске состоялось совещание. Место новой ссылки Яковлев назвать отказался.
Поведение Яковлева показалось Авдееву подозрительным, и на следующий день он устроил конспиративное совещание приехавших с ним уральцев, на котором решено было принять срочные меры для осуществления плана перевозки семьи. Яковлев, узнав об этом, отдал приказ арестовать Заславского, но Авдеев успел его предупредить о грозящей опасности.
Двадцать шестого апреля 1918 года Государь, Императрица, великая княжна Мария и пять человек свиты были отправлены на лошадях в Тюмень, в сопровождении отряда Яковлева и новой охраны из набранных Авдеевым «надёжных» коммунистов, самого Яковлева, Авдеева и его «уральцев». В Тюмени был подан поезд. Яковлев сейчас же ушёл на телеграф, что очень взволновало Авдеева, тем более что часовые отказались его выпустить из вагона. Воспользовавшись моментом, когда рабочий-красноармеец подошёл к площадке вагона, («пробивался ко мне в вагон») Авдеев успел передать ему приказание немедленно же после их отъезда сообщить в уральский совет о времени ухода и о направлении поезда.
Начальник караула, поставленного Яковлевым, прогнал рабочего. Через несколько минут вошёл Яковлев, и поезд тронулся, только не по направлению к Екатеринбургу, а к Омску.
На вопрос Авдеева, Яковлев ответил:
– Уральцы готовили взрыв поезда, поэтому я вынужден ехать в другую сторону. Вы знаете о подготовке этого взрыва, так как причастность ваша к этому делу несомненна. Если вы во всём не сознаетесь, то мне придётся прибегнуть к крайней мере, использовать полномочия ВЦИК-а по отношению к лицам, которые препятствуют выполнению возложенных на меня задач. Даю вам полчаса на размышление.
Сказав это, Яковлев вышел. Эти полчаса «показались Авдееву целой вечностью».
Попытка спасти Императорскую семью не удалась. Красноармеец выполнил распоряжение Авдеева, и на первой же станции Яковлев получил телеграмму от Уральского областного исполкома, в которой он объявляется вне закона и которая предписывала всем советским властям немедленно арестовать его, или же взорвать поезд. Эта телеграмма заставила Яковлева задержать поезд на станции Куломзино и на паровозе отправиться в Омск[2], чтобы переговорить с Москвой по прямому проводу. Через три часа Яковлев вернулся и объявил распоряжение Свердлова ехать в Екатеринбург. По пути следования Яковлев, пишет Авдеев, старался загладить дело и был со мной особенно любезен.
В Екатеринбурге, на станции «Екатеринбург 3-й товарный», в двух верстах от вокзала, поезд был встречен руководителями уральского совета: Белобородовым, Голощёкиным и Дитковским. Государь, в одном автомобиле с Белобородовым и Авдеевым, был доставлен в особняк инж. Ипатьева.
Вечером 30 апреля на заседании Уральского областного комитета Авдеев выступил с контр — докладом и «разоблачил» Яковлева. Исполком назначил Авдеева комендантом по охране Императорской семьи и, «единодушно указав на недопустимость поведения Яковлева», постановил считать его миссию конченной.
Прибывшую с Яковлевым охрану из бывших преображенцев, постановлено было разоружить, а «арестованных передать уральскому областному исполкому».
Тов. Авдеев удостоверяет, что «его подозрения оправдались», так как в последствии на восточном фронте Яковлев перешёл к белым.
О пребывании Государя в Екатеринбурге Авдеев пишет:
«Бывший царь, да и его семья, очевидно, сразу же по приезде в Екатеринбург почувствовали, что только именно тут они перешли в руки революционных рабочих». Остальная часть семьи: вел. кн. Татьяна, Ольга, Анастасия и вел. кн. Алексей были доставлены в Екатеринбург только в начале мая.
Авдеев «разработал внутренний распорядок» для арестованных и всё время усиливал охрану.
«Сразу же, — пишет он, — на нас стали напирать по двум направлениям, анархисты требовали немедленной казни царя, и требовали выдать его для расправы, черносотенцы старались всякими путями завязать связь с охраной. В первую же неделю пришлось из охраны заменить 30 человек, недостаточно надежных».
Местные чекисты, командированные исполкомом для наблюдения за арестованными, через несколько недель, будто бы, обнаружили при передаче сливок, в пробке бутылки кусок пергамента, на котором было написано по-английски: «Всё приготовлено для спасения, ждём согласия. Офицер». Эта бумажка, после снятия копии, была передана по назначению. Через два-три дня был найден ответ Государя, в котором он писал, что «они готовы, при условии без риска».
После этого был арестован автор записки, оказавшийся офицером австрийской армии Магичем.
Затем Авдеев обнаружил при просмотре писем Государя в письме, адресованном вел. кн. Николаю Николаевичу, нарисованный на тонком листке бумаги план дома, с названиями комнат: «моя и жены, детей, столовая» и проч.
Это показалось ему чрезвычайно подозрительным.
Авдеев вызвал Государя в комендантскую и заявил ему, что, «если что-либо подобное повторится, то он будет переведён в местную тюрьму, в одиночную камеру».
Прежде, чем перейти к последнему акту Екатеринбургской трагедии, тов. Авдеев всячески пытается свалить вину на рабочих, которые, будто бы, постоянно на митингах поручали членам совета «хорошенько смотреть и не прозевать», а какой-то старик требовал поскорее освободить охрану, так как «сейчас у нас есть поважнее дела, чем охрана кровопийцы народного», группа анархистов пыталась «подсунуть» резолюцию о немедленной казни и т.д. и т.д.
Последняя глава посвящена оценке общего положения на Урале:
Революция «запоздала», враг был повсюду: внутри края тайно действовали монархисты, к границам наступал враг извне. Начались повальные погромы, организовывавшиеся черносотенцами и уцелевшими переодетыми городовыми. 18-го мая чехословаки взяли Челябинск. Время было горячее. Каждый человек, умеющий владеть винтовкой был слишком дорог, а в это время приходилось держать до 300 человек, чтобы охранять жалкие остатки царизма. Положение самого Екатеринбурга было тяжёлое: пал Златоуст, был занят завод Каштым. «Увозить в такое время в другое место бывшего царя было рискованно, и значило передать его в руки чехов и черносотенцев. Держать в Екатеринбурге – последствия те же.
Оставалось одно: бывшего царя, Николая Романова, и его приближённых (отказавшихся его покинуть) расстрелять. В ночь с 16 на 17 июня (так в тексте, правильно – июля – А.Х.) это и было приведено в исполнение».
+ + +
«Три сотни рабочих, занятых в охране, облегчённо вздохнули и поспешили на фронт помогать своим товарищам отбиваться от наступающего капитала и закреплять завоевания октября».
Таковы воспоминания одного из цареубийц. Во всём изложении чувствуется редакторский карандаш опытного чекиста. Впрочем, по-видимому, и задачей самого автора является желание всячески запутать будущего исследователя Екатеринбургской трагедии.
Тов. Авдеев намеренно обходит ряд вопросов и искажает свой рассказ. Из его изложения не видно по чьей инициативе Уральский областной совет снарядил специальную экспедицию в Тобольск. Кто организовал тщательный надзор за Императорской семьей и уполномочил Авдеева на работу в Тобольске? Почему, далее, Москва упорно отмалчивалась на все домогательства Уральского совета немедленно организовать вывоз Императорской семьи из Тобольска?
Кто такой Яковлев? Какие основания он имел обвинять Авдеева в попытке взорвать поезд? Почему он распорядился отправить Государя в Омск и отдал приказ об аресте ближайшего помощника Авдеева Заславского? Как мог областной Уральский совет объявить уполномоченного ВЦИК-а вне закона? Наконец, кто такой сам Авдеев, чьи распоряжения исполнял он и кто всё время содействовал ему в осуществлении сложного плана совершения страшного преступления?
Конечно, от коммунистов мы не дождёмся ответов на все эти вопросы[3]. Воспоминания одного из цареубийц дают ценный материал для работ будущих исследователей. Пока страшная Екатеринбургская трагедия после прочтения работы тов. Авдеева представляется нам ещё более загадочной.
Вал. Левитский[4].
«Возрождение» (Париж). № 1110, 16 июня 1928 г.
Примечания:
[1] Авдеев А.Д. «Николай Романов в Тобольске и Екатеринбурге». «Красная Новь». Книга V. 1928 г.
[2] Точнее: на ст. Любинская в 50 км. от современного Омска, в пределах Кировского района которого и находилась ж/д. ст. Куломзино, названная по фамилии одного из инженеров, возводивших Транссиб на этом участке. В 1891 г. в Омске побывал Наследник Цесаревич Николай Александрович во время своего Восточного путешествия.
[3] Несмотря на проведённые следствия – колчаковское, ельцинское и путинское – ответы на многие поставленные исторические вопросы не обнародованы до сих пор.
[4] Левитский Валерий Михайлович (1886-1946) – юрист, журналист, общественный деятель; во время Гражданской войны служил в Вооруженных силах Юга России и в Русской Армии, начальник Информационного отдела штаба Русской армии ген. П. Врангеля; в эмиграции – участник русских национальных организаций, активно сотрудничал с РОВС, преподавал в Офицерской школе РОВС, читал курс «Лекции о России». Скончался Валерий Михайлович Левитский в Париже 27 апреля 1946 г.